Исполняющий обязанности - Евгений Васильевич Шалашов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В антикварном салоне мышка-норушка увлеченно торговалась с какой-то пожилой мадам. Та принесла на продажу десятка два не то рисунков, не то гравюр и требовала за каждую минимум по пятьдесят франков, а Мария Николаевна не соглашалась дать больше двадцати.
Товарищ Гилтонас, скучая в углу, укоризненно посматривал на обеих.
— Мадмуазель, в салоне напротив мне предлагали за каждую гравюру по семьдесят франков! — возмущалась дама.
— О, в этом случае, мадам, вам нужно вернуться и немедленно соглашаться! — радостно развела ручонками Семеновская.
Кажется, торг доставлял удовольствие им обеим, но в конце концов сошлись по сорок франков за штуку.
Мадам, получив деньги и подписав какую-то бумажку, ушла, а Мария Николаевна принялась по-хозяйски рассматривать закупленные работы.
— И кто это? — поинтересовался я. Подойдя поближе, вгляделся — какие-то лошадиные морды, странные коты, арабские мотивы, а потом догадался: — Делакруа?
— Ага, — рассеянно кивнула мышка-норушка. — Прижизненные литографии, а что ценно — продала их внучка гравера. С историей работы стоят дороже, но заполучить что-то от потомков — блеск! Жаль, что не внучка самого Делакруа, но гравер тоже сойдет.
— И почем они?
— Если окантовать — а это пять франков за гравюру, то можно просить по сто франков за штуку. Если в Париже. А если подождать, поискать американца, то за каждую гравюру можно просить по сорок-пятьдесят долларов. Жаль, оптом никто не возьмет. Но для начинающего коллекционера такие гравюры — самое лучшее.
Я покивал. Делакруа для меня что-то монументальное, яркое, а тут все бледное.
— Но я их, скорее всего, продавать не стану, — решила девушка. — Ну, пока не стану. В новом салоне они прекрасно впишутся в интерьеры — французы любят, если на стенах висит нечто патриотическое, вроде Делакруа. Я их даже пока окантовывать не буду. Посмотрим, что для стен лучше подойдет.
— Кстати, а как у нас нынче идут импрессионисты? — спросил я.
— Плохо идут. Во Франции спад, из США давно никого нет. Если только брат и сестра Стайны, но они берут только Пикассо и Матисса, — отозвалась Мария. Потом, оторвавшись от гравюр, с подозрением поинтересовалась: — У вас, товарищ посол, имеются импрессионисты?
Я замялся. Иметься-то они у меня имеются, тридцать картин, доставшиеся от «должника» Коминтерна, что до сих пор лежат в банковской ячейке, за которую ежемесячно приходится платить по пятьдесят франков, да еще и не забывать продлевать аренду.
— А сколько стоит средний холст?
Вопрос я задал нелепый. Все зависит не только от размеров холста, но и от автора. Но все-таки, некие усредненные цифры должны быть. Мышка-норушка, наморщив лобик, отозвалась:
— Сегодня это примерно… пять или семь тысяч франков.
Хм… Если я все продам хотя бы по пять тысяч, будет навар в пятьдесят. Минус расходы на ячейку. Вон, года не прошло, а стоимость уже выросла. А все тридцать картин никто не купит, а если их сразу выбросить на рынок, то цены упадут. Нет, пусть еще полежат, пока не станут стоить хотя бы по десять тысяч франков за холст.
— Так с чего такой интерес? — настаивала Мария.
— Я просто в раздумьях. Неравнодушен я к импрессионистам и постимпрессионистам, — выкрутился я. А чтобы хозяйка салона не принялась выпытывать, перевел разговор на другое. — А что у нас по русским иконам?
— Все то же, — отмахнулась мышка-норушка. — Икон тащат много, стоимость низкая, интереса нет. Нужно что-то эдакое… чтобы интерес появился.
— Может, рекламная кампания в газетах?
— Не знаю. Просто реклама мало кого заинтересует. Нужно что-то странное. Вроде — похитить Джоконду и на ее место поместить икону Владимирской Божией матери. Мол — православные торжествуют победу над католиками, потому что их образы интереснее, нежели картины великих мастеров. Но и то не факт.
Нет, воровать Джоконду из Лувра я точно не стану. Сложное это дело, хотя, если задаться целью, то можно. Куда я ее потом дену? Продать, если постараться, то можно, а вот пристроить в Русский музей — вряд ли.
— А может помочь выставка икон из коллекции Третьяковской галереи? Что-нибудь — «Мир русской иконы»?
— Выставка? — опять пожала плечиками Мария.— Возможно, что и поможет, а может и нет. Какой-то толчок нужен. А вот какой — никто не знает.
Вот тут я согласен. В мире живописи мода создается стихийно, и очень странно. Те же импрессионисты. Сколько лет были никому не нужны, а тут — бах. Или с работами Модильяни. Только-только художник умер, как стал знаменитым. А что послужило толчком, никто сказать не может. Но бывает и так, что волна спадает и владелец полотна, заплативший за него дикие деньги, остается в недоумении — а чего это я? Но что хорошо, так это то, что коллекционерами становятся явно не те, у кого мало денег, а богатеньких чудаков можно и не жалеть.
Мария Николаевна посмотрела на товарища Гилтонаса, а тот, поняв все без слов, сказал:
— Схожу я кофе попью.
Только за охранником закрылась дверь, Мария сказала:
— Олег Васильевич, возьмите вон тот конвертик. Там двадцать тысяч. То, что вы за мое гражданство отдали. Должно быть двадцать пять, но пять я за доктора высчитала.
— За каких докторов?
— А Миша с Сашей? Их из такси уволили, а еще пришлось гипс накладывать, примочки свинцовые покупать. А вызов доктора — не меньше ста франков. И одежду новую пришлось покупать. Я же их на службу взяла, они сейчас присматривают за рабочими, которые мой новый салон оформляют. Вот, люди нужным делом заняты, а от вас, товарищ Кустов, сплошные убытки.
Спорить я с девушкой не стал. Убытки, они убытки и есть, но вот конвертик прибрал.
— Да, я же вас поздравить забыла. И вот, от меня.
Ложечка… Ну как же без нее?
— Посмотрите — вензель Марии-Антуанет, — горделиво сообщила Мария.
Поклонился, потом убрал ложечку во внутренний карман, постаравшись, чтобы не зазвенела, соприкоснувшись с «сестрой». Ну, от портного подарок попроще, но все равно, приятно. Жаль, что ложечки разномастные.
— А как там поручик Лоботрясов? — спросил я. Надо бы самому было съездить к парню, но все недосуг. Да и после его слов обо мне ехать не очень хотелось. Сотрудники к нему ездят, подарки отвозят.
— Замуж зовет, — сообщила Мария.
— А вы что?
— А что я? Замуж я пока не собираюсь, становиться матерью рановато, но пообещала поручику, что он станет моим первым мужчиной. Владимир Иванович, то есть, Олег Васильевич, а что вы глазенки-то вытаращили?
Глава 12
Пополнение
В посольство (оно же торгпредство) я вернулся около двенадцати, не ожидая никаких встреч или срочных дел. А письма, заявки, предложения — это рутина.
К своему удивлению, комендант нашей миссии Александр Петрович доложил:
— К вам пополнение.
— В смысле? — не понял я. Вообще-то я жду пополнение посольства, ноне раньше, чем через неделю.
— Сами увидите.
Ну, сам так сам.
В вестибюле, прямо на первой ступени лестницы, сидел мужчина лет тридцати пяти, в некогда добротном, но уже загвазданном пальто. Чувствовалось, что этим пальто и укрывались, и многочасовые очереди оно выдержало. Ботинки старые, но еще крепкие. У ног стоял кожаный чемодан и солдатский вещевой мешок.
Опершись спиной о перила, накрыв лицо шляпой, человек дремал. Может, пусть себе спит, а я к себе пойду? Но как только я подошел ближе, мужчина проснулся, сдвинул шляпу и встал. А дальше, что называется — немая сцена.
— Николай Степанович, какими судьбами? — удивленно спросил я. В голове был еще один вопрос — а разве вас до сих пор не расстреляли? Но его я пока оставил при себе. Хотя, если бы расстреляли, я бы про то услышал.
Кажется, Гумилев удивлен не меньше.
— Здравствуйте, — отозвался поэт. Посмотрев на меня с еще большим вниманием, сообщил: — Меня прислали в распоряжение начальника торгового представительства товарища Кустова.
— Значит, вы прибыли правильно, — сказал я и кивнул. — Пойдемте, Николай Степанович.
Проходя по коридору я заглянул в канцелярию. Светланы Николаевны нет, но девчонки на месте:
— Девушки, сообразите по чашечке чая, — попросил я. — А если еще какую-нибудь печенюшку спроворите, то я вас даже и похвалю.
— У! — донесся недоверчивый вздох. — Да быть такого не может, что бы вы нас похвалили.
— Ладно, хвалить не стану, но лишний раз не выругаю, — хмыкнул я. Ишь, какие недоверчивые-то. И что, я и на самом деле редко хвалю подчиненных?
— Исполним Олег Васильевич! — дружно сообщили они. Потом одна из барышень сказала: — Товарищ полпред, а у нас подарок для вашей дочки. От всего нашего коллектива!
И что? Принял еще одну ложечку, поблагодарил, даже чмокнул девчонок
