На странных берегах - Тим Пауэрс

– И ты потому задал такой вопрос, чтобы казалось, будто он относится и к тому, и к другому, да?

– Именно. Так или иначе мой вопрос попал в точку, верно ведь? Хотя теперь-то мы уже никогда не узнаем, что именно задело капитана.

Появился Скэнк, сунул Дэвису вонючий парусиновый мешок и заторопился прочь, вытирая руки о штаны. Дэвис вытащил почерневший кусок мяса и без всякого удовольствия откусил.

– Видишь ли, – продолжил он, набивая рот колбасой и старательно ее прожевывая, – после проклятого Утрехского договора, оставившего без работы экипажи каперов, превратившего матросов в обыкновенных батраков, в результате чего я стал пиратом, я дал себе клятву, что меня не повесят. За свою жизнь я насмотрелся, как людей вешают… так что, – он запил ромом мясо, – я был чертовски рад, что вовремя припомнил Панду Бичера… ну как может быть доволен человек, оказавшийся на крохотном необитаемом островке с оружием в руках.

Шэнди сдвинул брови, пытаясь понять мысль собеседника, потом понимающе кивнул.

– Это было самоубийство! – крикнул он, слишком пьяный, чтобы проявлять такт. – Ты хотел, чтобы он тебя убил?

– Предпочитал, давай скажем так, предпочитал суду и неизбежной петле. Да. – Он снова покачал головой, явно все еще пораженный поведением Шэнди. – И все из-за того, что это выглядело бы как убийство?

Шэнди махнул рукой в сторону остальных пиратов. – Любой из них поступил бы так же.

– Уже обеспечив себе безопасность? – Дэвис рассмеялся. – Да никогда! Ни за что на свете, ни один из них. Ты помнишь Лота?

– Прошу прощения?

– Лот, Лот… ну тот парень из Библии с женой, которая была сделана из соляной глыбы…

– Ах, этот Лот, – Шэнди кивнул, – да, конечно.

– Помнишь, как Яхве зашел к нему? Шэнди наморщил лоб.

– Нет.

– Ну, в общем, Яхве сказал ему, что собирается разрушить город, потому что все кругом сущие подонки, так Лот ему в ответ: постой, постой, а если я найду десять порядочных парней, ты оставишь город в покое? Яхве пыхтел, вилял, но в конце концов согласился, что да, найдись десять добродетельных мужей, то не станет он приканчивать городишко. Тогда Лот, хитрюга, понимаешь ли, говорит: ну а как быть, если, например, только трое? Яхве вскакивает, начинает бегать туда-сюда, думает, а потом говорит: ладно, сойдут и трое. И тут Лот спрашивает, а как тогда насчет одного? Яхве совсем сбит с толку, так ему хотелось разнести городишко, но все ж соглашается, что и один тоже годится. Да только Лот так и не смог найти ни одного порядочного человека. Вот Яхве и разрушил город.

Дэвис махнул рукой в сторону остальных – жестом, который включал и «Кармайкл», и остров Нью-Провиденс, да и, пожалуй, все Карибское море.

– Не вздумай, Джек, совершить такую же глупость и подумать, будто сможешь найти среди них хоть одного порядочного человека.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Пасынки родины, изгнаны ею,В новой земле не нашли мы поживы:Все захватили тут те, кто умнее,Мы же, тупицы, и здесь еле живы.

Так встанем же, братья, так сдвинем же кружки,Помянем погибших – что нам остается?Стоять кто не может – поможем друг дружкеИ выпьем за тех, кому смерть улыбнется.Бартоломью Даулинг

С моря дул ровный вечерний бриз, раскачивая три корабля, стоявших на якоре борт о борт. Он подхватывал искры костров на берегу и уносил их в сумеречную темноту кипарисовых болот Флориды. Бет Харвуд выглянула из хижины на сваях, которую пираты выстроили на невысоком песчаном взгорке, окинула взглядом небо и море и вдохнула полную грудь морского свежего воздуха, молясь, чтобы этот чистый бриз не утихал до утра. Ей не хотелось провести третью ночь подряд в душном «противомоскитнике» – тесном ящике с полотняными стенками, который ее отец заставил пиратов сколотить.

Она никогда не думала, что будет с сожалением вспоминать те два с половиной года, что провела в монастыре в Шотландии. Но теперь она оплакивала тот день, когда отец забрал ее оттуда. Бледные безмолвные монахини в рясах и капюшонах, голые каменные стены, неизменная овсянка с кусочками жухлых овощей и ни одной книги во всем монастыре, даже Библии. По правде говоря, она так никогда и не узнала, ни к какому ордену принадлежали монахини, ни даже какой веры они придерживались. В монастыре не было ни картин, ни статуй, ни распятий; его обитатели могли оказаться кем угодно, хоть магометанами. Но по крайней мере они оставляли ее в покое и ничем не стесняли, и она была вольна прогуливаться по саду, кормить птиц, либо взбираться на окружающую монастырь стену и наблюдать за дорогой, петлявшей по вересковым пустошам, в надежде увидеть хоть кого-нибудь. Иногда ей удавалось заметить фермера на телеге, охотника с собаками, но странное дело, когда она махала им, они всегда торопились прочь, будто опасались этого места. И тем не менее она чувствовала себя куда более близкой к этим далеким, торопящимся прочь фигуркам, чем к ушедшим в себя монахиням. В конце концов в ее жизни все были чужими и далекими.

Ее мать умерла, когда Бет исполнилось тринадцать, и в это же время отец тоже отдалился. Он оставил свой преподавательский пост в Оксфорде, отдал дочь на попечение родственников и надолго исчез из ее жизни – занятый «независимыми изысканиями», как он это называл. И ей было пятнадцать, когда он повстречался с Лео Фрейдом…

Хруст песка под сапогами заставил ее посмотреть вниз. Она с облегчением увидела, что приближался по крайней мере не Френд, а кто-то другой. Щурясь против закатного солнца, она не сразу узнала гостя, пока он не поднялся по ступеням и не вошел в хижину, наклонив голову в низкой двери. И тогда ее губы тронула легкая улыбка, ибо это был всего лишь старина Стид Боннет. Он прибыл вчера на своем корабле «Возмездие», и несмотря на то, что был пиратским капитаном и партнером Тэтча Черной Бороды, он был человеком благовоспитанным и в нем отсутствовали издевательская сардоническая насмешливость Фила Дэвиса и варварская одержимость ее отца. Бет не раз гадала, что же все-таки заставило его стать пиратом.

– О, простите, – пробормотал он, поспешно стаскивая с головы шляпу, – я, право, не думал…

– Ничего, ничего, мистер Боннет, – она махнула рукой в сторону бревна, служившего лавкой, – прошу вас, присаживайтесь.

– Благодарю вас, – сказал он, садясь. В этот момент из зарослей взлетела какая-то птица с длинной шеей, резко закричала и пронеслась над самыми головами людей. Боннет от неожиданности подскочил и подозрительно покосился в сторону болот.

– Вы сегодня, похоже, чем-то расстроены, мистер Боннет, – попыталась завязать разговор Бет.

Он взглянул на нее и, казалось, только сейчас по-настоящему увидел девушку. Боннет облизнул губы и рассеянно улыбнулся, но уже через мгновение снова нахмурился и отвел глаза.

– Озабочен? Хм, я постоянно лезу на рожон после этого спектакля в Чарлстоне… перед тем как Тэтч потребовал выкуп, они всерьез поверили, что мы намерены штурмовать город… Я видел – в подзорную трубу, знаете ли, – женщины, дети рыдали, метались по улицам города… Боже мой, и все ради чего?! Ящика черного медицинского табака, чтобы он мог спокойно заглянуть в бухту Окракок. Вдобавок иногда я говорю совсем не то, что хотел бы, и поступаю совсем не свойственным мне образом. Странно, гм! Даже сны… и те мне больше не принадлежат.

Бриз с моря слегка изменил направление, кинул в лицо Бет длинную каштановую прядь волос, и она с опозданием ощутила исходящий от Боннета густой аромат бренди. У нее вдруг возникла мысль, но, боясь разочарования, она тут же подавила радостную надежду.

Бет прикусила нижнюю губу. Следует соблюдать осторожность…

– Откуда вы родом? – спросила она. Он долго молчал, и Бет усомнилась, слышал ли Боннет ее вопрос и собирается ли отвечать. «Мне надо выбраться отсюда, – думала она, – выбраться любым способом. Я хочу убедиться, что где-то там, вдали от Фрейда и отца, мой рассудок перестанет казаться мне чем-то хрупким и зыбким».

– Барбадос, – наконец прошептал он хрипло. – Я… владел плантациями сахарного тростника.

– А-а, так вы разорились?

– Ничего подобного, все шло как нельзя лучше, – буркнул он угрюмо. – Я – армейский майор в отставке… рабы, конюшни, все такое… плантации процветали… Я был джентльменом, да.

Бет подавила желание задать вопрос, который так и вертелся на языке: если это все правда, то почему же он тогда стал пиратом. Но вместо этого спросила совсем другое:

– Вы хотели бы вернуться?

Снова Боннет внимательно посмотрел на нее:

– Да. Но я не могу. Меня повесят.

– А если воспользоваться королевской амнистией?

– Я… – Боннет нервно принялся грызть заусеницу на пальце. – Тэтч мне этого никогда не позволит.