Под кровью — грязь - Александр Золотько

   Крутой понял и обещал помочь. Это было необычно для Беса и немного пугающе. Как бы не старались окружающие унизить или уничтожить Беса, он всегда знал, что внутри у него есть нечто, скрытое, затаенное и опасное.

   Он прятал свою злость в душе, словно бритву в кармане. Вот рука его совершенно пуста, а через мгновение плоть врага с чавканьем разлазится на лоскуты, кровь теплым ручьем сбегает на руку, а по его телу пробегает волна удовлетворения.

   Бес никогда не пользовался ножом. Нож для него был чем-то неуклюжим и прямолинейным. То ли дело округлый, плавный взмах бритвой, при встрече с плотью рождающий звук, похожий на поцелуй.

   Рот наполнился слюной и Бес сплюнул. Перед глазами ярко полыхнуло видение: белое беззащитное тело, короткий блеск отточенной стали, и алая полоса начинает вспухать, края разреза расходятся все дальше, и рана становится похожей на…

   – Кажется, вышел, – негромко сказал Жук.

   Бес вздрогнул и посмотрел на подъезд. Черт его знает, он это или нет. По фотографии не понять роста.

   Разве что с ним собака… На поводке, мужик держит собаку на коротком поводке.

   Жук встал и на мгновение заслонил от Беса человека с собакой. Бес шагнул вперед и не сильно ткнул Жука в плечо:

   – Давай пушку.

   – Держи, – Жук, не оборачиваясь, вынул руку из кармана пальто, и Бес увидел слабый отсвет на потертой грани пистолета. – С предохранителя сними, слева, над рукояткой.

   Пистолет был тяжелым и хранил тепло тела Жука. Беса передернуло. По телу пробежала волна озноба, зубы тихо лязгнули.

   Словно издалека до Беса донесся негромкий голос Жука:

   – Не промажь, мудила.

   – Нормально, – ответил Бес не Жуку, а себе самому. – Нормально.

   Собака давно не гуляла и потащила сразу хозяина в глубь двора, в темноту. Мужчина придерживал ее, ноги ставил неуверенно, не освоившись еще с темнотой.

   Бес двинулся к нему навстречу, держа пистолет в опущенной руке. Под ногами хлюпало и чавкало, но Бес на это внимания не обращал.

   В наморднике или без? Наверное, без намордника. Ясный хрен, на улицу идет затемно, ствол с собой тянет на прогулку – намордник тут ни к чему.

   Бес перестал слышать шаги Жука, перестал ощущать сырость и холод. Собака обнюхивала что-то на земле, хозяин смотрел куда-то в сторону – лучше положения не придумаешь.

   – Что ты там нашла, Динка? – спросил мужчина.

   Кличка суки та, о которой говорил Крутой, Бес стал поднимать пистолет, вспомнил о предохранителе, нащупал пальцами левой руки металлический флажок и сдвинул его.

   Левой рукой придерживая правую, Бес прицелился, и в этот момент собака заметила его и зарычала.

   – Кто здесь? – резко спросил хозяин собаки, и Бесу показалось, что рука его скользнула к поясу.

   У него ж там пистолет, с ужасом подумал Бес, это ж он за пушкой полез! Руки тряслись, и Бес подумал, что промахнется, обязательно промахнется, и собака одним прыжком преодолеет расстояние до него, клыки ее вцепятся в его горло…

   Бес упал на колени и выстрелил. Тело действовало уже самостоятельно, сверху можно было промазать, тем более в темноте. Пуля отбросила собаку прочь, поводок вырвало из руки хозяина. Выстрел прозвучал гулко, отразился многократно от стен девятиэтажек.

   Бес торопливо нажал на спуск еще раз, целясь в светлое собачье брюхо. Снова эхо увязло в сыром мраке.

   – Стоять! – откуда-то сбоку вынырнул Жук, рванул что-то из-под одежды мужчины и шарахнулся в сторону.

   – Василий Иванович?

   – Что?

   – Вас зовут Василий Иванович? – С вами хотят поговорить. По очень важному поводу. Очень серьезные люди. Понятно?

   – Вы о чем? – голос мужчины сорвался.

   – С тобой поговорят. Если спросят что с собакой – скажешь хулиганы. – Жук сбился с вежливого «вы». – Понял?

   – Понял…

   Бес успел подняться с колен и стоял слева от Жука, оглядываясь по сторонам. Кто-то вышел из подъезда. Выбежал.

   – Жук!

   – И не рискуй.

   – Жук! – Бес не мог оторвать взгляд от человека, бегущего от подъезда к ним.

   – Пасть закрой! – до Жука, наконец, дошло, что Бес называет его по кличке при этом мужике, он обернулся к Бесу и увидел, что тот направил пистолет в сторону дома и медленно отступает назад.

   Жук обернулся и тоже увидел бегущего. До него уже оставалось всего несколько метров.

   – Ноги, – крикнул Жук и побежал.

   Бес продолжал пятиться, видел приближающийся темный силуэт, понимал, что нужно бежать, что времени уже почти нет, что оно уходит, но ничего не мог с собой поделать. Это было сильнее его.

   Между ним и бегущим был только пистолет. Кусок металла, оттягивающий Бесу руки. Кусок металла, из которого только что Бес убил собаку. Палец сам надавил на скользкий спусковой крючок. Грохнуло, Бес почувствовал, как что-то больно рвануло большой палец левой руки. Снова пахнуло порохом, бежавший споткнулся, взмахнул руками.

   Бес не понял, попал он или промазал, упал человек от пули или сам по себе, это было уже не важно, уже никто не приближался к нему, опасность перестала быть зримой, и Бес побежал.

   Теперь только бы не поскользнуться. Только бы не поскользнуться. Мокрая ветка больно хлестнула по лицу, Бес попытался уклониться от следующей, споткнулся, проехал пару метров по скользкой земле животом, вскочил и, не выпуская пистолета, снова побежал.

   Он бежал, не оглядываясь, думая только о том, чтобы не упасть снова и не повредить ногу. Уйти, теперь нужно уйти. Все получилось. У него все получилось. Если бы не этот идиот, бросившийся на выстрел.

   Бес заметил в стороне сарай для мусора, метнулся к нему и замер, ударившись плечом в оштукатуренную известью стену. Оглянулся.

   Все было тихо: ни криков, ни звуков сирены или свистков. Никто не гнался за ним. Бес перевел дыхание. Закашлялся.

   – Бес, ты? – Жук появился из-за угла сарая.

   – Я.

   – У тебя как?

   – Пошел ты… – у Беса мелькнуло желание разрядить остаток патронов в урода, но силы поднять пистолет не было.

   – Давай ствол, – словно прочитав его мысли, сказал Жук и протянул руку.

   – Держи, – Бес сунул ему пистолет и снова закашлялся, согнувшись.

   Желудок резанула боль, Бес попытался прижать ее руками, рот наполнился горечью. Жук здорово ему врезал тогда, мудак.

   Бес выдохнул и осторожно выпрямился. Отпустило.

   В нос запоздало ударила вонь гниющего мусора. Жук возился возле входа в сарай, шурша бумагой.

   – Не выбрасывай здесь, блин, – сказал Бес, – если будут искать – в момент найдут.

   – Ладно, – чуть подумав, сказал Жук, – выбросим в другом месте.

   – Уходить надо.

   – Сам знаю, – огрызнулся Жук.

   Пакет с пистолетами они выбросили в мусорный контейнер, отойдя еще на несколько кварталов.

   А вот второй раз Бес стрелял напрасно. Понятно, что перепугался, понятно, что нервы у него после всего произошедшего сегодня на пределе, но стрелять было не нужно.

   Если убитую собаку можно просто зарыть, никуда не обращаясь, то человека…

   Кстати, о человеке. Откуда он взялся? Хотя, это как раз понятно, из подъезда. Другой вопрос, кто он такой. Явно не просто прохожий, просто прохожие уже давно отучены бросаться на выстрелы.

   Палачу силуэты были видны из-за темноты плохо. Жук и Бес убежали, это было понятно по шуму шагов и брызг. Тот, в которого Бес выстрелил, упал сразу после выстрела. Если Бес попал – все дальнейшее будет делать уже сложнее. Теперь, даже если Василий Иванович захочет сохранить происшествие в тайне, ему этого не позволят. Плохо.

   Палач присмотрелся. Подходить ближе нельзя, могут заметить, а в его планы это не входит. Попал Бес или нет? Вообще с такой дистанции промахнуться было трудно. Шагов десять, не больше. Профессионал бы попал наверняка.

   Усилился дождь. Крупные капли отчетливо стучали по мокрой земле, и Палач не сразу разобрал, что Василий Иванович с кем-то разговаривает. Потом на освещенную дорогу вышли двое. Василий Иванович шел впереди, за ним, держа на руках что-то крупное, шел тот, второй.

   Живой, чуть ли не облегченно вздохнул Палач. В использовании непрофессионалов есть свои преимущества. Хорошо, что у Беса руки выросли не оттуда.

   Палач поморщился. Он начинал рассуждать, как человек, как существо, полностью зависящее от капризов судьбы. Так нельзя. Так больше нельзя. Он почти физически чувствовал, как в его мозг начинает просачиваться липкая жижа человеческих чувств и мыслей.

   Чуть ли не впервые в жизни Палач ощутил внутреннюю запачканность. И это ощущение ему не нравилось.

   На руках несут собаку. Василий Иванович даже, кажется, отдал свою куртку, чтобы завернуть в нее труп добермана. Это он сделал правильно. Очень разумно. Собака теперь просто исчезнет.