Девушка с ложью на сердце - Яна Розова

– Всем скажу! – вредно ответил Пашка.

Игнатов гыгыкнул, как счастливый дебил, и умчался. За десять минут его отсутствия Седов успел разобрать G3, сложить ее в приготовленную заранее холщовую сумку, отнести сумку к забору и перекинуть через него свою добычу. Вечером он подобрал мешок с обратной стороны забора и доставил винтовку в свою квартиру.

Следующим пунктом плана были испытания. Их Пашка проводил у себя дома по ночам. Оборудованием служили винтовка G3, стул, имитирующий скамейку, другой, изображающий дерево позади нее, веревка, кусок резинки из трусов и кирпич. Ах да! Еще сигарета и зажигалка. В законченном и испытанном виде все это представляло собой хитроумную конструкцию для выполнения бесконтактного и отсроченного во времени выстрела.

Схематически это выглядело так: винтовка проволокой закреплялась на первом стуле, к ее спусковому крючку привязывалась веревка. Противоположный конец веревки утяжелялся кирпичом. Кирпич оснащался резинкой, привязанной к дереву за «скамейкой». Резинка удерживала кирпич на весу. Под натянутой резинкой размещалась сигарета – таким образом, чтобы, догорая, пережечь ее. После разрыва резинки кирпич срывался вниз, приводя спусковой механизм винтовки в действие.

Фишку эту Паша припомнил из одной компьютерной игрушки, в которую играл в те времена, когда в его мире, кроме водки, существовали компьютеры.

Игрушка была замысловатая, не леталка, не бродилка, а головоломка: вам предлагались различные предметы, например ружье, кирпич, веревка, свечка и воздушный шарик, и ставилась задача попасть пулей из ружья в шарик. Предметы можно было вертеть и так и эдак, даже выбирать дополнительные вещи из резерва. Конструкция срабатывала, только если удавалось составить взаимодействующую рабочую систему. Примерно такую, какая сработала за Домом пионеров.

В реальных условиях, конечно, все выглядело не так, как на мониторе, но Пашка включил мозг, поэкспериментировал пару вечеров – и ничего, выгорело. Осмотр территории возле Дома пионеров также принес неплохие результаты. Под окном гримерки стояла старая примитивная лавка со спинкой из широких добротных досок. Просунув конец ствола винтовки между этими досками, Паша остался доволен результатом: G3 плотно упиралась тыльной стороной мушки в доску, и под действием силы тяжести всего веса винтовки прочно фиксировалась в этом положении.

Паша весьма старательно нацелил оружие на окно гримерной комнаты Учителя, молясь, чтобы из тяжелых туч, нависших над городом, не пролился дождь. Он мог бы потушить сигарету-таймер.

В отношении остальных деталей Седов особо не переживал. За ужином он угостил Кумарова небольшой дозой слабительного, а появление на ступеньках сектантской красотки Любы оказалось весьма кстати. Если бы она не вышла в этот момент из Дома пионеров, Паше самому пришлось бы войти внутрь, дабы обеспечить себе алиби.

А вскоре после покушения он узнал, что Павел Петрович Седов теперь настоящий герой. Кумаров не постеснялся самолично заявить это, несмотря на то что ему самому гордиться в той ситуации было нечем, кроме обалденного поноса. Зато, осияв подчиненного славой, и Саша мог отражать сияние.

Потом Опавший Лист затеял целую пиар-кампанию на тему чудесного спасения возлюбленного Учителя от неминуемой гибели, и снова Седов выглядел спасителем Светоча. Исходя из вышесказанного присутствие героя рядом с Учителем никому не казалось странным. Так Седов стал личным несменяемым телохранителем страшного человека.

С этих пор он плотно обосновался в башне и дома почти не появлялся. Целый день отставной рыжий сыщик тенью следовал за Учителем и даже ночевать оставался в комнате по соседству.

Глава 20

КУХАРКА

– Ты кушай, сынок, кушай! – угощала Оксана Петровна худощавого рыжего мужчину.

Она была маленькая, как говорят, сухонькая, но очень подвижная и даже беспокойная женщина. Возраст Оксаны Петровны каждый определял по-своему. Для двадцатилетних – бабуля, для тридцатилетних – тетка, а кто постарше – просто равняли с собой.

Оксана Петровна ласково глянула на рыжий затылок сидящего за кухонным столом брата в Чистоте. Теперь этот мужчина, Павел, охраняет самого Учителя, так что надо особо хорошо его кормить. Особыми блюдами, теми, которыми Оксана Петровна кормила только избранных.

Повариха уютно хлопотала на кухне особняка в Березовом, где Седов уплетал обед. От тренировок и постоянного внутреннего напряжения его беспрерывно мучил голод, и качество пищи обрело значение. Питаясь в секте уже постоянно, он сделал такие выводы: хоть на базе зомби и готовила та же самая Оксана Петровна, но в башне вся еда была намного вкуснее! Для Учителя и борщ был особым, с какими-то необыкновенными специями, с особым ароматом и божественным вкусом, и жареная картошка, и рыба. Про пельмени, которые Пашка проглотил минуту назад, забыв посчитать, и сказать было нечего, кроме как… опять божественно!

– Это пельмени, какие сам Учитель любит! – приговаривала она. – Говорит, что от таких пельменей у него сила удесятеряется! А тебе той силы вдесятеро больше надо, сынок. Ты же его охраняешь, от тебя и здоровье его зависит, и сама жизнь! Кушай, кушай…

Седов сидел за кухонным столом один. Кумаров от обеда отказался, прыгнул в свою машину и уехал – сказал, что спешит на базу еще раз осмотреть оружейный склад. Пашка ему не очень верил, к удивлению своему заметив, что Саша не любит готовку Оксаны Петровны. Это было странно, потому что такой вкусноты, как у сектантской поварихи, Пашка не едал еще никогда.

Он облизнулся и положил ложку.

– Еще хочешь? – спросила Оксана Петровна ласково.

Парень этот ей больше нравился, чем Кумаров. Тот уж больно лебезит перед Учителем. Может, оно и от чистого сердца, вот только смотреть поварихе на него стыдно было. А Павлуша казался ей открытым, простым. И рыженький он, как Митенька был.

Она вздохнула. Митеньки уж столько лет нету, а она все никак к этому не привыкнет! Да и как привыкнуть? Она лишь помнит, как прилив начинался, а потом – вот она уже и в больнице. Все, что могла, следователю милиции рассказала.

Митеньке тогда всего шесть годиков исполнилось, а Васе – десять.

Жили они в поселке Болгарском, у моря. Сама-то Оксана Петровна в Харькове родилась, а потом вот после педагогического учительницей попала по распределению в Болгарский и там замуж вышла за рыбака. После Митенькиного рождения он утонул в море. Говорят, пьяный был. А дед его, мужа то есть, странный такой был, он и раньше говорил, что потонет его внук в семьдесят первом. Тогда в предсказания верить считалось не по-комсомольски, и Оксана с мужем только смеялись над дедом. Вот и досмеялись.

Вася тоже знает, кто и когда помрет, это у него от того самого деда в наследство досталось. Вася и ей недавно сказал, что они вдвоем недолго останутся. Значит, Оксана Петровна вскоре отправится в Чистый мир!

– Так что же с Митей приключилось? С мальчиком, на которого я похож?

– А? – очнулась Оксана Петровна. – Откуда ты про Митю знаешь?

– Вы сказали, Оксана Петровна.

– Я вслух говорила?

Паша сыто улыбнулся и встал, чтобы донести грязные тарелки до раковины. Оксана Петровна перехватила посуду из его рук. Вид у нее все еще был недоуменный.

– Мы с вами о всяком говорили, – напомнил Седов. – Вы сначала рассказали про то, как мальчик, который был рыжий, как и я, пропал. А потом задумались. Вот я и спрашиваю: что же с мальчиком?

– Да вот утонул мой Митенька. – Оксане Петровне самой захотелось это рассказать.

Иногда ей так хотелось поговорить с кем-нибудь про это! Вася ей очень сочувствует, всегда чуть не плачет, когда Митеньку они вспоминают. Но Вася всегда так занят! Оксана села на край табуретки, оперлась о стол руками со вздувшимися венами, нахохлилась и принялась за рассказ:

– Я-то не все помню. Знаю, что Митя и Вася пошли мидий собирать. Там, на море, когда отлив, остается отмель, а на ней мидии, ракушки такие. Их можно на сковороду горячую бросить – они и раскрываются! А внутри – комочек мяса. Мальчики очень любили. Вот, был отлив, они и пошли за мидиями. Если просто по пляжу идти, то ничего не опасно. Поэтому я всегда их пускала, хоть после смерти мужа и боялась моря. Но вот были там такие островки в море, маленькие совсем. На некоторые можно было во время отлива пешком дойти, а назад – только на лодке выбираться. Они и пошли, мои детки, на островок. Вроде там мидии крупнее. Тут прилив, а их нет! Уж я бегала, бегала, искала их, искала! Нашла лодку, села в нее, поплыла. А что потом было – я не помню. Очнулась в больнице, и рядом с кроватью сидит милиционер.

– Но вы же не одна в поселке жили! – удивился Седов. Он настолько заслушался, что забыл про изумительный сливовый компот, налитый в пузатую керамическую кружку. – Люди же были? Они могли помочь?

Оксана Петровна снова смотрела, будто только проснулась: