Интимные отношения - Элизабет Олдфилд

— Какая ерунда! — недоуменно развел руками Гарсон.

— Неужели? — Вскочив на ноги, Энни указала ему на дверь:

— Убирайся отсюда!

— Потише, ты разбудишь Оливера, — попытался Гарсон остановить ее.

— Давай, давай, — не унималась Энни. Гарсон не сдвинулся с места.

— Я не уйду до тех пор, пока мы не обсудим все спокойно и взвешенно, сказал он, закидывая ногу на ногу и опираясь на спинку дивана с таким видом, как будто собирался сидеть здесь целую вечность.

— Я не хочу с тобой разговаривать! Нам не о чем говорить! И вообще я иду спать. Сию же минуту, — произнесла Энни в запальчивости. — Если только ты пойдешь за мной, я буду кричать и разбужу Оливера и…

— Если я пойду за тобой в спальню, то мы окажемся вместе на кровати, сказал он тихо. — Ты это знаешь, и я это знаю.

Она чувствовала, как глухо бьется ее сердце.

— Неужели? — сказала Энни, но вместо иронии в ее вопросе прозвучала неуверенность.

— За кого бы ты меня ни принимала, ты все равно хочешь меня, — ответил ей Гарсон. — А я хочу тебя. Никогда не думал, что буду испытывать страсть к женщине, которую любил Люк, но… — Он резко замолчал. — Джейсон сказал, что ты ездила с ними на гастроли по Европе; они продолжались месяца четыре?

— Да, — ответила Энни, хотя точно не помнила. Во время романа своей сестры она сдавала выпускные экзамены в университете, потом искала работу — ей было не до Дженни.

— И тем не менее ты не помнишь Джейсона и, по твоему собственному признанию, плохо знаешь Люка? — Гарсон сморщил лоб. — Кстати, почему ты все время называешь Люка Луканом Чезаре? Даже если ваши отношения прервались, вы же были любовниками.

Энни почувствовала, как кровь прилила к ее щекам. Что она могла сказать? Она вообще не умела лгать, тем более это было трудно сейчас, под пристальным взглядом такого следователя. Не дождавшись ответа, Гарсон встал и подошел к ней.

— Вы же были любовниками? Оливер — его сын? — Да, его.

— Но?..

Энни облизала пересохшие губы. Ей нужно было время, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию. Время, чтобы оценить возникшие перед ней опасности и решить, как их избежать. Приберечь свой секрет для решающего момента или это тоже опасно? Вдруг Оливер решит доверить секрет своему «другу» мистеру Девериллу, и…

— У тебя есть сестра, — вдруг медленно произнес Гарсон.

Энни перевела дыхание. Он слишком умен.

— Да, мы были близнецы.

— Были? — переспросил он. Энни кивнула.

— Дженни — мать Оливера, но она умерла, когда ему была неделя от роду, и с тех пор его воспитываю я.

— О Господи, так это твою сестру я видел на кассете?

— Да, это была Дженни. Она отрезала волосы, и, — от взгляда, который Энни бросила на Гарсона, веяло ледяным холодом, — ты ее посчитал проституткой.

Некаторое время он обдумывал ее слова.

— Но ты же меня обманула, — спокойно сказал он наконец, — так что мы квиты. Что касается наших родственных связей с Оливером, то ты его тетя, а я его дядя — тут у нас тоже ничья.

Энни нахмурилась. Интересно, симпатия между Гарсоном и малышом возникла так быстро из-за их кровного родства?

— Я согласна с твоим вторым утверждением, но не с первым, — сказала она. Твой обман — это просто игра кошки с мышью, а я лгала, чтобы защитить Оливера.

— Он думает, что ты его мать? — спросил Гарсон.

— Нет, он знает, что его матерью была Дженни, — ответила Энни и рассказала о том, как объяснила это Оливеру. — Я уверена, что до сих пор Оливер никому не рассказывал правду. Может быть, в будущем расскажет, но сейчас, мне кажется, он не говорит об этом никому, подсознательно оберегая свою психику. Я призналась некоторым своим друзьям, например Кирстен, но по секрету, и до тех пор, пока сам Оливер не примет другое решение, это останется нашей тайной.

— Ты дурачила меня, — сказал Гарсон.

— А ты меня. Три месяца ты ничего не говорил мне, а сам изучал нас, сквозь зубы процедила Энни, все сильнее злясь. — А теперь ты думаешь, что сможешь уговорить меня встретиться с твоими родителями, как смог уговорить на все другое? Ты, может, и сумел завоевать мое расположение, оставаясь при этом глухим к моим чувствам, не испытывая ни стыда, ни угрызений совести, но уговорить меня на что-нибудь тебе больше не удастся!

— Ты закончила? — спросил Гарсон. Она посмотрела на него:

— Закончила.

— Ну, тогда я тебе скажу, что ты, конечно, имеешь право на свой взгляд, но я за три месяца выяснил, что на тебя можно полностью положиться, и в то же время дал тебе возможность узнать, что и на меня можно положиться.

— Ты ждешь аплодисментов?

— Мне показалось, что ты закончила? Она выдавила подобие улыбки:

— Извини.

— Если я завоевал расположение Оливера, то и сам буквально очарован им. Он прекрасный ребенок, и ты отлично воспитала его.

— Как великодушно с твоей стороны, — только и сказала Энни, хотя ей было очень приятно получить такой комплимент.

— Ты усыновила Оливера? — спросил он.

— А почему ты спрашиваешь? — опять встревожилась Энни. — Какая тебе разница? Хоть я ему и не мать в биологическом смысле, но я ему самый близкий человек, и пять лет я…

— Успокойся, — потребовал Гарсон. — Усыновила ты Оливера или нет, никто не собирается отсуживать его у тебя. Ни я, ни мои родители. — Он опять сел на диван. — Иди сюда, садись, — показал он рядом с собой.

Поколебавшись, Энни села на диван, стараясь держаться от него как можно дальше.

— Нет, я его не усыновила, — сказала она. — Когда он был совсем маленьким, я хотела это сделать, но мне было всего двадцать три года, я была совершенно одинока, своего дома не имела, постоянной поддержки от родственников тоже, средства были ограниченны. Так что я совсем не была уверена, что мне это разрешат.

— То есть боялась, что тебе откажут? — спросил Гарсон.

Она кивнула.

— Я решила подождать несколько лет, чтобы всем было ясно, что я могу его воспитывать, и, она подняла на него глаза, — и теперь мне надо начинать решать этот вопрос.

— Уверен, что проблем не будет.

— Я тоже так думаю.

— Видит Бог, мне не наплевать на твои чувства, — сказал он, возвращаясь к прежнему разговору, — и я никогда не попрошу тебя сделать что-то помимо твоей воли. Мне только хочется, чтобы мои родители когда-нибудь смогли увидеть Оливера, но уговаривать тебя я не буду.

Энни задумалась. Ее отказ от этой встречи — так же как и попытка выгнать Гарсона — был инстинктивным порывом, продиктованным страхом. Теперь страх прошел.

— А ты уже сказал родителям, что планируешь такую встречу? — спросила она.