Ричард Длинные Руки — король - Гай Орловский

Он остро взглянул на меня.

— Простите, сэр Ричард, но мне кажется, вы всячески избегаете тему Зорра. Разве у вас с этим королевством какие-то трения? Или просто ни дружеских, ни враждебных?

Я поморщился, ответил медленно и подбирая слова:

— Вы попали в точку... Все примерно так...

— И в то же время считаете Зорр дружественным?

Я кивнул.

— Да. Очень. С Зорром у меня особые отношения. Я туда попал еще... оруженосцем. Там стал рыцарем. Я общался с королем, королевой, их дочерью принцессой Азаминдой, ее дядей Беольдром... Удивляться нечему, королевство крохотное, но оказалось крепким орешком для победно наступающего императора Карла. На Зорре он и обломал зубы... А я, отправившись по заданию инквизиции по важному для них делу, неожиданно для себя оказался вовлечен в нескончаемую цепь приключений, когда меня били, я бил, обрастал титулами, землями, и в конце концов сейчас вот принц, под рукой которого несметная армия...

Он добавил понимающе:

— И вот-вот возложите на свое чело королевскую корону. И теперь вам неловко?

— Да, — ответил я с благодарностью. — Вы хорошо разбираетесь в людях, дорогой граф. Потому сразу и примкнули ко мне, такому замечательному, верно? Мне почему-то неловко явиться в блеске к тем людям, которых безмерно уважаю...

Я запнулся, он взглянул остро и спросил:

— А что насчет принцессы?

— Принцесса Азаминда, — ответил я, — первая принцесса, которую я увидел! И сразу же отдал ей сердце. Как и принято в рыцарстве, чисто, верно и платонически. Я безумно страшусь разрушить как-то по-глупому это божественное очарование, а я еще как могу...

— Когда явитесь, — продолжил он, — и увидите, что это скромное захолустье?

— Примерно так, — согласился я тяжело. — Все мы нуждаемся в чем-то высоком и светлом, что выше нас... для меня это Азаминда как идеал чистоты и невинности, король Шарлегайл — идеал благородства, его жена, безумно красивая и молодая Шартреза — идеал верности, Беольдр — идеал верного вассала, которого не раз подбивали занять трон престарелого брата... Потому я трусливо избегаю Зорра! Даже не потому что... а больше потому, что им тоже, наверное, неловко увидеть меня в облике принца, готовящегося стать королем.

Он слегка искривил губы.

— Вы слишком чувствительны, мой принц... что почти король.

— Смотря для кого, — огрызнулся я. — С вами, дорогой Альбрехт, я толстокожее ста тысяч бегемотов! С вами иначе нельзя. Азаминда — это другое!.. У меня душа сразу обесшкуривается и как бы вся в трепетную бабочку в лунном свете...

— Это толстые такие, — спросил он деловито, — мохнатые?

Я ощетинился.

— Почему мохнатые?

— Ночные, — объяснил он обстоятельно, — все толстые и мохнатые...

— Сами вы мохнатый, — сказал я угрюмо. — Вообще мы все обмахнатели в походе. Война всех мохнатит, рогатит и зубатит. А взад трудно, на войне понимаешь, что жить можно, оказывается, проще, чем когда жил трудом праведным. Давайте карту, нужно распределить, кому куда, как только сойдут снега и подсохнут дороги.

Он вытащил из чехла на стене самую большую карту, я помог расстелить и придержал края со своей стороны.

— Ее высочество Аскланделла, — сказал он медленно, — как-то обронила, что если сразу из Генгаузгуза подняться на Ракушечное Плато... не смейтесь, ваше высочество, но все говорят, что там несметное количество морских ракушек! Словно, в это поверить трудно, те места были морским дном.

Я процедил сквозь зубы:

— Почему нет? Багровая Звезда... Это случилось в предыдущий раз.

Он повел пальцем по карте.

— Если подняться вот здесь, дальше по верхогорью сотни миль каменистой дороги в сторону юга. Вполне утоптанной, там никогда не бывает половодий.

Я поморщился.

— Снова Аскланделла... Сведения надежные?

— Да, — ответил он. — По крайней мере, она пока что все говорила точно. Дорога не такая уж и высокая, но там в самом деле снег даже в самые снежные зимы не задерживается, сдувается вниз в долину. Если туда подняться, то по сравнительно сухой дороге, главное — твердой, можно двигаться почти месяц, а за это время и внизу в долинах все подсохнет.

Я сказал с надеждой:

— Если все так, часть армий можно сразу отправить на юг.

— По прямой?

— Часть прямо, — ответил я, — часть на юго-восток. На меня не смотрите, я снова помчусь вперед и буду вилюжить, я же такой, непредсказуемый, что так пагубно и потому так важно для политика. Нужно заскочить по дороге в Бриттию. А там и в Гиксию. Все-таки принц-регент...

Он посмотрел настороженно.

— Сэр Ричард?

— Ах да, — сказал я, — дорогой Альбрехт, вы будете смеяться, но третья ваша дочь... тьфу, что это я, будете смеяться, но я еще и принц-регент!

Он заулыбался, потер ладони.

— Это уже что-то! То просто принцы, хотя один другого выше по титулам, а принц-регент... это уже власть! Хотя... Гиксия?.. Разве там на троне не лорд Теоденль?

Я поморщился.

— У вас из-за удаленности Сакранта весьма устаревшие сведения. После того как король Фреадор, чересчур обожавший охоту, погиб, власть захватил и объявил себя королем некий северный землевладелец, как говорят — не самый крупный, этот самый лорд Теоденль. Уцелевшие два принца, Дрогон и Винхельм, прибегали ко мне и просили помощи, но я, как вы знаете, отказал. Может быть, даже по вашему совету? Ладно, не опускайте глазки. В Гиксии тут же вспыхнула война между теми, кто поддерживал Теоденля, и теми, кто против. Оба принца погибли, как и Теоденль, а власть захватил лорд Стокбридж, объявил себя королем, но и он процарствовал недолго... В общем, гражданская война разгоралась все жарче, и тогда лорды, которым никак не удавалось сговориться, кого же на трон, решили, как часто делается, пойти на компромиссный вариант...

Он сказал живо:

— Понятно. А саму корону не предложили?

Я усмехнулся.

— Нет, всего лишь должность принца-регента. А королем будет малолетний сын Стокбриджа Теодорих, сейчас ему семь или восемь лет.

— Все равно это власть, — сказал он авторитетно. — Как воспользуетесь? Ухватите загребущими корону?

— Не знаю, — признался я. — Но корону у них хватать не буду точно. Это получается, что воспользуюсь их доверием. Я хоть и политик, но не настолько же демократ?

— А как тогда?

— Корону ухвачу этой же весной, — сказал я твердо. — Другую.

— Ваше высочество?

— У других, — пояснил я.

Он все еще смотрел непонимающе, но на лице проступала дикая радость, чистая и ничем не замутненная.

— Ричард, — выдохнул он, едвали не впервые пользуясь правом называть меня по имени, — наконец-то... Сколько я ждал... Сколько все мы ждали!

— Надо, Альбрехт, — ответил я со вздохом, — надо. Ухвачу, надену на голову и топну. Ногой. А потом велю. У меня столько накопилось для повелевания!

— Боюсь и представить.

— То-то, — сказал я. — Ладно, идите, граф, вице-канцлерствуйте, а я пока проложу остальные маршруты. Войск у нас многовато для одного Сакранта...

Он поднялся.

— Я тоже так думаю, ваше высочество. Пора думать, как стать властелином мира.

— Идите вы туда, — вырвалось у меня, — со своими шуточками, куда я послал принцессу!

Он радостно охнул.

— Правда? Поздравляю, ваше высочество! Совет да любовь...

— Идите, — сказал я, — пока я вас не убил.

Он сказал от двери:

— Не засиживайтесь, ваше высочество.

— Как получится, — буркнул я.

Часть вторая

Глава 1

Выпроводив вице-канцлера, хотя какой он вице-канцлер, когда король Леопольд вернулся и сел на трон, я обошел стол, на стене над ним зажег еще пару свечей. Люблю, когда горят все свечи. На меня интимный полусвет, когда на столе жалко тлеет одна дохлая свечечка, навевает только сон, а когда свет яркий, кровь бежит быстрее по всему телу, иногда попадает даже в голову, и в этих случаях я мыслю весьма интенсивно и борзо.

В дверь легонько стукнули, я рыкнул, не поднимая головы, уверенный, что снова Альбрехт с каким-то вопросом, однако в комнате прошелестели легкие шаги.

Я торопливо вскинул голову. Джоанна, поглядывая смущенно и вместе с тем хитренько, уже идет к столу, а рядом шагает Бобик, настойчиво подставляя под ее пальцы голову.

— Ваше высочество, — проговорила она сладеньким голоском, — вы что же, собираетесь работать всю ночь?

Я пробормотал ошалело:

— Ну... как бы...

— Вы должны, — сказала она уже тверже, но все еще щебечуще, — заботиться не только о

своих людях, но и о себе! Или дайте позаботиться о вас другим...

Бобик тоже посмотрел на меня требовательно, мол, да, пусть она о нас позаботится, она такая старательная и чуткая, сразу понимает, где чесать и с каким нажимом.

Я поспешно встал, мы принц и принцесса, но я доминант, а она женщина, это накладает, сказал торопливо: