Действуй, Принцесса! - Юлия Климова

Сдержанность давалась бабушке нелегко, похоже, надвигалась буря – в ее душе ветер уже раскачивал ветки и затягивал небо серыми тучами. Набрав в легкие тяжелого воздуха, я выдохнула и приготовилась сказать «нет». Я не хотела больше переступать порог дома Акимовых.

Эдита Павловна не привыкла к отказам и неповиновению и, заняв выжидательную позицию, не наказав меня за строптивость, по сути, пошла против своих принципов. Но это вовсе не означало, что мои чувства и желания приняты во внимание – я не обманывалась на этот счет. Паутина стратегических планов бабушки становилась все плотнее и плотнее, она норовила облепить меня со всех сторон… Но я-то собиралась сопротивляться!

– К Акимовым я не поеду, – ответила я, заложив руки за спину. – А Лиза мне никогда не нравилась, и дружить я с ней не стану.

Бабушка медленно развернулась и окатила меня недовольным взглядом. Да, я не ошиблась, терпение ей давалось нелегко.

– Не понимаю, сколько раз мы с тобой можем говорить об одном и том же? Я еду на обед, и ты должна меня сопровождать. Ты не хочешь общаться с Павлом, но, как видишь, я и не настаиваю. Я сама попросила его пока не звонить тебе.

Так вот чем объяснялось его молчание. И он был согласен участвовать в интригах моей бабушки и своей матери, лишь бы я сдалась…

– Пока? – уточнила я, подходя к креслу.

– Надеюсь, ты образумишься. Никто на тебя не давит, есть время успокоиться и сделать правильные выводы, – холодно прокомментировала Эдита Павловна. – Ты не глупа. Далеко не глупа, Анастасия.

– Именно поэтому я настаиваю на праве выбирать себе друзей самостоятельно. Я не знаю, не знаю, как вам объяснить и доказать, что в моей душе больше нет чувств к Павлу Акимову. Нет и не будет. Мы уже очень далеко друг от друга.

Брови бабушки сошлись на переносице, губы сжались, что свидетельствовало о возмущении, но я стояла стеной и еле сдерживалась, чтобы не качнуться на пятках. Я не могла позволить себе слабость: это бы обошлось слишком дорого, и это было против моих убеждений и желаний. Теперь, когда я думала о Тиме и ждала его, мне вообще не хотелось, чтобы мое имя произносили одновременно с именем Павла. Его «любовь» не доставляла радости, наоборот.

Я никого и не предавала, но уже начинала испытывать чувство вины, которое подкатывало к горлу колючим комом и лишало возможности нормально дышать. Будто я уже в чем-то провинилась перед Тимом или с минуты на минуту могла его здорово огорчить.

– Бабушка, мама сказала, ты едешь к Акимовым. Бабушка, я с тобой! – раздался голос Валерии. Обернувшись, я увидела ее. – А Павел будет? Я поеду, но только если будет Павел!

Брови Эдиты Павловны от удивления плавно поползли на лоб. Слова Валерии означали интерес – моя двоюродная сестра не собиралась скрывать свои намерения ни от кого. Бабушке понадобилось несколько секунд, чтобы сложить одно с другим и извлечь из этого выгоду.

– Что ж я буду рада, если ты составишь мне компанию. Хоть кому-то в этом доме не наплевать на меня (последняя фраза прозвучала несколько театрально). А ты, Анастасия, подумай, не потеряешь ли ты что-то очень ценное из-за своего упрямства. Потерять куда легче, чем обрести. Куда легче!

– Да, я знаю.

Лера, окрыленная тем, что я находилась в немилости, улыбнулась, бросила на меня многозначительный взгляд и выпалила:

– Я надену свое самое лучшее платье! Красное! Нет… сиреневое! Бабушка, а ты дашь мне что-нибудь из украшений? Я хочу выглядеть умопомрачительно!

– Сначала выбери платье, а с остальным я разберусь сама.

Эдита Павловна улыбнулась Валерии, а в мою сторону больше не повернула голову. Можно было вздохнуть с облегчением.

Они уехали.

Мне больше никто не навязывал общения с Павлом. Я не верила, что бабушка сдала позиции, и интуитивно готовилась к очередной «случайной» встрече. Но прошло почти две недели, а мы так и не увиделись – и это несмотря на то, что Эдита Павловна, оттаяв, дня через три вновь стала брать меня с собой и в магазины, и на выставки, и в гости к своим подругам. Наверное, она обозначила новый период наших несуществующих отношений и назвала его «Полезная разлука плюс ревность». Валерия частенько пыталась меня поддеть, но я не собиралась скучать по Павлу: мое сердце настойчиво и трепетно продолжало ждать возвращения Тима.

О Нине Филипповне и Бриле я думала постоянно, но в голову не приходили гениальные идеи, способные изменить ситуацию. Я знала: она любит его – и чувствовала, что он тоже к ней неравнодушен. Но почему же Лев Александрович не делает первый шаг? Даже если нет гарантий и уверенности, мужчины же приглашают женщин на свидание… Или Нина Филипповна уже столько раз отказывала Брилю, что он перестал звонить и предлагать встречу? Все было очень сложно и в жизни, и в моей голове, распухшей от всевозможных мыслей, но я надеялась: наступит подходящий момент, который позволит тихонечко вмешаться и придвинуть тетю и Бриля друг к другу хотя бы на сантиметр.

Я часами рассуждала о любви и часто рисовала четкие, красивые и удивительные картины. Есть он и она, есть между ними душевная связь, а значит… Но вот это «а значит» обозначало целый километр запятых, пробелов, скобок и кавычек. Хорошо быть храброй, когда это не касается тебя лично… Я доставала письмо, прилетевшее ко мне с Кавказа, перечитывала его, улыбалась и понимала, что, возможно, потеряю дар речи, когда увижу Тима, возможно, мои руки и ноги откажутся двигаться, а лицо покраснеет, и я буду походить на Синьора Помидора в женском обличье. Но смущение нравилось, оно теплом разливалось по телу и грело меня.

Тим приехал ночью. Почти все уже разошлись по своим комнатам и либо спали, либо готовились ко сну. Если бы не очень интересная книга о любимых мною дворцовых переворотах, я бы пропустила его появление, о чем потом обязательно пожалела, – утром было бы все не так.

Тим зашел в зал, где уже приглушили свет, и, бесшумно ступая, направился к лестнице. Знакомый рюкзак висел на левом плече, блестящие полосы на кроссовках мелькали при каждом шаге…

Он, точно почувствовав мой взгляд, повернул голову и остановился.

Я сидела в мягком кресле, напоминающем ракушку, под золоченым бра возле столика для чаепитий и широкой низкой вазы с тюльпанами. И очень надеялась, что происходящее не сон.

– Привет, Ланье, – мягко произнес Тим и направился ко мне.

– Привет, – добавив голосу бодрости, ответила я. Мурашки побежали по коже, и на миг показалось, будто я погружаюсь в кресло еще больше, да и не кресло это, а зыбучие пески. Они затягивают меня, лишают возможности нормально шевелиться…

Бросив рюкзак на пол, Тим придвинул свободное кресло ко мне и устало сел напротив.