Грань бессмертия (сборник) - Кшиштоф Борунь

— Приедешь — узнаешь.

— Оправдалась твоя гипотеза?

— Нет, нет, — поспешно возразила она. — А сеньору де Лима спроси при случае, что произошло с рукописью романа «Башня без окон». Интересуюсь ее реакцией.

— Ей богу, не знаю, что мне делать…

— Прежде всего выспаться!

Катарина повесила трубку.

Совет был правильный, но осуществить его было трудно. Слишком много сомнений посеял этот разговор, чтобы я мог после него заснуть. Лишь после семи меня сморил нервный неглубокий сон, как это обычно бывает, когда с волнением ожидаешь того, на что не можешь повлиять.

Проснулся я около десяти. Сильно болела голова. Охотнее всего я никуда бы не ехал, но, разумеется, мое желание в счет не шло… Поэтому я только принял душ и позвонил де Лиме, сообщая о своем визите. Трубку прдняла сеньора Долорес. У нее было отличное настроение, она что-то говорила об отце Алессандри, о возвращении Марио домой, но либо ее речь была слишком сумбурной, либо головная боль не давала мне уразуметь, что же она хочет сказать.

По пути я заехал в бар выпить кофе. Рядом у стойки мужчина читал газету. Я глянул ему через плечо и чуть не уронил чашку — на первой странице сверху через всю полосу шел огромный заголовок: «ПРЕСТУПЛЕНИЕ В ИНСТИТУТЕ БАРТА», а под ним буквами поменьше: «раскрытое спустя шесть лет» и «Известный писатель Хозе Браго в течение многих месяцев подвергался бесчеловечным экспериментам».

Я так резко поставил чашку, что недопитый кофе разлился по стойке, и выбежал на улицу. Киоск находился рядом со входом в бар. Вывешенные снаружи утренние издания кричали огромными заголовками о «преступных экспериментах», проводимых в институте имени Барта, об эксгумации останков Хозе Браго, результатах экспертизы профессора Гомеца и даже о том, что перед смертью писатель вернулся в лоно святой церкви.

Купив пачку газет, я сел в машину и начал лихорадочно их просматривать. Только теперь я заметил, что тон прессы неодинаков. Первую скрипку в нападках на институт Барта вела бульварная печать, и это было совершенно понятно. Объемистая газета христианско-демократической партии «Темпо» была уже гораздо осторожнее и умереннее, вообще не употребляла слов «преступление» и ограничивалась полуофициальными сообщениями. Об обращении Браго она писала на второй странице, не выпячивая особенно этого вопроса. Еще более сдержанными были правительственные газеты и газеты левого толка, оправдывавшиеся отсутствием достаточно проверенных данных.

Впрочем, сведения действительно были довольно скупыми и — если не говорить о репортерских домыслах и сплетнях — даже о результатах судебной экспертизы можно было узнать лишь то, что в черепе Браго имеются отверстия, существование которых трудно объяснить нуждами медицинских процедур. В частности, в месте срастания теменных костей обнаружено что-то вроде специально проделанного «хода», позволявшего достаточно часто и легко проникать внутрь черепной коробки.

Снимков было немного. «Нотисиас де Ультима Хора» поместила, конечно, снимок раскрытого гроба, сделанный с кладбищенской стены. Большая белая стрелка показывала видимый довольно ясно крестик в руке покойного. Одна из газет напечатала фото, на котором были мы с Альберди. При этом меня окрестили представителем частного обвинения. Фамилия де Лима нигде не упоминалась, как не нашел нигде я и имени Боннара. В принципе нападкам подвергался институт Барта как юридическое лицо. Единственным исключением была короткая статья на первой полосе популярной газеты «Экспрессе», снабженная многозначительным заголовком: «Почему терпят преступные эксперименты?» Автор статьи отнюдь не отвечал на свой вопрос, добавляя только в завуалированной форме, что некоторые высокопоставленные лица знали об экспериментах, проводимых в институте Барта, а также что у директора института, профессора Боннара, есть влиятельные друзья.

Переступая порог квартиры де Лима, я был готов поставить вопрос открыто.

— Что с вами? — спросила хозяйка, провожая меня в гостиную. — Я жду вас почти час А вы обещали приехать через пятнадцать минут.

— Муж дома? — спросил я, даже не пытаясь объяснить причину опоздания.

— Вот-вот должен вернуться. Он хочет обязательно увидеться с вами, прежде чем вы внесете официальный иск… Прошу вас, садитесь.

— Марио дома? — спросил я, усаживаясь в кресло.

— Я же вам говорила, что отец Алессандри привезет его после обеда. Я послала телеграмму брату.

— Ваш сын в институте Барта!

Реакция была поразительной. Сеньора Долорес секунду стояла, глядя на меня расширенными от удивления и страха глазами, потом тяжело опустилась в кресло.

— Я знала, что так будет! — вдруг воскликнула она, направляя свой гнев на меня… — Вы довели до этого! Вы не хотели меня слушать! Вы советовали оставить Марио у Эстебано… А я, глупая, доверилась вам!

— Мне очень неприятно… — неуверенно пробормотал я, несколько выбитый из колеи резким наступлением Долорес.

— Что теперь будет? Надо сообщить в полицию. Немедленно! — Она вскочила с кресла и подбежала к стоящему на столике аппарату. — Они его там убьют, как уже убили Хозе! Лучше, если в полицию позвоните вы!

Она подбежала ко мне и потянула меня к телефону.

— Успокойтесь. Никакая опасность мальчику не грозит, — сказал я мягко.

— Вы просто успокаиваете меня… ну, звоните же! Скорее!

— Я могу позвонить, если вы настаиваете, — начал я, — но, мне кажется, будет лучше, если мы дождемся вашего мужа. Я твердо знаю, что Марио находится в институте по собственному желанию и никто не собирается его там держать. Впрочем, могу вам поклясться, что не позже завтрашнего утра я сам привезу его домой. В середине дня я выезжаю в Пунто до Виста и сделаю все, чтобы уговорить Марио вернуться.

— Я поеду с вами! — неожиданно решила она.

Дело начинало принимать нежелательный оборот.

— Не знаю, будет ли это правильно… — осторожно ответил я.

— Мать не пустят?! Так, значит, вы меня просто утешаете! Но я уже не могу сидеть дома! Я все равно туда поеду!

Я не видел иного выхода, как согласиться.

— Хорошо. Я возьму вас с собой. Впрочем, мы еще посоветуемся с вашим мужем.

Она быстро взглянула на часы.

— Он уже должен был прийти. Когда вы собираетесь выехать?

— Самое позднее в час.

— Сейчас половина двенадцатого. Вы успеете побывать у судьи…

— Именно по этому вопросу я и хотел с вами поговорить, — осторожно начал я. — Мне хотелось бы, чтобы вы правильно меня поняли и не сомневались в моем доброжелательном отношении к вам и, в частности, к вашему сыну. Но, поразмыслив, я пришел к выводу, что будет лучше, если вы с мужем пригласите другого адвоката.