Исполняющий обязанности - Евгений Васильевич Шалашов

Маклакова, американец. Мой квартиросъемщик человек небедный и не нуждается в покровителях. Просто американцам некуда девать деньги.

Непонятно, не то мсье Пави восхищался, не то завидовал. В принципе, владелец такого шикарного дома (а в Париже у него имелась и другая недвижимость), мог бы себе позволить поездку в Ниццу. Вот только, денег жаль. Франк падает, оплачивать электричество и воду становится все дороже, а жильцы подыскивают себе квартиры подешевле. И самый выгодный постоялец не желает пересмотреть условия договора. А ведь мог бы войти в положение. Вон, какие у него богатые друзья. А американцы — скоробогатеи, заработавшие деньги на крови и поте честных французов, не имеют представления о трудностях добропорядочных буржуа.

— А что за американец? — с подозрением поинтересовался полицейский. — Как его фамилия? Возможно, он тоже проходит по делу мсье Маклакова?

— Фамилию американца я не знаю, — слегка насторожился домовладелец. — На конверте, что пришло на имя мсье, имелись только инициалы — «Г. К. Г.». Мсье лишь сказал, что друг пожелал сделать ему приятное. Он даже хотел позвонить и поблагодарить, но телефон оказался неисправным, поэтому мсье Маклаков поблагодарит американского друга после поездки. Да, а что за дело? В чем провинился мсье Маклаков?

Но пристав, словно бы проигнорировав вопрос, вздохнул:

— Жаль. Но что поделать, придется возвращаться в Амьен. А там некоторые бывшие жильцы мсье Маклакова очень недовольны.

— А разве мсье Маклаков имел жильцов в Амьене? — слегка удивился Пави.

— Маклаков в какой-то мере ваш коллега. До войны он владел в Амьене десятью зданиями, — как бы нехотя сообщил пристав. — При этом, не платил налоги и задолжал в муниципалитет почти сто тысяч франков, да еще и обокрал собственных жильцов.

— А как он мог владеть собственностью в Амьене, если раньше он жил в России? Мсье Маклаков с супругой поселились только в семнадцатом году.

— Он вполне мог жить либо в гостинице, либо в ином городе, том же Амьене. Русские до войны постоянно приезжали к нам, потом уезжали. А кто запрещает иностранцам владеть собственностью в республике? — пожал плечами пристав. — А если имеется собственность, то не запрещено сдавать ее в аренду. Маклаков в России был очень богатым человеком, он очень удачно вложил деньги в недвижимость во Франции, но не учел, что начнется война и эта недвижимость пострадает. Но ваш постоялец, воспользовавшись тем, что несколько его домов были уничтожены бошами — вы же знаете мсье, что было с Амьеном в четырнадцатом году, а потом в восемнадцатом? — оформил фальшивые документы, что все его дома уничтожены, и добился, чтобы с него не взыскивали налоги. Мало того — он взимал с квартирантов тех домов, которые были разбиты артиллерией, квартирную плату. Представляете?

Мсье Пави не очень себе представлял — как можно оформить документы, если дома целехоньки, а еще меньше представлял — как можно взимать с квартирантов квартирную плату, если дом уже уничтожен? Но он на всякий случай покивал, а на душе уже поднимался гнев против прощелыги, что прикидывается респектабельным господином. Но некие сомнения еще оставались.

— Позвольте, но ведь мой квартирант — дипломат, он очень уважаемый человек среди парижан, — сделал домовладелец попытку защитить мсье Маклакова.

— А среди каких парижан он пользуется уважением? — презрительно наморщил нос пристав. — Среди них нет добрых французов, а все поголовно русские. А русским верить нельзя.

— Именно так, — вступил в разговор полицейский. — Зять моей двоюродной тети вложил все свои деньги в акции Путиловского завода. И что же? Большевики национализировали завод, и все деньги, не говоря уже о дивидендах, пропали. Хорошо, если вы не вкладывали деньги в Россию.

— Как же не вкладывал! — возмутился мсье Пави. — Я вложил пять тысяч франков — заметьте, еще довоенных франков, в строительство Северо-Кавказской железной дороги, но оказалось, что это мошенники создали фальшивое акционерное общество. Я обратился в суд, но в России грянула революция.

— Все русские мошенники, — махнул рукой пристав. — И ваш квартиросъемщик не лучше. Он же, когда проворачивал свою операцию в Амьене, знал, что как только станет послом, то получит дипломатический иммунитет, а из-за иммунитета к нему нельзя предъявить никаких претензий. Максимум, что сможет сделать правительство — это депортировать его из страны. Видите, какой он хитрый? И он прекрасно знает французские законы, слишком гуманные по отношению к иностранцам. А недавно ваш Маклаков решил прикупить пару домов по соседству с вашим кварталом. Правда, из-за судебного решения Амьена сделка пока расстроилась, но ведь все может быть. Он может оформить покупки на подставное лицо.

— Решил прикупить пару домов? — окончательно вышел из себя Пави. — Но ведь это — огромные деньги!

— Да, но у всех русских эмигрантов имеется специальное разрешение парламента, позволяющее им не платить налоги в течение ближайших трех лет. Сделано это в рамках поддержки иммигрантам — но кое-кто поговаривает, что не обошлось без взяток депутатам, принявшим закон. Соответственно, иностранцы могут сдавать свое жилье гораздо дешевле, нежели французские домовладельцы. Разве вы о нем не читали?

Мсье Пави был повержен. То, что депутаты парламента взяточники, он знал не понаслышке, потому что и сам регулярно «отстегивал» денежки в карман «своего» депутата парламента, и в карман муниципальных чиновников. Но получается, у него под боком может появиться конкурент, который станет сдавать жилье дешевле? А еще этот мерзавец, прикидываясь дипломатом, обокрал и его государство? И бедных амьенцев, которые и так пострадали из-за артиллерийских обстрелов! Мерзавец.

— Что ж, господин Пави, — еще раз вздохнул пристав. — Не смею вас больше задерживать. Жаль, что теперь русский мошенник успеет уничтожить все документы, которые хранятся у него дома. Вот, если бы мы сейчас получили к ним доступ, то смогли бы арестовать его прямо в Ницце. Но я понимаю, что ваша задача охранять законные права ваших постояльцев, пусть они и жулики.

Судебный пристав кивнул полицейским, и все уже приготовились уйти, как в душе мсье Пави патриотизм победил законопослушность.

— Мсье Жюв, вы собираетесь только изъять документы?

— Совершенно верно. У Маклакова эти документы лежат в коробках.

— Что же, в таком случае я должен помочь правосудию, — решился-таки домовладелец. — Пойдемте, господа, у меня имеются запасные ключи от квартиры мсье и мадам Маклаковых. Надеюсь, вы оставите мне копию судебного решения об изъятии документов?

— Разумеется, — охотно откликнулся пристав. — Я даже дам вам расписку об изъятии коробок с деловыми бумагами. Надеюсь, не станем составлять подробную опись?

На следующий день, советский полпред, прогуливающийся по берегу Сены, невзначай встретился с неким мсье, в котором даже внимательный взгляд не отыщет сходства с судебным приставом из Амьена.

— Олег Васильевич, весь архив перевезен в надежное место, — доложил товарищ Книгочеев. — Можно его сразу перевезти на ваш склад, или пусть лежит?

— Отлично, — похвалил я. Подумав, решил. — Если место надежное, то пусть пока там и лежит. Не стоит лишний раз светиться. Как станем комплектовать товарами очередной пароход, заодно и коробки перевезем. Кстати, денег хватило?

— Так точно. Пять тысяч франков — расходы на билеты и на оплату путевки для Маклаковых, по две тысячи франков отдал своим людям. Пятьсот франков разошлось на мелкие расходы, вроде оплаты грузчикам, аренду автомобиля, прокат мундиров. Осталось еще пять с половиной тысяч. Вернуть?

— Не нужно, — отмахнулся я. — Считайте, что это ваш гонорар. Вам ведь нужно на что-то жить, а гарантированного жалованья вы не получаете. Супруге привет огромный.

Пожалуй, я даже сэкономил. Собирался заплатить за бумаги Маклакова пятьдесят тысяч, уложился пятнадцать. С учетом того, что деньги доставал из конвертика мышки-норушки, так экономия вышла неплохая.

— Я до сих пор пребываю в изумлении, — признался бывший жандарм. — Никак не думал, что домовладелец попадется на столь простую уловку.

Я лишь самодовольно пожал плечами.

Чем мне нравится Франция, так это почтением буржуа к гражданскому кодексу и уважение государства к личным правам граждан. Во время войны, разумеется, государство наступает на права, а порой и на имущество, но на то она и война. А так, полиция не приедет проводить обыск ночью, или ранним утром, а только по наступлению девяти часов утра. Допрашивать подследственного в ночное время нельзя. Если домовладелец сдает в аренду квартиру, а хоть и комнату, он никогда не нарушит покой своего жильца, если это не оговорено правилами и не прописано в договоре. Не ввалится в двенадцать ночи с заявлением — мол, я тут кое-что оставил, нужно забрать. Если квартиросъемщик отсутствует, домовладелец ни в коем случае не впустит в квартиру полицию, пусть даже у них