Дело о пеликанах - Джон Гришем

Он откусил от банана кусочек размером с дюйм и ничего не сказал.

Любители животных двинулись прочь нестройными рядами, а любители кожи освистывали их.

- Во всяком случае, это не наше дело, и не должно быть нашим, за исключением того, что Президент теперь хочет от нас секретного расследования дела о пеликанах прежде, чем ваши ребята до него доберутся. Он убежден, что мы ничего не найдем, и он хочет знать, что там ничего и нет, чтобы убедить Войлса успокоиться, - наконец произнес он.

- Ничего там нет, - уверил Букер.

Букер посмотрел на пьяного, мочившегося в фонтан. Полицейские на фоне солнца уезжали прочь.

- Тогда Войлсу от этого дела нет никакой пользы, верно? - спросил он.

- Мы используем все возможности, чтобы все прояснить.

- И никаких реальных подозреваемых?

- Никаких. - Банан ушел в историю. - Почему они так волнуются из-за нашего расследования этой штучки?

Букер раздавил кожуру еще одного маленького ореха:

- Ну, для них это вполне естественно. Их очень разозлило, что Прайс и Мак-Лоренс выставлены в качестве кандидатов, и, конечно, это целиком ваша ошибка. Они ни на грош не доверяют Войлсу. И если ваши ребята начнут копать дело о пеликанах, они боятся, что пресса раскроет это и Президенту зададут трепку. Перевыборы в следующем году, начнут молоть чепуху и все такое прочее.

- Что Гмински сказал Президенту?

- Что у него нет желания вмешиваться в расследование ФБР, что у нас есть чем заниматься и что это было бы абсолютно незаконно. Однако поскольку Президент так настойчиво умолял и Коул был так сильно напуган, то мы тем не менее это сделаем. И вот я здесь и говорю с тобой.

- Войлс ценит это.

- Мы собираемся начать копать сегодня, но все дело - абсурд. Мы начнем работу, остановимся на полпути и через неделю или около того скажем Президенту, что вся эта теория - выстрел в белый свет, как в копеечку.

Он отогнул вниз крышку своей коричневой сумки и встал:

- Хорошо. Я доложу Войлсу. Спасибо.

Он пошел по направлению к Коннектикуту, подальше от кожаных панков, и пропал из виду.

Монитор стоял на загроможденном столе в центре отдела новостей, и Грей Грентэм свирепо глядел на него, сидя посреди гама и рева репортеров, собирающих и докладывающих информацию. Звук до него не доходил, и он сидел и смотрел на экран. Зазвонил телефон. Он нажал кнопку и схватил трубку, не отрываясь от монитора:

- Грей Грентэм.

- Это Гарсиа.

Он позабыл про монитор:

- Да, что случилось?

- У меня два вопроса. Первый, записываете ли вы эти звонки, и второй, можете ли вы их воспроизвести?

- И нет, и да. Мы не записываем до тех пор, пока не спросим разрешения, и мы можем воспроизвести запись, но не делаем этого. Я думал, ты не будешь мне звонить на работу.

- Хочешь, чтобы я повесил трубку?

- Нет. Все отлично. По мне, лучше говорить в три часа дня в офисе, чем в шесть утра в постели.

- Извини. Я просто испугался, вот и все. Я буду говорить с тобой, пока доверяю тебе, но, если ты когда-нибудь мне солжешь, я перестану говорить.

- Хорошо. Когда ты начнешь?

- Сейчас не могу. Я в телефоне-автомате в даунтауне и спешу.

- Ты сказал, что у тебя есть какая-то копия.

- Нет, я сказал, что у меня, возможно, будет кое-какая копия. Посмотрим.

- О'кэй. Так когда ты можешь снова позвонить?

- Я должен назначить встречу?

- Нет, но я часто выхожу из офиса.

- Я позвоню завтра во время ленча.

- Я буду ждать прямо здесь.

Гарсиа повесил трубку. Грентэм нажал семь цифр, затем шесть, затем четыре. Он записал номер, потом быстро пробежался по желтым страницам, пока не нашел компанию телефонов-автоматов. Звонили из телефона-автомата на Пенсильвания-авеню, рядом с Дворцом правосудия.

Глава 15

Перепалка началась за десертом, из-за того, что Каллахан вновь захотел выпить. С нее было достаточно того, что Каллахан уже выпил за ужином: два двойных скотча, пока они ожидали столика, еще один перед тем, как сделали заказ, и две бутылки вина под рыбу, и которых она выпила две рюмки. Он пил слишком быстро и пьянел, и, когда она оттарабанила ему свои подсчеты выпитого, он разозлился. Он заказал на десерт драмбуи, потому что это было его любимое вино и потому что это внезапно стало делом принципа. Он выпил его залпом, и она сильно разозлилась.

Дарби помешивала ложечкой кофе и игнорировала его. Дело было сделано, и она хотела лишь уйти без сцен и попасть к себе домой одна.

Перепалка неожиданно переросла в ссору на бульваре, после того, как они вышли из ресторана. Он вытащил из кармана ключи от "порше", и она сказала, что он слишком пьян, чтобы вести машину. Он намертво зажал их в руке и пошел, пошатываясь, к паркингу, который был в трех кварталах от ресторана. Она сказала, что пойдет домой пешком. "Приятной прогулки", - ответил он. Она шла за ним в нескольких шагах, обескураженная его спотыкающейся походкой. Она его умоляла. У него давление по крайней мере в два раза выше нормы. Он ведь профессор права, черт возьми. Он кого-нибудь убьет. Он пошел быстрее, ковыляя и опасно приближаясь к дороге, а затем отшатываясь назад. Он выкрикнул через плечо что-то насчет того, что он и пьяный водит машину лучше, чем она трезвая. Она осталась позади. Раньше, когда он был такой пьяный, она сама вела машину. Она знала, что может натворить пьяный в "порше".

Он вслепую пересек улицу, держа руки глубоко в карманах, так, как на обычной прогулке поздним вечером. Он прозевал кромку тротуара, споткнулся и упал. Он быстро поднялся, прежде чем она успела подойти. "Оставь меня, черт возьми", - сказал он. "Только дай мне ключи, - умоляла она, - или я пойду пешком". Он оттолкнул ее. "Приятной прогулки", - сказал он со смешком. Она никогда не видела его таким пьяным. Он никогда не трогал ее, когда был зол, ни трезвый, ни пьяный.

Рядом с паркингом был маленький сальный погребок с неоновой рекламой пива на окнах. Она заглянула за помощью внутрь, через открытую дверь, но как она была глупа! Погребок был заполнен пьяными.

Она прокричала ему, когда он приблизился к "порше": "Томас! Пожалуйста! Дай я поведу!" Она была на тротуаре и дальше бы не пошла.

Он снова споткнулся, отмахиваясь от нее и что-то бормоча себе под нос. Он отпер дверь, втиснулся внутрь и потерялся среди других машин. Мотор завелся и раскатисто заревел, когда он нажимал на газ.

Дарби прислонилась к зданию в метре от ворот паркинга. Она смотрела на улицу и почти надеялась, что появится полицейский. Она предпочла бы видеть его арестованным, чем мертвым.

Идти пешком было слишком далеко. Она посмотрит, как он отъезжает, затем вызовет такси, а потом не будет его замечать целую неделю. По крайней мере, неделю. "Приятной прогулки", - повторяла она про себя. Он вновь газанул, и шины пронзительно завизжали.

Взрыв бросил ее на тротуар. Она приземлилась на все четыре точки, лицом вниз, на секунду оглушенная, затем быстро пришла в себя от тепла и крошечных металлических обломков, падающих на улицу. Она в ужасе и удивлении смотрела на паркинг. "Порше" был подброшен в бешеном сальто и приземлился вверх колесами. Шины, колеса, двери, крылья отлетели прочь. Машина превратилась в сверкающий огненный шар, с ревущими языками пламени, мгновенно ее пожирающими.

Дарби побежала к машине, она пронзительно кричала и звала Томаса. Вокруг падали обломки, и жар преградил ей дорогу. Она остановилась метрах в десяти и пронзительно вопила, прижав руки ко рту.

Затем машину вновь подкинуло вторым взрывом, а Дарби отшвырнуло в сторону. Она за что-то зацепилась и сильно ударилась головой о бампер другого автомобиля. Она лежала лицом вниз на горячей мостовой, и это было последнее, что она запомнила.

Пьяные из погреба высыпали наружу. Они стояли вдоль тротуара и глазели. Некоторые пытались приблизиться, но жар опалял их лица и держал на расстоянии. Густой, тяжелый дым поднимался над огненным шаром, и за несколько секунд два других автомобиля тоже охватил огонь. Раздавались панические крики:

- Чья это машина?

- Позвони 911!

- Там есть кто-нибудь?

- Позвони 911!

Они отволокли Дарби за локти обратно на тротуар, в центр толпы. Она, не переставая, звала Томаса. Из кабачка принесли холодный лоскут ти положили ей на лоб.

Толпа стала густой, а улица - оживленной. Сирены, она слышала сирены, в тот момент, когда очнулась. На лице лежало что-то холодное, а на затылке была шишка. Во рту сушило. "Томас, Томас", - повторяла она.

- Все в порядке, все в порядке, - успокаивал ее какой-то негр. Он осторожно поддерживал ее голову и похлопывал по руке. Остальные окружили их. Все они согласно закивали:

- Все в порядке.

Теперь сирены пронзительно выли. Она сняла мокрую тряпку со лба, окружающие ее предметы обрели очертания. На улице вспыхивали красные и синие огни. Сирены оглушали. Она села. Ее прислонили к зданию под неоновой рекламой пива и посторонились, внимательно поглядывая на нее.