Великая Испанская революция - Александр Шубин

Единственной страной, которая в силу своей удаленности от Германии, Италии и Японии могла не просто помогать Испанской республике, но делать это открыто, была Мексика. Президент Карденас говорил в марте 1937 г.: «Нам нечего скрывать нашу помощь Испании, мы будем продолжать снабжать ее оружием»[221].

Однако пример Мексики (которая в то же время предоставляла прикрытие и для советской помощи) служил укором для СССР, что использовалось оппонентами коммунистов. Как писала «СНТ» 10 марта: «Мексика не принимала участия в сделках контрольной комиссии и отозвала своих послов из Берлина и Рима потому, что считала, что из этих стран отправлялись в фашистскую Испанию регулярные армии»[222]. Впрочем, критики СССР могли бы догадаться, что Мексика, не обладавшая развитой военной промышленностью, является посредником. Уже 6 сентября Сталин дал указание Кагановичу изучить возможность переправки самолетов в Испанию под видом закупок в Мексике. 14 сентября по указанию политического руководства иностранный отдел НКВД и Разведуправление НКО разработали план «операции Х» — отправки военной помощи Испании[223].

Германия и Италия были ближе и могли спокойно перебрасывать военные материалы и войска через Португалию. Португальский диктатор Салазар активно поддерживал Франко, и проконтролировать переброску «нелегальных грузов» через португальско-испанскую границу было практически невозможно. Более того, осенью 1936 г. полиция Бордо вскрыла контрабанду французского оружия (бомб) в пользу Франко[224].

Советский Союз был далеко, а Италия — близко. Транзит грузов из Германии и Италии в Португалию и дальше к Франко шел гораздо интенсивнее, чем полулегальные поставки, организованные СССР. В результате Франко получил очевидную выгоду от политики «невмешательства». Приобретя боеприпасы и авиацию, франкисты стали стремительно продвигаться вперед.

Осознав, что политика невмешательства не способна помочь Республике, советское руководство 26 сентября приняло решение об оказании военной помощи Испании. Сделано это было не без колебаний — еще накануне советская сторона давала понять республиканцам, что не заинтересована в эскалации конфликта и опасается расширения интервенции фашистов[225].

7 октября 1936 г. советский представитель С. Б. Каган выступил с разоблачением грубых нарушений соглашения о «невмешательстве» Италией, Германией и Португалией. Он констатировал, что в условиях постоянного потока помощи мятежникам, в частности, через Португалию, соглашение о невмешательстве фактически не действует. Если это не прекратится, если нарушения в Португалии не будут расследованы, СССР грозил выходом из соглашения.

Первый пароход с советским оружием прибыл в Испанию 14 октября (десятью днями ранее советское оружие привез испанский пароход). С этого времени СССР, Германия и Италия вмешивались в конфликт в Испании почти открыто. Поставки по воде были связаны с большим риском, так как итальянцы развернули в Средиземном море подводную войну. В ноябре 1936 г. в результате атаки Картахены подводными лодками был поврежден крейсер «Мигель Сервантес». Министр авиации и флота Прието комментировал: «Мятежники никогда не располагали собственными подводными лодками»[226]. Сомнений не было — это были итальянцы. 14 декабря 1936 г. фашистами был потоплен пароход «Комсомол».

Впрочем, СССР не собирался выходить из соглашения по «невмешательству», которое в октябре 1936 г. не соблюдали ни Германия, ни Италия, ни сам СССР. Во-первых, необходимо было сохранять с таким трудом налаженные отношения с Францией как с потенциальным союзником против Германии в Центральной и Восточной Европе (французы предупредили, что в случае столкновения СССР и Германии в Испании советско-французский пакт действовать не будет). Во-вторых, СССР не хотел в это время выглядеть международным буяном, срывающим миротворческие инициативы. В-третьих, механизм «невмешательства», как казалось, позволяет хотя бы отчасти контролировать и сдерживать вмешательство Германии и Италии. В действительности, поняв, что французские демократы предали испанских демократов из страха перед войной и революцией, фашистские державы в Испании практически не стеснялись в действиях.

23 октября на заседании Комитета по «невмешательству» СССР заявил о том, что ввиду систематических нарушений другими странами соглашения о невмешательстве советское правительство не может считать себя связанным им в большей степени, чем любой из остальных участников этого соглашения. Таким образом, СССР провозгласил, что будет соблюдать соглашение в той же степени, что и Германия и Италия. То есть — в минимальной.

Впрочем, британская дипломатия, игравшая ведущую роль в Комитете, не склонна была ставить большевиков на одну доску с уважаемыми Германией и Италией. Так, на заседании Комитета 28 октября лорд Плимут добился утверждения резолюции, признающей необоснованность советских обвинений против Италии и Португалии. Вместе с тем, Комитет принял к сведению 15 из 20 пунктов итальянской ноты против СССР[227].

Согласованные Комитетом меры контроля за военными поставками в Испанию, принятые 15 февраля 1937 г. при фактическом игнорировании советских предложений, касались прежде всего испанских портов. При этом поставки по воздуху и через Португалию не контролировались. Это значит, что «невмешательство» было направлено прежде всего против помощи Республике.

Обобщая для советского руководства ход военных действий на море, капитан второго ранга Алафузов писал, что различие в положении двух сторон заключается в том, что фашистские перевозки производились на итальянских и немецких судах под прикрытием итальянского военного флота, на который республиканцы не могли напасть, а «перевозки оружия в республиканские порты производились почти исключительно на республиканских торговых судах, и уже это полностью развязывало руки фашистам… Все это привело к тому, что роли в борьбе на коммуникациях распределились таким образом, что республиканцы остались стороной, борющейся за сохранение своих коммуникаций и ни в какой мере не посягающей на коммуникации противника, фашисты — стороной стремящейся нарушить коммуникации противника и нисколько не озабоченной защитой своих коммуникаций»[228].

Таким образом, уже к октябрю 1936 г. стало ясно (и затем этот факт находил все больше подтверждений), что «невмешательство» стало формой умиротворения агрессора со стороны Великобритании и Франции. Правительство Народного фронта Франции готово было оставить Народный фронт Испании на съедение фашистам. В этих условиях у Республики остались два союзника — СССР и Мексика. Оба — крайне удаленные от места событий. И только СССР производил современное оружие, которое могло тягаться с германским и итальянским. Такова была расстановка международных сил, крайне неблагоприятная для Республики.

Испанский историк А. Виньяс стремится обосновать тот же тезис «Судьба Испании решалась не в Мадриде», не питая иллюзий по поводу дипломатических игр в европейских кабинетах. Он придает решающее значение советской военной помощи: «В условиях, когда демократические державы устранились от поддержки, а вмешательство фашистов стало более активным, только помощь Советского Союза на какое-то время спасла Республику. Именно эта помощь установила материальную базу для того, чтобы вести длительную войну, но никогда не была достаточной для того, чтобы республиканцы могли победить в конфликте, который они проиграли почти с самого начала»[229]. Это рассуждение не вызывало бы возражений, если бы не приговор: Республика «проиграла почти с самого начала». Бессмысленны были сражения под Мадридом, разгром итальянцев под Гвадалахарой и взятие Теруэля. Правы были не миллионы испанцев, произносившие «No pasaran», а «мудрые пескари», пропагандировавшие капитуляцию. Это — принципиальный вопрос, и мы не раз будем к нему возвращаться: была ли Республика обречена с самого начала, или она могла при определенных условиях победить или хотя бы продержаться до начала Второй мировой войны.

Истоки позиции современных авторов, проповедующих «изначальную обреченность» Республики, уходят корнями в пессимизм и последующее капитулянтство части ее лидеров либерального и социал-либерального направления, прежде всего М. Асаньи, И. Прието и Х. Бестейро. Они не верили во внутренний ресурс Республики, в мобилизацию широких масс. Асанья связывал успех с поддержкой Франции. Но французское правительство отвернулось от Республики. Антонов-Овсеенко сообщал о беседе с президентом 21 октября: «Наедине со мною Асанья прямо говорит о потере им веры в возможность удержать Мадрид». Трудно сопротивляться «перед лицом современных бомбовозов»[230].