Дело о пеликанах - Джон Гришем

Каллахан жадно впитывал каждое слово.

- Это очень хорошо.

- Да. Я расскажу тебе почему, позже, когда больше выпьем. Ты будешь ждать, что я проболтаюсь тебе, кто еще в этом списке, а я не должен этого делать. Я пытаюсь быть другом, Томас.

- Продолжай.

- В любом случае нет пути, по которому утечка произошла бы от нас. Невозможно. Она должна была исходить из Белого дома. Там полно людей, которые ненавидят Коула, и информация растекается подобно потоку через ржавые трубы.

- Возможно, утечка произошла из-за Коула.

- Может быть. Он грязный ублюдок, и согласно одной версии он выпустил информацию о Прайсе и Мак-Лоренсе, чтобы напугать всех, а потом объявить фамилии двух кандидатов, которые кажутся более умеренными. Это похоже на него.

- Я никогда не слышал о Прайсе и Мак-Лоренсе.

- Вступи в клуб. Они оба очень юны, тридцать с небольшим, с совсем небогатым судейским опытом. Мы их не проверяли, но, по-видимому, они радикально консервативны.

- А остальные в списке?

- Слишком рано спросил. Пропустил два пива и уже выстрелил вопрос.

Принесли напитки.

- Я хотел бы немного грибов, фаршированных мясом крабов, - сказал Верхик официанту. - Чтобы пожевать что-нибудь. Я умираю от голода.

Каллахан протянул свой пустой стакан.

- Повторите заказ.

- Не спрашивай опять, Томас. Может быть, ты вынесешь меня отсюда через три часа, но я никогда не скажу. Ты это знаешь. Скажем, по-видимому, Прайс и Мак-Лоренс отражают весь список.

- Все неизвестные?

- В основном, да.

Каллахан сделал медленный глоток шотландского напитка и покачал головой. Верхик снял пиджак и развязал галстук.

- Давай поговорим о женщинах.

- Нет.

- Сколько ей лет?

- Двадцать четыре, но очень развитая.

- Ты мог бы быть ее отцом.

- Мог бы. Кто знает.

- Откуда она?

- Из Денвера. Я говорил тебе.

- Люблю девушек с запада. Они такие независимые, непретенциозные. Похоже, все носят "Ливайзы" и у всех длинные ноги. Я мог бы жениться на такой. У нее есть деньги?

- Нет. Ее отец погиб в авиакатастрофе четыре года назад. Мать получила компенсацию.

- Тогда у нее есть деньги.

- Она чувствует себя комфортно.

- Пари, что она в порядке. У тебя есть ее фотография?

- Нет. Она не внучка и не пудель.

- Почему ты не привез фотографию?

- Закажу, чтобы выслать тебе одну. Почему это так развлекает тебя?

- Забавно. Великий Томас Каллахан, любитель свободных женщин, влюбился по уши.

- Я не влюбился.

- Это рекорд. Сколько? Девять, десять месяцев? Почти год ты фактически поддерживаешь постоянную связь, не так ли?

- Восемь месяцев и три недели, но никому не рассказывай, Гэвин. Для меня это не просто.

- Твой секрет в надежных руках. Расскажи мне все подробности. Какой у нее рост?

- Сто семьдесят, сто двенадцать фунтов, длинноногая, джинсы "Ливайз" в обтяжку, независимая, непритязательная, типичная в твоем понимании западная девушка.

- Я должен подыскать себе кого-нибудь. Ты собираешься жениться на ней?

- Конечно, нет! Кончай свое пиво.

- Похоже, ты теперь исповедуешь моногамию?

- А ты?

- Черт возьми, нет. И никогда ранее. Но мы говорим не обо мне. Томас, мы говорим о Питере Пене сейчас, Каллахане - Холодной Руке, человеке с версией самой блестящей женщины в мире. Скажи мне, Томас, и не лги своему лучшему другу, просто посмотри мне в глаза и признайся, что ты не устоял перед моногамией.

Верхик слегка наклонился через стол, глядя на Томаса и глупо ухмыляясь.

- Не так громко, - сказал Каллахан, оглядываясь вокруг.

- Ответь мне.

- Назови мне другие имена в списке, и я отвечу тебе.

Верхик отодвинулся.

- Отличная попытка. Думаю, что ответом будет "да". Мне кажется, ты влюблен в эту девушку, но слишком труслив, чтобы признаться в этом. Считаю, она твой выигрыш, парень.

- Ладно, пусть будет так. Тебе от этого легче?

- Да, намного легче. Когда я смогу увидеть ее?

- Когда я смогу встретиться с твоей женой?

- Ты запутался, Томас. Тут есть основное различие. Ты не хочешь встречаться с моей женой, а я хочу увидеть Дарби. Вот видишь. Уверяю тебя, они совершенно непохожи.

Каллахан улыбался и продолжал неторопливо пить. Верхик расслабился и скрестил ноги в проходе. Поднес к губам зеленую бутылку.

- Ты возбужден, приятель, - сказал Каллахан.

- Извини. Я пью так быстро, как только могу. Подали грибы в булькающих кастрюльках с длинной ручкой. Верхик бросил в рот два кусочка и стал яростно жевать. Каллахан наблюдал. "Chivas" отдавался голодной болью, ему нужно было подождать несколько минут. Все-таки он предпочитал алкоголь после еды.

Четыре араба с шумом уселись за соседний столик, смеясь и болтая на своем языке. Все четверо заказали виски.

- Кто их убил, Гэвин?

Он пожевал минуту, затем с трудом проглотил.

- Если бы я и знал, то все равно не сказал бы. Но, клянусь тебе, я не знаю. Непостижимо. Убийцы исчезли, не оставив следа. Все было тщательно запланировано и отлично исполнено. Ни одной улики.

- Почему такая комбинация?

Он отправил в рот еще один кусочек.

- Совсем просто. Это так просто, так легко объяснить. Они были такой естественной мишенью. У Розенберга не было охранной системы в городской квартире. Любой вполне прилично одетый грабитель мог войти и выйти. А бедный Дженсен околачивался в таких местах в полночь. Они были брошены на произвол судьбы. В соответствующий момент каждый умер. Другие семь представителей Верховного суда имели агентов в своих домах. Вот почему выбрали их. Они были глупцами.

- Тогда кто выбрал?

- Кто-то, у кого много денег. Убийцы были профессионалами, и, возможно, за несколько часов они покинули страну. Мы считаем, их было трое, возможно, больше. Неприятность с Розенбергом мог доставить один из них. Предполагаем, что с Дженсеном расправились как минимум двое. Один или больше стояли на стреме в то время, когда парень с канатом делал свое дело. Даже несмотря на то, что это было небольшое грязное заведение, оно было открыто для публики и, естественно, существовал большой риск. Но они сработали хорошо, очень хорошо.

- Я прочитал версию убийцы-одиночки.

- Забудь о ней. Невозможно одному убить двоих. Невозможно.

- Во сколько могут оцениваться эти убийцы?

- В миллионы. И много денег ушло на планирование всего этого.

- И у тебя нет никаких идей?

- Послушай, Томас. Я не участвую в расследовании, поэтому тебе надо спросить у других. Я уверен, черт побери, что они знают намного больше, чем я. Я простой юрист низшего звена в правительстве.

- Да, который, так получается, оказывается на одном уровне с Главным судьей.

- Это случайность. Надоело. Давай вернемся к женщинам. Я ненавижу разговоры юристов.

- Ты разговаривал с ним в последнее время?

- По мелочи, Томас, всегда по мелочи. Да, мы поболтали немного сегодня утром. Он заставил всех двадцать семь сотрудников суда вдоль и поперек просмотреть список дел, назначенных к слушанию, в поисках улик. Бесполезно. И я сказал ему это. В каждом случае, который поступает в Верховный суд, имеется две стороны, и каждая задействованная сторона, разумеется, внесет свой вклад, если один судья, двое или трое исчезнут, а вместо них придет один, двое или трое новых, более сочувственно относящихся к этому делу. Имеются тысячи апелляций, конец которым в итоге будет положен здесь. И ты не можешь просто выхватить одну и сказать: "Вот это дело! Именно этот человек убил их". Глупо.

- Что он сказал?

- Конечно, он согласился с моим блестящим анализом. Думаю, он позвал меня после ознакомления со статьей в "Пост", чтобы проверить, не удастся ли ему выжать что-нибудь из меня. Ты можешь поверить нервному человеку?

Официант склонился над ним, задержав вопросительный взгляд.

Верхик заглянул в меню, закрыл его и протянул ожидающему официанту.

- Жареную меч-рыбу, сыр. Овощей не надо.

- Я съем грибы, - сказал Каллахан.

Официант исчез.

Каллахан засунул руку в карман пиджака и вытащил оттуда толстый конверт. Положил его на стол рядом с пустой бутылкой пива.

- Взгляни на это, когда появится возможность.

- Что это?

- Что-то типа дела.

- Я ненавижу дела, Томас. В самом деле, я ненавижу закон и юристов. И за исключением тебя я ненавижу профессоров юриспруденции.

- Дарби написала.

- Я прочитаю сегодня ночью. О чем оно?

- Кажется, я сказал тебе. Она сообразительна и интеллигентна, к тому же активная студентка. Она пишет лучше многих. Ее страсть - конечно, другого плана, нежели ко мне, - конституционное право.

- Бедняжка.

- Она скрылась на четыре дня на прошлой неделе, полностью игнорировала меня и остальной мир и появилась со своей собственной теорией, которую она сейчас отвергает. Но тем не менее прочитай. Она гипнотизирует.

- Кто подозреваемый?

Арабы разразились оглушительным хохотом, похлопывая друг друга по плечам и проливая виски. Они наблюдали за ними с минуту, пока те не успокоились.