Лотос - Дженнифер Хартманн

собираюсь разливать коктейли для состоятельных и с иголочки одетых студентов, а не кататься на лыжах в Аспене[22]. Дресс-код требует элегантности и сексуальности.

В результате она решает надеть черное платье, и я скрещиваю руки в знак поражения, поскольку явно не выиграл этот спор. Честно говоря, я не уверен, почему меня это вообще так волнует. Нет сомнений, что Сидни будет выглядеть сногсшибательно в этом платье. Все взгляды будут прикованы к ней.

Возможно, я боюсь, что на нее обратятся не те глаза.

– Может, мне действительно пойти с тобой? – Предложение причиняет мне почти физическую боль, когда я пытаюсь в деталях представить подобное заведение. Но безопасность Сидни важнее собственного комфорта. – Я могу присоединиться к тебе после ужина.

Ее глаза, кажется, заискрились от моего предложения – бледно-голубые радужки напоминают лед, но все равно кажутся такими теплыми…

– Это очень мило с твоей стороны, Оливер. Я знаю, ты не любишь толпу.

Неожиданно для меня Сидни шагает вперед и касается моего плеча. А затем приподнимается на цыпочки, чтобы запечатлеть поцелуй на моей челюсти. Застигнутый врасплох этим жестом, я слегка поворачиваю голову, и тут ее губы касаются уголка моего рта. Мы оба замираем на мгновение и перестаем дышать.

Она опускается обратно на землю, ее пальцы теребят рукав моей рубашки.

– Прости. – Розовый румянец окрашивает ее щечки-яблочки, когда она быстро отпускает ткань и отходит. – Ну, я собираюсь привести себя в порядок. Я ценю твое предложение, но нет нужды приносить себя в жертву. Там громко и безумно, мигающие огни, противный диджей… пьяные женщины, который будут набрасываться на тебя. Ты возненавидишь это место.

Я сглатываю, мои губы все еще покалывает.

– Звучит действительно неприятно.

– На любителя, – соглашается она и начинает снова покусывать свою губу. Ее глаза мимолетно пробегают по моему лицу, а затем она говорит: – Жаль, что не смогу поужинать с тобой. А ведь твои кулинарные шедевры мне уже буквально во снах видятся. В хорошем смысле.

Я не могу удержаться от улыбки в ответ на комплимент. Я быстро учусь, когда за что-то берусь, и в последнее время кулинария определенно завладела моим вниманием.

– Спасибо. Возможно, мне действительно есть чему тебя научить.

– Ах. – Сидни притворяется оскорбленной, прижимая руки к сердцу. – Ты что, критикуешь мои кулинарные способности?

– Способности – это смелое заявление.

Я надеюсь, она поймет мое остроумное замечание. В конце концов, я учился у лучших, и что ж… Как я уже сказал, я быстро учусь.

К счастью, она сгибается пополам от смеха, схватившись за живот обеими руками, как будто от боли.

– Оливер Линч, – ругает она с притворным нахальством. Ее подмигивание смягчает слова. – Ты понабрался каких-то дурных привычек. Должно быть, это все та богохульная девчонка по соседству. Ужасное влияние.

Засунув руки в карманы и наклонив голову, я пристально смотрю на нее.

– Насчет этого… Должен признаться, она мне довольно симпатична.

Моя невинная похвала больше похожа на флирт, и мои губы щекочет при воспоминании о ее поцелуе. Улыбка Сидни постепенно сползает с лица, что заставляет меня задаться вопросом: я поставил ее в неловкое положение или же она задумалась о том же самом?

– Ты мне тоже нравишься, Оливер. – После этого мощного удара она разрывает наши взгляды, перекидывает черное платье через одну руку и принимается расхаживать по комнате в поисках аксессуаров. – Пожелай мне удачи. Сегодня праздничные выходные, так что там будет твориться безумие. Как ты относишься к завтрашней вечеринке Гейба?

Я покачиваюсь на пятках.

– С тревогой. Фейерверки и толпы незнакомцев делают меня нервным. А сочетание того и другого, скорее всего, заставит весь вечер отсиживаться в своей спальне.

Сидни замирает с расческой в руке.

– Черт. Я даже не подумала… – Ее взгляд соскальзывает с меня на ковер под ее босыми ногами. – День независимости США. Боже, это же годовщина твоего…

Ее слова теряются в пустоте под названием «Вещи, которые лучше оставить недосказанными».

– Я не забыла, Оливер, – продолжает она, снова приближаясь ко мне. – Гейб начал устраивать вечеринки каждый год только для того, чтобы чествовать тебя. Мы хотели превратить трагический день во что-то позитивное и запоминающееся. Просто… теперь, когда ты вернулся, я даже не подумала, как что-то подобное может отразиться на тебе.

Я киваю, мое горло сжимается от натужного сглатывания. Хотя у меня нет ярких воспоминаний о похищении, я помню фейерверк той ночью. Помню, как всполохи и взрывы озаряли небо невероятными цветами – обманчивая красота. Я сидел на заднем сиденье автомобиля незнакомого мужчины, мои глаза были прикованы к зрелищу за окном. Я размышлял, почему все остальные смотрят шоу на лужайках перед домом с друзьями и семьей, в то время как я был потерян и сбит с толку, а мои руки были связаны за спиной.

Фейерверк – это последнее, что я помню о той ночи, прежде чем на мои глаза надели повязку и повели в новую одинокую жизнь.

– Страдания одного человека не должны лишать радости других, – говорю я ей. – Если бы все работало по этому закону, тогда мир был бы печальным местом.

На лице Сидни снова появляется улыбка, но на этот раз она сопровождается сияющими глазами.

– Твои страдания значат для меня больше, чем радость пятидесяти знакомых и незнакомых людей. Надеюсь, ты это знаешь.

Торжественное, но пронзительное молчание воцаряется между нами, пока Сидни не испускает долгий вздох. Она поднимает свое платье и расческу, показывая, что ей нужно прекратить беседу.

– Увидимся завтра. Это будет не так уж плохо. Мы можем вместе сидеть в темном углу и молча обсуждать всех.

Подмигнув, она уходит.

Я задерживаюсь на мгновение, слушая звук включенного душа и стараясь не представлять, как может выглядеть Сидни под ним. Когда мою кожу все же начинает покалывать от невольно возникшей перед глазами картины, я понимаю, что нужно идти домой. Лазанья должна быть почти готова.

Я спускаюсь по лестнице и тут замечаю Алексис, кружащую у моих ног и мешающую мне уйти. Остановившись, я несколько раз слегка похлопываю ее по голове. Мое сердце переполняют чувства, и следующие несколько минут я просто глажу это пушистое существо. Я улыбаюсь, когда наблюдаю за тем, как ее спина и хвост приподнимаются от моих легких движений.

Опустившись на колени, я слежу за тем, как она подбегает к дальней стене, где висит холст, повернутый в другую сторону. Алексис трется о него всем телом, прогуливаясь взад-вперед, и мое любопытство разгорается. Я поднимаюсь на ноги и делаю несколько шагов к холсту, наклоняясь, чтобы прочитать карандашные пометки на обратной стороне.