Утро Судного Дня - Александр Мазин

— И что мне надо для этого сделать? — осведомился Артём. — Голову побрить? Что-нибудь себе отрезать? Или вообще дать обет безбрачия?

— Твое согласие, — Полукровка проигнорировал иронию Гривы. — Открой мне свое сознание — и я открою тебе суть Равновесия. Ты обретешь единство и станешь им. И станешь новым Хранителем. И чужой мир останется по ту сторону.

Грива усмехнулся. Какой он простой, этот плечистый брат по разуму. Дайте нам поправить ваши мозги, и вы полюбите нас не по-детски. Нашел, тоже, дурачка…

— Ты мне не веришь, — констатировал Полукровка.

— Я верю фактам, — отрезал Грива. — Пока что их маловато, чтобы уверить меня в том, что мы на одной стороне.

— Тогда уходи, — сказал Полукровка. — Унеси огонь прочь. Я открою границу.

— В каком смысле?

— Позволю тебе и нескольким охотникам пройти через этот лес.

— И что дальше?

— Дальше — другой мир. Может быть, он окажется слабее твоего предназначения, и ты уничтожишь и его семя. Тогда Равновесие восстановится.

— Годится, — согласился Грива. — Только не уверен, что кто-то из охотников согласится последовать за мной. Тем более, через запретную территорию. Или ты им прикажешь?

— Я не могу приказывать им, — грустно сказал Полукровка. — Я мог говорить лишь с Шадаквой. И с тобой. Вот только ты меня не понимаешь.

— Ну, если под пониманием понимать слепое доверие… — пробормотал Грива. — Тогда ты прав.

— Охотники пойдут за тобой, — сказал Полукровка. — Ты показал свою силу, ты для них — часть Единства. А Единство выше всех запретов. И Шадаквы больше нет, чтобы остановить их.

— Я пойду один, — отрезал Грива. — Прямо сейчас. Посмотрю на твой другой мир — и сам разберусь, что к чему.

— Это вряд ли, — возразил Полукровка. — Один ты ни в чем не разберешься.

— Интересно, почему? — с вызовом поинтересовался Грива.

— Потому что тебя убьют.

— Тогда тебе и вовсе не о чем беспокоиться, — хмыкнул Артём.

— Я не хочу, чтобы тебя убили, — возразил Полукровка. — Я хочу, чтобы ты восстановил Равновесие.

— И сжег еще что-нибудь?

— Именно так, — подтвердил Полукровка. — Только не «что», а «кого».

— Тогда расскажи, почему погиб Шадаква.

— Нет. Но у меня к тебе другое предложение.

— Говори.

— У тебя давно не было женщины.

— Допустим.

— Ты не хочешь совокупиться с одной из наших?

— Наших, это — из твоей породы?

— Из моего народа! — Похоже, Полукровка обиделся. — У нас общая кровь. Я — тому доказательство! У вас может быть очень интересное потомство.

— Может, но не будет! — отрезал Грива.

Селекционер, блин. Первобытный генетик.

— Твои сородичи не знают вечности. Наша кровь — знает. В вашем потомстве соединятся две линии власти. Наша кровь сохранит в веках память о тебе. Ты будешь жить вечно.

— Это слова, просто слова, — хмыкнул Грива. — Давай без философии. Скажи что-нибудь более конкретное.

— А если я пообещаю тебе открыть, как ты убил Шадакву? — спросил неандерталец.

— Открой сейчас. Без всяких условий. Докажи свои добрые намерения. Тогда я подумаю.

— Нет.

— Тогда я тоже говорю «нет».

— Жаль, — сказал Полукровка.

Артём чувствовал, что его собеседник по-настоящему огорчен. Но пытается скрыть свое огорчение. Зачем? Может, зря он отказался?

Вспомнился старый, но бессмертный анекдот о внучке Бабы Яги. Он ведь не видел женских особей хомо сапиенс неандерталис. Вдруг они — писаные красавицы?

— Когда ты намерен уйти? — спросил Полукровка.

— Скоро.

— Поторопись, — любезно посоветовал Полукровка. — Если тебе дорога та девушка.

Что это: шантаж, предупреждение?

Скорее, второе. Угрозы Грива не уловил.

— Постараюсь, — проворчал Грива.

— Постарайся. И — спасибо.

— За что? — удивился Артём.

— За того, кого ты унесешь с собой в пропасть.

— Не понял…

— Поймешь, когда придет время.

— Больше ты мне ничего не хочешь сказать? — Эта манера говорить намеками и загадками всегда раздражала Артёма. И весьма затрудняла его общение со всякими китайскими си-фу.

— Нет.

— Тогда — до свиданья.

— Прощай, — поправил Полукровка. — Мы больше не встретимся.

Как и Грива, он умел чувствовать будущее, но, в отличие от Гривы, знал об этой своей способности. Но чувствам иногда свойственно принимать желаемое за действительное. И на сей раз чувство обмануло Полукровку. Позже они встретятся еще раз. Когда смерть уже положит на одного из них свою костлявую лапу.

Глава шестнадцатая

«Вода, открой мне эту женщину!»

— Скажи, что мне нужно сделать, чтобы твоя сестра стала моей женщиной? — спросил Грива.

Архо (рефлекторно) глянул на большую хижину в центре поселка. Еще недавно хижина принадлежала Шадакве. Теперь там обитал Изначальный Свет, не ведающий очевидного.

Архо вздохнул. Понял, что отвечать придется самому. Тем более что именно он и был инициатором событий, в результате которых племя потеряло Хранителя Равновесия.

— Если мужчина и женщина предназначены друг другу, они должны быть вместе, — неохотно произнес он, по-прежнему глядя в сторону.

— И всё?

— Нет, не всё, — еще более неохотно проговорил Архо.

— В чем дело, охотник? — сердито сказал Грива. — Ты против того, чтобы Даша стала моей? Так скажи прямо!

— Нет, я не против, но…

— Что?

— Ничего, — Архо, похоже, решился: — Ты должен войти вместе с ней в Реку и сказать: «Вода, открой мне эту женщину».

— И всё? Просто войти и сказать? Вот хоть прямо сейчас?

— Нет. Разве ты не знаешь?

— Ничего я не знаю! — с досадой бросил Артём. — Откуда мне знать?

— Но ты же… Ты… — Архо замялся, подбирая слово. Но в обычном языке его не нашлось, и охотник перешел на язык Единства.

— Разве ведомая сущность не открылась тебе?

— Не понимаю, о чем ты.

— Та, кого ты ведешь, — Архо снова перешел на обычный язык, — ведет тебя изнутри. Женщина повелевает жизнью, мужчина удерживает смерть. Там, в пещере… Разве ты не познал? — Архо смотрел на Гриву с нескрываемой тревогой.

— Ничего я не познал, — отрезал Грива. — И смерть мне удержать тоже не удалось.

— Да, это так… — уронил Архо и надолго умолк.

Грива слышал, как возятся дети на полянке между хижинами, как стучит камнем по камню кто-то из оружейников, как «переговариваются» обезьяны по ту сторону реки. Раннее утро обычного африканского дня. Солнце еще не накрыло всё живое душным одеялом сорокапятиградусной жары.

Запах воды, дыма и жареного мяса. У большинства хижин сейчас женщины занимаются приготовлением завтрака.

Артём почувствовал голод. Интересно, где он будет есть теперь, переселившись из дома Архо в «резиденцию» старейшины. Насколько помнил Грива, сам Шадаква приготовлением пищи не занимался и на охоту тоже не ходил.

— Ну так что? — нарушил молчание Артём. — Что еще, кроме совместного купания, мне следует сделать, чтобы Даша стала моей?

— Спроси у нее сам, — буркнул Архо.

Развернулся и отправился восвояси.

Артём с трудом удержался от желания догнать его и высказать всё, что накипело.

Хотя, чем он, собственно, недоволен? Им с Дашей предоставили самим решать свою судьбу. Разве не этого хотел Артём с самого начала? Так в чем же дело?

Дашу он нашел у «дверей» своей хижины. Она принесла ему завтрак. Но внутрь почему-то не вошла. Сидела на корточках у входа.

Увидев Артёма, девушка встала. Движение это было настолько грациозным, что у Гривы даже дыхание перехватило.

— Дашенька…

Наверное, он опять нарушил что-то. Или не следовало к ней прикасаться так …

Девушка выскользнула из его объятий.

— Нет! — выдохнула она.

И бросилась прочь.

Проклятье! Что, черт возьми, происходит?

Возникло ощущение какой-то дурацкой игры, правила которой знают все участники, кроме него. Но при этом все уверены, что он тоже их знает.

Грива чувствовал: еще немного — и стена его разума даст трещину. И совокупное существо, именующее себя «Артём Грива», окончательно потеряет связь с реальностью.

«Спокойно! — велел себе Артём. — Ты — разведчик. У тебя есть цель. Ты оказался здесь, потому что где-то здесь обитают соплеменники трехглазого. Ты должен их найти. И выяснить, что, черт возьми, происходит и здесь, и в твоем собственном мире! А то, что рядом с тобой оказалась чудесная девушка, так это тебе, майор Грива, просто повезло. Но помни: через определенное время тебя здесь уже не будет. А она останется здесь».

Нельзя сказать, что эта мысль Артёма подбодрила. Все, что он может сделать, это постараться не изгадить малышке жизнь.