Эффект бабочки - Василий Сергеевич Панфилов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не гринго, – выдыхаю, уже зная, как сильно латиноамериканцы не любят янки, – русский.
– Русский? Уже лучше, русский. Если что, я тебя не больно убью, – вальяжно кивает усатая физиономия, – ещё что?
– Студент… бывший. Искусствовед – в живописи разбираюсь, в предметах искусства, – вижу смуглую, испещрённую шрамами руку, тянущуюся к ножу на поясе, и договариваю торопливо, – татуировки могу делать хорошие, в медицине разбираюсь.
– Татуировки? Леон! Иди-ка сюда, да рубаху сними!
Вижу приземистую фигуру в истоптанных ботинках и донельзя грязных, засаленных штанах, от которых несёт говном и застарелым потом. Фигура присаживается, поворачиваясь и задирая заскорузлую рубаху, на спине довольно корявая татуировка ягуара.
– Там можешь?
– Так? Нет, могу лучше.
– Уверен, гринго? Сделаешь хуже, Леон тебя долго убивать будет.
– Лучше. Но инструменты нужны нормальные, краски. Не просто иголка и чернила, нормальные. Сделать можно, знаю как.
Минуту спустя руки у меня развязаны, но я их не чувствую. Чуть погодя чувствительность возвращается, вместе с болью. Вывихнуто правое плечо, содрана кожа на запястьях.
– Что с моими спутниками? – Спрашиваю пленителей.
– Комми? – Оживляется Леон нехорошо. Бес его знает, почему элементарное беспокойство о спутниках у него связано с коммунистами.
– Просто русский. Не коми, не эмигрант. Уже несколько поколений наша семья в Российской Империи не живёт.
– А…
– Один убит, – не пытаясь поставить меня на место, отвечает глава банды равнодушно, – Сунил кажется. Который постарше, Сабхаш, со сломанными рёбрами отлёживается. Капитан цел.
– Зачем мы вам?
– Зачем? – Бандиты ухмыляются, – а зачем людей грабят да в рабство захватывают? Ради прибыли! Товары ваши у нас, лодка тоже, а сами вы поработаете, добывая для нас золото. Ну и выкупиться можете, если денежки у родных есть. Есть денежки-то?
– Немного, – тяну, чуточку оклемавшись, – у меня немного, а капитана индийская община выкупит. Не последний человек.
Ситуация проста и незамысловата, как жизнь этих людей. Есть свои и чужие, которые людьми не считаются в принципе. Философия диких индейских племён, для которых только они сами и были настоящими людьми. Остальные в лучшем случае люди второго сорта, недочеловеки, говорящие обезьяны.
Нацизм не немцы выдумали, не англичане и даже не евреи[70]. Старая идеология, каменного века ещё… с тех пор угольки тлеют, как кроманьонцы перебили неандертальцев ради жизненного пространства.
А это потомки индейцев и конкистадоров, которые не считали туземцев за людей. Отребье, взявшее худшее от обоих родителей. В Латинской Америке таких много…
Расологи считают, что сказывается смешение кровей – сомнительные духовные качества низших рас.
Социологи из двадцать первого века склонны приписывать негативный результат нищете и постоянным переворотам. Привычка решать проблемы насилием и многочисленные примеры взлёта Из грязи в князи перед глазами не могут не сказываться.
Ох и влип же я…
Лодка скользит по многочисленным протокам, и судя по отчаянному взгляду сидящего рядом капитана Шанкара, местность совершенно ему незнакома. Для тех, кто понимает – очень, очень страшно.
В сельве[71] с её бесчисленными протоками заблудиться легче лёгкого. В сезон дождей поднявшийся уровень вод легко меняет ландшафт. Поменяться он может и после урагана, коих в тропиках предостаточно. Появляются и исчезают новые островки и отмели, прокладываются новые русла и изменяются старые.
Стоит чуть свернуть с проверенного маршрута, как опытный лоцман начнёт пытливо вглядываться в детали пейзажа, пытаясь соотнести сохранившиеся в памяти метки с реальностью. Даже проторенные маршруты могут преподнести сюрпризы, мои индийцы пару раз возвращались назад, сбившись с пути. И это там, где они проходят не реже раза в месяц!
Большая часть торговцев ходит одними и теми же путями, опираясь на прикормленных проводников из местных. Одна ошибка… и лодка может навсегда пропасть в джунглях.
Дело даже не в диких животных и не диких туземцах (а они здесь реально дикие попадаются), а в самой природе. Ядовитые змеи, растения и насекомые приводят к болезням. Отсутствие нормального лагеря, где можно получить помощь, пополнить запасы лекарств и оружия, постирать одежду и подлечиться, сказывается очень плохо.
Местные уверяют, и я склонен им верить, что дольше нескольких недель в джунглях в незнакомой местности сможет прожить только индеец, и то не факт. Индейцы отнюдь не сверхчеловеки и знания о природе у них конечны.
На привычной территории они знают, куда соваться нельзя категорически и где легко добыть пропитание или лекарственные травы. Если же местность незнакомая, добывать необходимое приходится порой методом проб и ошибок. А это, на минуточку, тропики, где обычная царапина даже при лечении может в считанные часы превратиться в гноящуюся язву, шрам от которой останется навсегда.
Для белого… ну или индуса, сойти с проторенного маршрута в джунглях – смерть, долгая и мучительная. Это только в кино герои могут блуждать по джунглям месяцами, выбираясь к людям слегка похудевшими и запачканными, но вполне бодрыми. В реальности же… статистику из двадцать первого века не помню, а сейчас она просто не ведётся. По уверениям местных, больше трёх-четырёх недель можно протянуть на чистом везении.
Прецеденты выхода из джунглей есть, вот только все или почти все выбравшиеся вспоминают о своём опыте с ужасом, а подорванное здоровье восстанавливается годами. Это если вообще восстанавливается.
Отчаяние капитана быстро передалось и мне. Бежать прямо сейчас, со свежим сотрясением мозга… нереально. Что с того, что в теории я знаю и отчасти даже умею обезвреживать бандитов, ведущих себя довольно беспечно… От малейшего неосторожного движения раскалывается голова и сознание норовит уплыть в неведомые дали.
С каждым часом мы всё дальше удаляемся от знакомых мест, где можно хотя бы в теории получить помощь от дружественных индейцев. Сейчас бегство невозможно по медицинским показателям.
Чуть погодя, когда (и если!) оклемаюсь, бегство без опытных проводников и припасов можно будет сравнить только с изощрённым самоубийством.
Глава 12
Сабхаш умер во сне. По-видимому, сломанные рёбра повредили лёгкие, в которых потихонечку накопилась кровь. Шанкар, увидев труп родича, только прикрыл глаза, пробормотав что-то на хинди с видом фаталиста, смирившегося с судьбой.
Тело индийца бандиты скинули в реку и оно, уже немного вздувшееся, закачалось на грязной воде. Отплыв немного, в мертвеца выстрелили из винтовки и через несколько секунд вокруг тела начала возиться какая-то водная живность.
– Подкормили рыбок, – засмеялся Леон, отчего в движение пришли складки на дряблом животе, испещрённом многочисленными язвочками. Его слова стали спусковым крючком и бандиты, прежде сонные и молчаливые, загомонили весело, переговариваясь на странном жаргоне с примесью португальских, индейских и английских
