Выкупленная родная семья - Ксения Фави
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мирон, ты защитил ребенка, как и обещал… Но что теперь будет?
— Судя по всему, Иван и правда хочет забрать Матвея. — рассуждает мужчина.
Обнимаю себя руками. Не могу понять его настроение по голосу.
— Как ты считаешь, у него есть основания?
Мирон трет переносицу кончиками пальцев.
— Свое мнение я мог бы выразить только словами, не предназначенными для твоих ушек. Он не получит этого ребенка.
Видимо, под словами он имел в виду мат. Но меня сейчас меньше всего волнует лексика.
— А что вероятнее всего по закону? Ты правда поступил не по правилам, когда регистрировал Матвея?
Он поднимает лицо, и почему-то оно кажется не совсем добрым.
— Вся процедура оплодотворения была не по правилам. Донор должен был быть реально анонимным. Но тогда Иван хотел своего человека, и нюансы его не волновали.
— Мне говорили другое, — теперь я опускаю глаза.
— Неужели Иван настолько заслуживал доверия?
Морщусь, не понимаю, к чему он.
— Я знала его давно, мы несколько лет встречались до брака. Да ты и сам в курсе. Это же был Ваня! Как можно было заподозрить его в интригах?..
Мирон смеется в ответ. Опять не понимаю, с добром или злом.
— Вы стали самой нормальной в мире парочкой, — говорит он, — все как у людей. Вот только рафинированный муженек хочет совсем другого.
Меня окатывает обидной, даже щеки горят. Если бы я могла откатить время назад!
— Прости.
Одно слово заставляет резко вскинуть взгляд в зеркало. Мирон Красильников никогда не извинялся за свои правдивые шутки.
— По сути так оно и есть. — морщусь.
— Я и сам хорош. — снова удивляет собеседник.
— Ты жалеешь о сделанном? — решаюсь спросить.
Мирон усмехается.
— Раз уж пошел откровенный разговор, — начинает он, — скажу. Нет. Я это окончательно понял сегодня. А еще осознал, что мы натворили. Знаешь, один умный друг посоветовал мне. если я уж соглашусь на просьбу Ивана, держать вашу семью под контролем. Я безумно благодарен ему за такую мысль. Если бы я сейчас был где-то за границей… Иван издевался бы над вами.
Он говорит бесцветным тоном, без всякого самолюбования. Не строит из себя героя. В его голосе даже есть страх.
— Я тоже благодарна твоему другу…
— Когда-нибудь вы познакомитесь. У них с супругой есть дочка, на полгода старше Матвея.
Заявление, конечно, внезапное. Не о малышке и ее возрасте, а о знакомстве с ее родителями. С чего бы Мирону нас сводить? Мы-то не супружеская пара. Разум твердит логичные вещи, а сердце вздрагивает надеждой. Какой? Сама пока не понимаю.
— Уверена, они хорошие люди, — отвечаю нейтрально, — хотя я теперь вообще не ручаюсь, что могу разбираться в характере человека.
Мирон посмеивается и говорит без сарказма.
— Человек вообще непростой зверь. А самое главное, ему свойственно меняться.
— Думаешь, Иван изменился? Ну почему?! Хотя мне трудно понять, как я могла так ошибаться в нем… Но и он уже взрослый, чтобы кардинально меняться.
Мирон ловит мой взгляд в зеркале. Оказывается, его серые глаза становятся такими глубокими, когда не щурятся от насмешки. Завораживают и успокаивают даже. Раньше мне все время хотелось опустить глаза при нем. А сейчас я смотрю и хочу, чтобы зрительный контакт не прекращался.
— Да, Ване немало лет. Но впервые перед ним замаячили большие деньги. Так сказать, в руки приплыл шанс. И ведь делать ничего не надо было — родственник сам на него вышел. Только предъяви малыша. Большинство парней его возраста уже имеют двух, а то и трех. А у Ивана сработал закон подлости. Вот товарищ и пустился во все тяжкие.
Глаза Мирона дергаются лишь для того, чтобы скользнуть по моему лицу. А вот мои шире распахиваются.
— Но план ведь развалился? Чего ему еще надо?
Я до сих пор не могу отойти от подлого поступка законного супруга. Но факт, что малыш ему «не пригодился» по сути играл в мою пользу. Уж лучше мы Ивану были бы не нужны, чем вот так, как сегодня.
— Ему сказали, возможно, есть еще одно завещание, которое может быть раскрыто через время. Или можно пободаться с приемной родней хоть за кусок. В общем, рано он от вас избавился.
Что Мирон говорит спокойно о бредовых вещах, меня уже не удивляет. Но я в шоке от новостей.
— Теперь он не оставит нас в покое!
А вот теперь губы Красильникова дергаются.
— Пусть бултыхается где-нибудь подальше! — в тоне Мирона злое раздражение. — Я вообще увез бы ребенка из страны! Да боюсь, это все усугубит.
Ребенка?.. Одного малыша? То умиротворение, которое я нашла в глазах Мирона, меня тут же покидает. Снова наваливается чувство потери. Как будто Матюшка и не вернулся, не спит в своей новой кроватке.
— Не забирай у меня сына! Он не сможет один! И я… Я не смогу без него, — голос срывается на плач.
Я держалась, пока металась одна по пригороду. Теперь эмоции выходят в двойном размере. Даже толком не смотрю на Красильникова. Только краем глаза вижу, что мы въезжаем в поселок. Звук ворот на территорию, потом в подземный гараж. Автомобиль застывает на месте, мужчина резко его покидает. Открывает дверь с моей стороны и за локоть вытягивает наружу. Стоим рядом в просторном гараже.
— Лада? Что… Что ты имеешь в виду?
Громко всхлипываю.
— Я мать! Вот что я имею в виду! И мой сын должен быть со мной!
Хочется как в детстве закрыть лицо ладошками и громко разреветься. Вот только не поможет это. Нужно брать себя в руки и разговаривать с мужчиной конструктивно, убедить его… Но пока я могу только снова хлюпнуть носом.
— Так разве кто-то спорит?..
Поднимаю мутный взгляд, моргаю. Мирон выглядит растерянным. Его переносицу разрезала вертикальная морщинка. Он сразу стал смотреться старше, хоть это его не портит. Даже добавляет мудрости. Может, мы все же договоримся. Вот только достать бы носовой платок.
— Мирон… — я опять захлебываюсь.
— Так!
Он явно не собирается беседовать. Зато быстро шагает, берет за плечи и прижимает к себе.
— Можешь высморкаться в мой свитер, — благодушно разрешает он. Кажется, с легкой улыбкой.
Мне же делается совсем смешно. Нервно хихикаю, и всё происходит, как планировал Красильников. Он же продолжает говорить.
— А пока ты занята делом, и твоему мозгу некогда генерировать страхи, поясняю — я не имел в виду забрать у тебя Матюшку.
Вообще или в данный момент? Уточнить я не в состоянии, а
