Темное обольщение - Бренда Джойс

— Что значит "загипнотизировал"? — уточнил Малкольм.

Клэр попыталась взять себя в руки.

— Это значит околдовывать, очаровывать, завораживать. Иногда, когда ты смотришь на меня, я лишаюсь способности мыслить.

— Это такой небольшой дар, — довольно сказал он. — Очень полезный.

— Что? Ты еще скажи, что его дал тебе волшебник Мерлин!

— Ты такая раздраженная и злая. И почему? Ты сама этого хотела, и тебе понравилось. Остальное не имеет значения. Или ты злишься, потому что я решил больше не поддаваться искушению?

До нее не сразу дошел смысл его слов.

— Что?

— Я хочу тебя, Клэр. В этом не сомневайся. Но я поклялся защищать тебя.

— То есть ты хочешь сказать, что не собираешься… — Клэр запнулась. Она чуть не сказала "заняться любовью", но вовремя остановилась, решив, что он будет над ней смеяться.

Он пристально посмотрел на нее:

— Трахнуть тебя?

Клэр ахнула. Из уст современного мужчины это прозвучало бы грубо и оскорбительно. Произнесенные Малкольмом, эти слова воскрешали в памяти картины его движений, впечатляющие размеры его мужского органа, что ритмично погружался в нее на всю свою длину, ее собственный бурный оргазм. Если он не сделает так сейчас, она взорвется от возбуждения.

Клэр сглотнула. Она думала, что ей придется сдерживать напор его домогательств. А теперь он говорил ей, что сам не заинтересован, — хотя это было только на словах, она чувствовала исходившее от него напряжение. Его похоть была столь же осязаема, как налитое в кружку вино. Быть может, он просто пытается ею манипулировать? В общем, Клэр совершенно запуталась и пребывала в смятении.

— И что же заставило тебя вести как джентльмена? — с трудом выдавила она.

Он посмотрел на нее и издал короткий смешок:

— Я вовсе не джентльмен. И мы оба это знаем. — Теперь он говорил без шуток. Его серые глаза потемнели. — Я не хочу, чтобы ты умерла подо мной.

Клэр наверняка бы отпрянула, если бы уже не стояла спиной к стене.

— Ничего не понимаю. Страх, исчезнувший на время беседы, вернулся. Взгляд серых глаз нерешительно скользил по ней, затем остановился на лице.

— Я тебя хочу, безумно хочу. Но я не доверяю себе.

— Что это значит? — спросила она в недоумении.

— Я убил девушку — честно признался Малкольм. — И не хочу повторить свою ошибку.

— Ты убил женщину? — воскликнула Клэр, в ужасе отстраняясь от него. В ее голове промелькнуло слово "зло".

— Ты напугана, — мягко сказал он.

— Нет!

Сердце ее сжалось. Малкольм не был злым. Она готова была жизнью в том поклясться. Он не мог сказать то, что только что сказал.

— Ты же говорил, что хочешь защитить меня, — выдохнула она.

— Так и есть.

Клэр почувствовала, что задыхается.

— Только не говори мне…

Его лицо приняло скорбное выражение.

— Она умерла в моих объятиях, Клэр. Она умерла, получая наслаждение от меня.

Глава 5

Ноги Клэр сделались ватными. Ей срочно надо было сесть. Взгляд Малкольма был решителен, в нем читалось раздражение. Но зла в нем не было — в нем вообще не было ничего недоброго. Он не мог совершить преступление плоти.

— Что произошло? — выдавила вопрос Клэр, видя его не стоящим напротив, а с какой-то женщиной, извивающейся под ним в сладостных муках.

— Я уже сказал тебе, — ответил он резко. Клэр присела на край кровати:

— Люди иногда умирают во время секса, нормального секса, я имею в виду. Даже когда это не преступление плоти, у мужчины может остановиться сердце. Или у женщины. Это от перевозбуждения. Если у той девушки было слабое сердце, или она была больна, или была старше, более слабой…

— Она не была старой! — перебил он ее. — Она была младше тебя, и у нее было здоровое сердце.

Быть того не может! Не дай бог, чтобы Малкольм оказался злобным маньяком, но с другой стороны — кто поручится в обратном? Незнакомые мужчины, соблазняющие молодых и невинных. Малкольм был именно таким незнакомым мужчиной, и он ее завораживал. Околдовал ли он ее тогда в лесу?

— Ты знал, кто она такая? — осторожно поинтересовалась Клэр, чувствуя, как внутри ее темной волной поднимается страх.

— Нет, не знал. — В его серых глазах плясали искры.

— То есть вы даже не были знакомы?

— Нет.

У Клэр перехватило дыхание. Его глаза, казалось, сверкали вызовом, но она не была готова принять его. По спине градом катился пот, тело было сковано ужасом. Но где-то в глубине души она отказывалась верить его словам.

— Ты убил ее просто так, забавы ради?

Глаза Малкольма расширились.

— Я не играю со смертью, Клэр, — тщательно подбирая слова, ответил он. — В то время я не знал своей силы. Я нуждался в этой женщине, нуждался как никогда, и вовсе не хотел причинить ей боль, а тем более убить.

Клэр заметила в его взгляде боль. Сомнений не было — его раздирало чувство вины и раскаяния. Никакой он не маньяк, облегченно вздохнула Клэр и позволила сочувствию победить страх.

— Малкольм, скорее всего, у нее было слабое сердце. Он повернулся к столу, взял кружку с вином ив один миг осушил.

— Я не остановился, когда надо было. Я ведь владел собой. — Он обратил на Клэр взгляд пылающих серебром глаз. — Как тогда в лесу. На какое-то время я не мог думать ни о чем, кроме наслаждения, которое ты мне дарила.

Клэр вздрогнула, словно вновь ощутив тот ошеломляющий оргазм. В лесу она тоже ни о чем другом не думала. Здравые мысли отступали под натиском всепоглощающего желания. Но сейчас способность рассуждать здраво вернулась к ней. Похоже, Малкольм искренне сожалел о том, что произошло, и был подавлен гнетущим чувством вины. Но из его слов следовало, что он убил женщину своей мужской силой. А вот это уже похоже на изнасилование:

Он твердо посмотрел ей в глаза:

— Я не насиловал ее. Ни ее, ни какую другую женщину. Она желала меня.

И Клэр поверила. Какая женщина не захочет средневекового жеребца, стоящего перед ней? Но именно поэтому ей было трудно понять, что же тогда случилось. Наверняка у той девушки были проблемы с сердцем, решила она. Другого объяснения у нее не нашлось. Маньяку неведомо чувство вины.

— Теперь ты понимаешь, почему я не должен спать с тобой? — произнес Малкольм.

Клэр вздрогнула. Они вели странный разговор об ужасной смерти в результате секса. По идее, ей не следовало доверять этому мужчине, но она была не в силах избежать плена его сексуальности. Та, казалось, была разлита по всей комнате, сквозила в его словах, вызывала в памяти образ их сплетенных в страстном порыве тел.