Потому что (не) люблю - Стася Андриевская

будет подрастать и когда-нибудь узнает, что ты отец биологический, а Артём приёмный — тогда он будет делать свои выводы уже по факту. А какими будут эти факты — зависит только от тебя. Я ведь совершенно не препятствую вашему общению! Пожалуйста, сколько хочешь. Все ограничения исходят от тебя самого. А я тебе ещё в начале лета говорила — свози сына на море, хотя бы на неделю. Мне сейчас, сам понимаешь, не до этого, а тебе ведь ничего не стоит!

Я горько усмехнулся, растёр ладонями лицо. Сашка ласково погладила свой живот.

— А у вас как?

Я промолчал. Сашка знала откуда-то, наверное из опусов вездесущих журналюг, что мы с Мариной не можем родить, но не знала, что на данный момент у нас ещё и в отношениях чёрте что.

— Мне жаль, — вздохнула она. — Правда, жаль.

Я кивнул. А мне-то как жаль! У меня хотя бы худо-бедно, но есть сын, а у Маринки даже надежды почти не осталось. И сил тоже. У нас у обоих.

Когда Владьки проснулся, я отвёз их домой, а сам помчал по магазинам, искать обещанную машину. Но, конечно, не нашёл, глупо было даже надеяться. Такие только под заказ, с доставкой через две-три недели. Однако меня ждал сын, у которого горело, поэтому я поехал в парк и сторговал нужную тачку у прокатчика. Втридорога, зато сразу.

Из парка поехал в промзону, к Сашкиному мужу. Он арендовал маленький закуток в общем цехе деревообработчиков, занимался изготовлением мебели на заказ. Бизнес шёл так себе, потому что изначально был организован через жопу. Я давно уже негласно заслал сюда своих людей оценить перспективы и знал весь расклад.

Понимал я и то, о чём говорила Сашка — бизнес намечался семейный, Артём тоже был неплохой мужик. К Владьке он относился хорошо, Сашку любил. В принципе, образец семьи для сына — гораздо лучше, чем просто тайный, набегами появляющийся папка и мать одиночка с неустроенной личной жизнью.

И права была Сашка — не так важно, как называет Влад Артёма. Главное, чтобы знал кто ему я. И на этом фоне особенно смешны становились мои давние, ещё поначалу, мечты о том, чтобы непременно умудриться дать сыну свою фамилию. Но, поразмыслив, я понял тогда, что это слишком опасно — информация могла дойти до Маринки. Я не мог этого допустить и поэтому решил довольствоваться малым — самим фактом, что у меня есть сын, и он называет меня папой.

Сейчас стало понятно, что я был прав во всём, кроме одного — возможно, всё-таки нужно было сразу, как только узнал, признаться Маринке, что от того давнего загула у меня родился сын… Но как, чёрт, как, если перед тем, как узнать, я провёл бессонную ночь возле рыдающей после очередного выкидыша Маринки?!

Около двух лет назад. Октябрь 2016 г.

Статус «Человек года» и возникший вокруг этого ажиотаж: новые знакомства, череда звонков от потенциальных партнёров и, естественно, от всяких паразитов, желающих под разными предлогами тупо присосаться к кормушке «РегионСтали» — выматывали, но я сносил это с терпением и пониманием. Больше напрягало, что и Маринке доставалось: в «Птицы» тоже потянулись толпы халявщиков, решивших, что кризисный центр, это что-то вроде бесплатной ночлежки, столовки и больнички. Были даже журналюги и блогеры, которые под видом жертв пытались получить «помощь», на самом же деле тупо выискивали косяки и темы для хайпа. А так как юристы и СБшники у Маринки были отборные и довольно быстро проверяли все легенды, выводя на чистую воду мошенников, то и «обиженных» появлялось немало. А вместе с ними и скандалы. Две стороны одной медали — слава и чернуха. Но постепенно выгребли и из этого.

А потом, примерно через месяц после премии, у Маринки случился очередной выкидыш. Это произошло вскоре после полуночи, я уже спал без задних ног… и вдруг проснулся от острого чувства тревоги. Маринки в кровати не было, но из-под двери туалетной комнаты пробивался свет и доносились сдавленные рыдания. Я постучался, она не открыла, только подозрительно затихла.

— Марин? — подёргал я дверную ручку. — Открой! Слышишь меня? Открой!

Она не ответила, и я выбил дверь.

Маринка сидела на полу возле душевой кабины: пижама, руки, лицо — всё в крови, и пытаясь сдержать слёзы судорожно кусала свой кулак. Но, увидев меня, сдалась и снова расплакалась.

— Я не могу так больше… Я не могу… За что мне это?

Я прижал её к себе. Если можно было бы забрать все её беды — раз и на всегда, я бы согласился не глядя. Но я, увы, не мог, и всё что мне оставалось — это быть рядом и прижимать её к груди.

— Зачем я тебе… такая?

— Перестань, малыш. Я сто раз уже говорил, что ты нужна мне любая. Я тебя люблю не за что-то конкретно, а просто. Потому что это ты!

— Тебе нужно уйти от меня. Пока не поздно. Пока возраст позволяет…

Я стиснул её сильнее. Снова здорова! Всё та же песня. Была она для меня новой? Нет. Когда мы «обнулялись», Маринка так и написала о своём самом большом страхе — что не сможет больше родить, и однажды я уйду к той, которая сможет. И этот страх, похоже, проходил теперь лейтмотивом через всю её реальность, и выплёскивался вот в таких нападках «от обратного», когда она начинала вдруг гнать меня сама. Впрочем, я тоже хронически боялся. Боялся, что потеряю её. Что однажды она просто не выдержит и сдастся, как это уже было однажды. Только на этот раз у неё получится…

К утру я уговорил её лечь в больницу, хотя бы на пару дней. До обеда мотался с ней по врачам, потом всё-таки доехал до офиса. А там — куча бумаг, звонков, проблем, неотложных задач…

Но сегодня всё это проходило сквозь меня текучкой, я не вникал в то, что делаю, все мысли были с Маринкой.

— Данила Александрович, Воронеж на связи, — отчеканила по внутренней связи секретарша. — По личному вопросу.

Ну ещё бы! Куда без этого. Очередная «жертва» ищет способ подлезть к кормушке.

— Анжел, меня нету. И на сегодня больше никаких звонков.

— Поняла.

Но почти сразу позвонила снова:

— Данила Александрович, извините, но та женщина утверждает, что это крайне срочно и касается вас лично. И… Она, кажется, плачет.

Я обречённо вздохнул.

— Ладно, соедини. Только на сегодня это точно всё.

— Поняла!

Пикнул коммутатор, соединяя с внешней линией, я поднял трубку с аппарата, прижал к