Карикатура. Непридуманная история - Антон Кротков

Кто-то из соседей, выглянув было в окно на звук автомобильных моторов, тут же торопливо задёрнул оконные шторы. По уверенным лицам приехавших, их хозяйской походке нетрудно было определить, откуда они и зачем появились в посёлке.

Привычно не замечая детского плача и испуганных взглядов хозяев, незваные гости быстро перерыли весь дом в поисках неких крамольных рисунков. Сотрудники НКВД очень старались, ведь ордер на арест известного художника подписал сам Лаврентий Берия.

И всё-таки даже в эти страшные минуты солнечный талант знаменитого художника сумел достучаться сквозь чугун привычного равнодушия до человеческих чувств сталинских опричников. Рябое, будто налитое свинцом лицо молодого парня, перелистывающего стопку рисунков, вдруг неожиданно расплывается в широкой улыбке. Непростительная слабость длится всего доли секунды. И тут же, опомнившись и бросив опасливый взгляд на своего начальника, молодой энкавэдэшник вновь каменеет лицом.

Наконец обыск закончен и старший опергруппы позволяет сидящему в центре комнаты в одних трусах мужчине одеться.

Когда Константина Павловича Ротова выводили из дома во двор, он нашёл в себе силы ободряюще улыбнуться бледным от страха родным:

– Ничего… Это досадное недоразумение. Через несколько дней всё выяснится и я вернусь.

Если бы он только знал тогда, сколько миллионов невинных людей произносили подобные слова перед тем, как исчезнуть на десятилетия, а чаще всего – навсегда…

Так, как тогда казалось, навсегда оборвалась на взлёте ослепительная карьера самого популярного в Советском Союзе до войны карикатуриста. В 1920-30-е годы Ротова знали и любили все – от колхозников до академиков за его уморительно смешные карикатуры на самые разные темы. В годы НЭПа самый острозаточенный карандаш журнала «Крокодил», газет «Правда», «Гудок» регулярно изображал купеческие манеры нэпманов, иронизировал над простыми человеческими слабостями и пороками советских граждан.

Во многом художественный почерк Константина Ротова был сродни сатирически едкой и одновременно понятной каждому человеколюбивой манере разговаривать со своими читателями писателя Михаила Зощенко. Оба они с добродушной иронией рассказывали о нравах, царящих в коммуналках и совучреждениях.

Ротов был настолько знаменит как художник, что именно ему доверили в 1939 году сделать важную часть оформления советского павильона на Международной промышленной выставке в Нью-Йорке.

И вот всего через год после такого творческого триумфа художник был арестован. Его обвинили в связях с германской разведкой и в антисоветской пропаганде. В частности, речь на допросах шла о некой карикатуры, с помощью которой сатирик якобы пытался дискредитировать колхозно-кооперативное движение в СССР.

С помощью пыток следователь выбивал из арестованного признательного самооговора и доноса на ближайших друзей. После жесточайших истязаний едва живого мужчину бросали в одиночную камеру. Чтобы не сойти с ума, художник крошечным обмылочком рисовал на своих брюках карикатуры. Затем стирал нарисованное и снова начинал выдумывать комичные сюжеты. Только благодаря юмору Константин Ротов сумел выжить в застенках советского гестапо…

О масштабе личности знаменитого карикатуриста говорит следующий эпизод. Впрочем, слово самому Константину Павловичу: «Однажды в камеру мне принесли чистую рубашку и приказали надеть. Через некоторое время повели куда-то. Привели в большой кабинет. Огромный письменный стол. Массивные кресла. В выдвинутом ящике стола видны резиновая дубинка и пистолет. Неожиданно открылась дверь, которую я сначала не заметил, из нее появился Берия. Он долго рассматривал меня через поблёскивающее в свете лампы пенсне. Потом спросил: «Почему вы не в партии?» – и, не дожидаясь ответа, ушел. Видно, наркому любопытно было взглянуть на знаменитого карикатуриста, ордер на арест которого он собственноручно подписал».

Через несколько месяцев непрекращающихся допросов и пыток Константин Ротов был осуждён энкавэдэшной «тройкой» по печально знаменитой 58-й статье на восемь лет лагерей. А ведь всё начиналось так прекрасно…

Время, вперёд!

Казалось, новая власть будто специально создана для молодых и талантливых художников, которые в начале 1920-х вдруг почувствовали пьянящую свободу творчества. Бунтарское смелое искусство было чрезвычайно востребовано в первые годы революции. Это было время, когда трибуны нового авангардного искусства – Мейерхольд, Хлебников, Маяковский, Малевич, Татлин – с молчаливого одобрения молодой советской власти требовали позакрывать «кладовые» – старорежимные галереи и дворцы и начать творить новое левое искусство с чистого листа.

В 1921 году сын простого донского казака Костя Ротов был направлен Ростовским отделением Госполитиздата в Петроград на учёбу в Академию художеств. Его зачислили на графический факультет. Но вскоре крестьянский выдвиженец бросил учёбу. Молодому художнику, получившему опыт работы в советских пропагандистских учреждениях, не могли понравиться, как он считал, формалистские лекции профессоров бывшей императорской Академии.

Но не спешите осуждать юношу за подобный культурный экстремизм. Надо учитывать, в какой обстановке происходило его творческое формирование. Естественно, что старорежимное искусство казалось 19-летнему парню «нафталиновым», а мечталось о чём-то более, как теперь принято говорить, продвинутом.

Итак, не закончив курса, Константин уезжает в Москву. Там его талантливые работы сразу же начинают публиковать во многих центральных изданиях. Особенно часто карикатуры Ротова появляются в очень популярных в то время сатирических журналах «Крокодил», «Смехач», «Лапоть».

В начале 1922 года Ротов получает от крупного столичного издательства серьёзный заказ на иллюстрирование сказок Андерсена, братьев Гримм, Салтыкова-Щедрина, Корнея Чуковского.

В 1924 году Ротов нарисовал знаменитую обложку детского журнала «Мурзилка». Примерно в это же время он создаёт серию иллюстраций к михалковскому «Дяде Стёпе».

Очень быстро молодой самобытный сатирик от живописи становится самым востребованным карикатуристом и иллюстратором в Москве. Курьеры из «Правды», «Комсомольской правды», «Рабочей газеты», «Гудка» то и дело звонят в дверь его коммуналки – часто к неудовольствию соседей. Едва завидев недавнего провинциала, маститые редактора многотиражных газет и журналов тут же торопливо извиняются перед очередным собеседником и с возгласом «Ну где же ты пропадаешь, Костя!» бросаются навстречу всегда желанному автору.

Тонкое чувство юмора всеобщего любимца и весельчака, активная социальная позиция художника легко читаются в его карикатурах. Нередко юмор Ротова был едок и злободневен.

В годы НЭПа, когда высока была безработица, устроиться на должность в государственное учреждение можно было лишь по большому блату. И вот на карикатуре изображён мужчина, видимо, большой начальник. С сынишкой он пришёл в зоопарк и стоит возле клетки с обезьяной. Папа поясняет малышу:

– Это шимпанзе. Он наш близкий родственник.

– Почему же ты не устроил его у себя на службе? – резонно интересуется мальчик.

В 1930 году большим тиражом был издан плакат художника, направленный против блуда в молодёжной среде. Это был заказ ЦК ВЛКСМ и лично главного комсомольского вождя страны – Александра Косарева. Плакат назывался «Долой безобразников по женской линии!». На плакате гигантская рука некой дисциплинирующей силы зажимала в тиски кобелирующих личностей, пристающих к советской девушке-работнице. Подпись к плакату гласила: «Парней-жеребцов зажмём в дисциплине!»

Затем сам могущественный нарком заказал художнику выполнить эскизы настенных панно со Стахановым, Папаниным, Чкаловым и другими героями первых сталинских пятилеток для советского павильона, в котором должны были представляться достижения советской промышленности на международной выставке в США.

Константин Павлович Ротов. «Долой безобразников по женской линии!»

Душа компании

По воспоминаниям многих, кто знал художника, Константин Ротов обожал розыгрыши. Объектами его виртуозных шуток становились коллеги по работе, ближайшие друзья, просто знакомые люди.

Например, в один год лето в Подмосковье выдалось прохладным, пасмурным. Помидоры на грядках у соседей не спешили поспевать. Тогда карикатурист пустил слух, что через знакомого лётчика ГВФ[26] сумел приобрести уникальную рассаду скороспелых американских помидор.

И действительно, вскоре все увидели краснеющие плоды на грядках ротовского участка. Теперь в посёлке только и говорили, что о ротовских чудо-помидорах. Многие умоляли Константина Павловича дать им по дружбе немного уникальной рассады. А теперь представьте, как хохотали дачники, когда выяснилось, что накануне ночью художник ползал между своих грядок и кисточкой подкрашивал бока зелёным помидорам.