Вверяю сердце бурям - Михаил Шевердин

порвавший узду веры.

Сахиб Джелял лег бессильно на кошму.

— Мы тут читаем перлы поэзии, а он ушел... Ушел... Ну нет, — вскочил он, — мы тебя догоним, Сеид Алимхан!

Георгий Иванович скомандовал своему эскадрону: «По коням!»

IV

От рыка льва долины содрогались, словно от раскатов грома.

А лев ступал по земле, гордый своей силой, неся в своих широких лапах врагам бедствие, а в острых когтях смерть.

                                                                   Низами Гянджеви

Подробности сделались известны много позже, но Мерген, опытнейший охотник и следопыт, казалось, разгадал во многом хитроумные действия Сеида Алим-хана.

Понимая, что его постараются задержать, эмир в ночь накануне штурма распорядился тайно организовать, кроме своей колонны, еще три такие же точно из всадников и обозных арб, которые для маскировки из ворот, незаблокированных красноармейскими частями, выехали в разные стороны. Сам же, одетый скромно и неприметно, сопровождаемый верными людьми и сильным конвоем, кружным путем пошел через Гиждуван, где его никак не ждали, и через линию Среднеазиатской железной дороги в сторону города Карши.

В крайнем раздражении Мерген всячески поносил своего сына:

— Увалень ты! Что наделал? Проклятый эмир ускользнул у тебя между пальцев... Ты чуть не убил Сахиба Джеляла... о, бог мой, такого человека... Ты потерял след эмирского обоза. Правильно говорится у поэта Шейхи:

Ты совершенство среди длинноухих.

Ты, о Шейхи, без сомнения, умнейший

и добродетельнейший среди ослов...

Не полагалось сыну обижаться на отца, рядовому бойцу — на командира, а Мерген был командиром отряда разведчиков, и Баба-Калан довольно невразумительно оправдывался:

— Но мы его разыщем. Никуда он не уйдет. Георгий Иванович... его за горло...

Мерген не отчаивался, но положение не внушало особенных надежд. Степь раскинулась на сотни верст, солнце жгло, мучила жажда, кони выбились из сил. На горизонте в сером мареве мельтешили неизвестные всадники. За ними следили укрывшиеся в зарослях колючего кустарника воины отряда Сахиба Джеляла.

Взмыленный конь Баба-Калана едва держался на йогах. Баба-Калан проскакал на нем без малого туда и обратно два десятка верст предупредить руководителя операции Коновалова, что, как удалось установить ночью, огромная колонна всадников с вереницей крытых арб движется как раз в ту сторону, где в тугаях сейчас затаился отряд Сахиба Джеляла.

Баба-Калан докладывал Сахибу Джелялу:

— Там уже знают... С аэроплана видели четыре эскадрона... Одна пулеметная команда идет на рысях. Ударят около кишлака Бустон по эмирским палванам, погонят всех сюда. А мы должны из засады... только, чтобы не заметили...

— Велик бог! Умывает эмир руки, хочет прорваться в Карши и дальше к границе... Ошибся эмир... Дорогая ошибка!

— Ну теперь ему крышка, — заметил комиссар Алексей Иванович. — Мы его не пустим.

Мерген сидел на земле и массировал с жалостью ногу коня.

— Наши кони совсем плохи, не выдержат конного боя... Надо здесь засаду сделать. Пока будем стрелять,, Коновалов подойдет.

План Мергена был хорош, но опасен. Конница, сопровождавшая эмирский обоз, по всей видимости, еще свежа и легко может смять малочисленную группу Сахиба Джеляла, если он последует совету Мергена...

Но для раздумий не оставалось времени...

Из-за стены зарослей вдруг выплеснулись вопли и грохот выстрелов. И почти в то же мгновение из зарослей выскочил всадник белудж. Он свалился с коня под ноги Сахибу Джелялу и завопил.

— Они здесь, господин! Это тут, верстах в трех. Эмир бежит через железные рельсы.

— К бою! — скомандовал Сахиб Джелял. — На коней!

Откуда у него только силы взялись. Он вскочил без чужой помощи на подведенного ему коня.

— За мной!.. Мы отрежем им путь к отступлению!

Сахиб Джелял уже понукал совсем еще не отдохнувшего коня призывными возгласами, стараясь вдохнуть в него новые силы.

«Такое ранение, а он мчится вихрем в пустыне», — поражался комиссар, едва поспевая за Сахибом Джелялом.

Они вынеслись на открытое пространство вовремя. Сбоку надвигалась туча всадников.

— Стойте, не стреляйте! — неистово закричал комиссар. — Это наши...

— Какого черта, товарищ Сахиб?! — кричал командир Георгий Иванович, сидевший лихо на бешено крутившемся коне... — Еще минута — и мы вас скосили бы из пулеметов.

— Где сатана-эмир?—хрипло спросил Сахиб Джелял.

— Вон там,— Георгий Иванович ткнул кнутовищем нагайки на восток. — Поворачивайте свой отряд в чащу. Укройтесь как можно тщательнее и оттуда ударите наперерез. А мы двинем вон из того лога...

С удивительной легкостью эскадроны развернулись и скрылись в пыли. Солнце висело чуть ли не в зените. Степь дымилась. О приближении эмирской колонны можно было судить лишь по туче пыли, стлавшейся на самом горизонте, ровная линия которого нарушалась торчащими, словно спички, телеграфными столбами вдоль линии железной дороги.

Комиссар весь дрожал от возбуждения. Непрерывно поправляя пенсне, он вглядывался вдаль и сердито бормотал:

— Шляпы... Где обещанный бронепоезд? Эмир опять обвел нас. Пропустить такую ораву через линию!..

— Возьмем без поезда, — заметил как-то равнодушно Сахиб Джелял. Он привстал в стременах и вглядывался вдаль, оценивая положение.

— Ну, дядя Сахиб, вам повезло. Эмир лезет прямо к нам в руки. Кому удача, тому и справа... Только вот...

— Что?

— Вам плохо, дядя Сахиб. Вы, пока что, спешились бы. Мы попону расстелем, Полежали бы. На вас, смотрю, лица нет...

— Замолчи, сынок. Всю жизнь я мечтаю, как эмир будет барахтаться вот в этих моих руках, — он сжал и разжал тонкие, сильные пальцы. — Старые счеты давно пора свести... Эй, Камран, разожги кальян. Пришло время покурить.

Солнце немилосердно палило. Лицо Сахиба струйками заливал пот. Говорил он хрипло, с надсадой. Руки его жадно вцепились в большой походный чилим, покрытый серебряной инкрустацией. Он с силой затянулся.

— Идут! Идут! — Баба-Калан ломился медведем через заросли тугаев. — Идут... Они потянутся прямо мимо нас по старой арбяной колее.

— Не стрелять! — скомандовал комиссар Алексей Иванович. — Сейчас Георгий Иванович даст по ним из пулеметов. Они повернут в их сторону. Тут мы и обрушим сзади на них огонь и клинки. — Алексей Иванович вытянул свою казацкую саблю. Сталь выглядела тусклой и совсем не воинственной. Поджав губы, комиссар несколько секунд разглядывал ее и, вздохнув, с силой отправил обратно в ножны. Нет, комиссар Алексей Иванович отнюдь не владел мечом да и кстати вспомнил наставления старого драгуна: «А ты не больно махай, еще ухи свому коню обкарнаешь». Нет, уж лучше без сабли. Благо в кобуре есть маузер...

Не слишком утешительные мысли. Но что поделаешь? Он, даже будучи комиссаром, оставался мирным, глубоко гражданским человеком.

В прорехи ветвей джангала отлично было видно, что делается в открытой степи. 'Туча пыли приближалась. И даже можно было все отчетливо разглядеть.

Впереди колонны всадников важно ехали вооруженные: все, как один, в каракулевых папахах, в темных, в черную полоску, халатах. Перед их рядами бешено крутились на беспокойных конях то ли наемники-пуштуны, то ли моголы... Над ними трепыхалось зеленое знамя, застилаемое все время облаками пыли.

— Смотрите! Смотрите! — заговорил комиссар.— Что это?

За охранным отрядом тянулись черной змеей в светлых облаках пыли силуэты крытых огромноколесных арб.

— Гляньте!

— Да это наш обоз... из Ситоре-и-Мохасса!— воскликнул Баба-Калан.— Да я сам как ясаул снаряжал наш гарем. Ну, не иначе там сам эмир в первой арбе. Ну, тамом! Кончен! Попался наконец, попался, сукин сын... Иначе гвардии бы тут не было бы и духу...

— Да тише ты...— шугнул сына Мерген. — Не знаешь, как засаду держать?— Он стоял около стремени своего длинноногого коня, сжимая винтовку в руках, готовый взметнуться в седло по первой же команде. На лице его, задумчивом и мечтательном, нельзя было прочитать ни волнения, ни возмущения. Это было лицо охотника, настороженно выжидающего появления из-за скалы давно выслеженного барса... Ну уж от его, Мергена, пули Сеид Алимхан не уйдет!

— Что случилось?— нетерпеливо вырвалось у комиссара.— Почему Георгий Иванович не стреляет? Да стреляйте же!