Карикатура. Непридуманная история - Антон Кротков

Часто Ротову удавалось разыгрывать своих ближайших соседей по даче[27] – знаменитых авторов «12 стульев» и «Золотого телёнка» – Ильфа и Петрова.

Вот лишь одна такая история: Константин Павлович хорошо разбирался в радиотехнике. Он сделал на даче местную проводку и смонтировал на террасе радиоточку. И вот однажды, когда весёлая компания сидела за столом, Константин под каким-то благовидным предлогом оставил друзей и вышел в соседнюю комнату, где у него был приготовлен микрофон, провода от которого были заранее подведены хохмачом к репродуктору.

Голосом радиодиктора Ротов начал зачитывать правительственный указ, в котором фигурировали имена писательской парочки. От неожиданности порядком захмелевшие Ильф и Петров сразу протрезвели. Некоторое время они сидели, словно оцепенев, не в силах отвести взгляда от чёрной тарелки репродуктора. Когда Ротов вернулся обратно в комнату, взволнованные друзья стали наперебой рассказывать ему о только что переданном по радио правительственном сообщении. Вдоволь насладившись произведённым эффектом, Константин вдруг поставленным дикторским голосом повторил заготовленный текст, вызвав взрыв хохота присутствующих. Недаром Ротов пользовался у многочисленных друзей репутацией короля розыгрышей.

А то, что на его проказы никто не обижался, можно судить хотя бы по тому, что постоянные объекты шуток Константина Павловича Илья Ильф и Евгений Петров именно Ротову доверили проиллюстрировать свои книги о похождениях Остапа Бендера.

Видимо, им импонировала лёгкая ироническая манера художника, который скорее сочувствовал интеллектуалу Бендеру, престарелому интеллигенту Паниковскому, невостребованному таланту Козлевичу, которые волею судьбы оказались на чужом празднике жизни.

И только вороватого бюрократа Корейко Ротов рисовал безжалостно отталкивающим. Было видно, что художник искренне ненавидел этот тип беспринципных советских карьеристов, которые только на собраниях любили поразглагольствовать о партийной чести и заботе о простом народе, а на деле думали только о собственных интересах.

Вообще-то Константин Павлович не принадлежал к числу художников-карикатуристов, исповедующих в своём творчестве мрачный сарказм. От природы он был скорее добродушным жизнелюбом, с любовью относящимся ко всему живому. В доме и на даче Ротова всегда жили собаки, кошки, черепахи, различные птахи и даже одно время заяц.

Тем не менее близко знавшие мастера люди вспоминали, что если во время работы вдруг гасли задорные огоньки в его глазах, а на лице появлялась нехарактерная жёсткая, сердитая и ехидная ухмылка – значит, Ротов кого-то разоблачает, высмеивает и клеймит позором. И вскоре в «Крокодиле» или в «Лапте» появится рисунок, от которого не поздоровится какому-то бюрократу, пьянице или прогульщику.

И всё же гораздо чаще, рисуя, Ротов улыбался – мягко, по-детски, с хитринкой. Он вообще всегда улыбался и всегда рисовал – за столом в редакции, дома или бегло что-то набрасывал в путевой блокнот.

Если Константин Павлович работал на даче за столом, то обычно за его спиной толпились соседские дети, с благоговейным восторгом следя за рождением рисованного сюжета. Иногда Ротов с шутливой строгостью говорил кому-нибудь из маленьких зрителей:

– Не сопи!

Но его напускная строгость, конечно же, никого не пугала, так как все знали добродушный нрав дяди Кости.

Прогулки по краю пропасти

В Советском Союзе помимо сатирического таланта карикатурист должен был обладать сверхразвитым чувством самосохранения. В разведке есть такое неписаное правило: «Всё вокруг не то, чем кажется». Так же и советская власть, особенно сталинского периода, часто вместо реальных достижений порождала лишь их фантомы.

Поэтому, чтобы выжить и остаться в профессии, карикатурист обязан был воспевать успехи коллективизации, критиковать кулаков и при этом в упор не замечать наводнивших в 1932-33 годах Москву и Ленинград истощённых беженцев из погибающей от голода деревни.

Славя успехи страны на пути коллективизации, необходимо было делать вид, что промышленные гиганты и великие каналы построены и прорыты комсомольцами-добровольцами, а отнюдь не миллионами зэков.

Боец идеологического фронта должен был клеймить «врагов народа» и воспевать славных чекистов, в то время как собственное государство методично истребляло его друзей и знакомых.

То есть советская сатира была лишена своего главного качества: свободного критического взгляда на жизнь. Но властям была нужна именно такая – декоративная сатира в первую очередь для того, чтобы в любой момент её можно было предъявить миру: «Вот, мол, вы говорите, что у нас в стране нет демократии, так посмотрите на наших сатириков!»

К тому же именно карикатура и кинематограф были самыми доступными и потому эффективными видами искусства в СССР – стране с очень высоким процентом малограмотного населения.

В обмен же за свою лояльность члены творческих союзов пользовались просто царскими льготами, о которых современные писатели и художники могут только мечтать: члены Союза художников получали щедрые зарплаты и гонорары, им выделялись великолепные квартиры, мастерские, дачи. «Штатные певцы власти» отдыхали в первоклассных санаториях Худфонда (или Литфонда) и т. д.

Вот только в 30-е годы самый преданный режиму мастер не был застрахован от попадания в идеологический капкан. Ведь любое, даже самое лояльное творение своих художников власть могла интерпретировать как враждебный выпад в свою сторону.

В этой связи можно вспомнить пример брата знаменитого карикатуриста Бориса Ефимова – прославленного журналиста Михаила Кольцова. За две недели до своего ареста и последующего расстрела Кольцов получил высшую награду – орден Ленина; ему был поручен ответственный пост в главной партийной газете «Правда»; огромным тиражом был опубликован «Испанский дневник» Кольцова. Репортёра избрали действительным членом Академии наук СССР – неслыханная честь для газетчика.

Сам Сталин очень хвалил испанскую книгу фронтового репортёра и даже пригласил Кольцова в свою ложу в Большом театре, а потом на правительственный приём в Кремль.

И счастливый журналист не уставал в каждом своём выступлении петь хвалебные гимны Иосифу Виссарионовичу и наркому НКВД Ежову, «громящему подлых наймитов империализма».

Интересно, что незадолго до своего ареста Кольцов сказал, прощаясь в Париже, своему другу Луи Арагону[28]: «Запомните последние слова, которые вы слышали от меня. Запомните, что Сталин всегда прав».

Точно так же и самый прославленный и обласканный властью мастер карикатуры в любой момент мог быть обвинён в извращении идей партии, поддержке перегибов тех партаппаратчиков, у которых закружилась голова от успехов на ниве индустриализации-коллектевизации.

Видимо, Константин Ротов это понимал и старался насколько это возможно держаться подальше от политики, предпочитая иронизировать на бытовые темы. Такие его шедевры, как «Больничная экономия» (1926), «Маленькие разногласия на общей кухне по поводу исчезновения одной иголки для прочистки примуса» (1927), «Окно» стали классикой жанра.

И всё же есть у Константина Павловича работы, которые иначе как прогулкой по краю пропасти не назовёшь. На одном рисунке, опубликованном в журнале «Крокодил» в середине двадцатых, изображены стоящие на улице люди, которые образуют профиль головы Ленина.

Константин Павлович Ротов. «Маленькие разногласия на общей кухне по поводу исчезновения одной иголки для прочистки примуса»

На первый взгляд ничего крамольного в этой идейно выдержанной работе нет, если бы не несколько милиционеров, расхаживающих перед сформировавшими живую картину людьми. Постовые как будто внимательно наблюдают за тем, чтобы никто из участников живой картины не посмел выйти из группы. Очень точное символическое изображение СССР, где люди из граждан, которым революция, а затем сталинская конституция декларативно даровали все мыслимые свободы, быстро превратились в бесправные «человеко-винтики» грандиозной госмашины.

На другой журнальной картинке Ротова Ленин изображён стоящим на оживлённой улице. Вокруг на домах множество вывесок и афиш, и на всех – от родильного приюта до зубоврачебного кабинета – начертано имя Ленина. Карикатура выступала против профанации имени вождя мирового пролетариата. Но пройдёт совсем немного времени, и граждане СССР будут воспринимать как должное, что чуть ли не с каждой стены на них смотрит портрет обожаемого Сталина. Эти карикатуры вполне могли спустя десять лет стать для художника статьями обвинения, ведь в стране были люди, которым по должности полагалось не забывать никому прошлых грехов.

Каторга

Всего в сталинских лагерях и в ссылке Константин Ротов провёл 14 лет. Отбывал срок в Усольлаге – в городе Соликамске. Громкая слава и народная любовь спасли карикатуриста от тяжёлых работ в руднике или на лесоповале. Ротов заведовал художественными мастерскими. Приходилось создавать наглядную агитацию для окрестных лагерей, оформлять местный клуб НКВД, рисовать портреты начальников.