Как приручить одинокого волка (СИ) - Лемешенко Зоряна

Я очнулась в холодном поту. Не самое приятное ощущение быть бесплотным духом, а тем более отвергнутым. Слава богам, что это был лишь сон. Я посмотрела на часы, смысла снова ложиться уже не было. За окном уже брезжил рассвет, и нужно было собираться. Сегодня был день дежурства в госпитале. Я встала, привела себя в порядок и приготовила омлет с томатами и базиликом, прежде чем разбудить моего соню.

— Мама, сонысько выскоцило! — запищал Вадик, когда я начала тихонько щипать его за щечки, а он сразу же подскочил, широко раскрыв глаза.

— Выскочило-выскочило, а ты давай потягушечки делай и иди умываться, чтоб в садик не опоздали. На кухне будут ждать вкусняхи.

— Уяяя! Вкусняхи! — помчалось моё солнышко сразу же в сторону кухни.

День в госпитале особо не отличался от всех предыдущих по своей наполненности: те же коробки на разбор и сортировку, та же чистка картошки на кухне, пара перевязок уже заживающих ранений. Но на сердце лежал какой-то камень, предвещающий что-то нехорошее. Я как не старалась взять себя в руки, а ничего не выходило.

Апрель, только начавшись, внезапно решил, что он уже почти лето, и температура подскочила выше 20 градусов. После активных приседаний и наклонов при разгрузке очередного грузовика с гуманитаркой для госпиталя, я зашла освежить лицо в туалет — умылась, пригладила волосы и посмотрела на отражение в зеркале: за последние недели я ощутимо похудела, скулы заострились, под глазами залегли тени… Как там говорят? Женщину красит спокойная и радостная жизнь? Либо я не знаю, как нужно правильно жить, либо жизнь и впрямь меня не жалует. Я вздохнула, взяла со стола в коридоре коробку, которую несла в кладовую, и пошла с ней до конечного пункта назначения. Открыла ничем не примечательную крашенную дверь, почти сливающуюся со стеной… и сразу же закрыла. Потому что за дверью были двое людей, которых я застукала в момент соития. Первый шок прошёл, спустившись холодом в ноги, когда я, прокрутив картинку в голове, с ужасом поняла, что мужчину, который жадно тискал охающую и ахающую медработницу, я знаю…

— Глеб?! — едва прохрипела я, когда вновь открыла дверь, уже не соображая ничего и лишь хватаясь судорожно за мысль, что я обозналась.

Парочка уже завершила свои дела, оставшись жутко недовольными тем, что их прервали. Девушка-медсестра, оттолкнув меня, пулей вылетела из кладовки, а мужчина… уставился с презрением мне в глаза, ехидно спрашивая:

— И дальше что, раз Глеб?

Дальше я не помню. Кажется, я хлопнула дверью, дальше, кажется, бежала по коридору в поисках выхода, дальше…

— Света! Свет, остановись! Что случилось?

Я всматривалась в лицо мужчины, который держал меня за плечи и что-то спрашивал. Спустя какое-то время ко мне вернулось сознание и я, наконец-то, смогла ответить:

— Паша… здравствуй… Да… я не знаю, что тебе сказать.

Мне было трудно дышать и сердце колотилось как сумасшедшее, Паша, мягко обняв меня за плечи, посадил на ближайшую лавочку, а сам помчался за водой в рядом стоящую аптеку. Спустя пару минут, я с судорожными всхлипами, но более-менее связно смогла ему рассказать, что Глеб нашёлся, только мне он совсем не рад.

— Не может быть, идём, — как-то странно поджав губы, сказал Павел.

— Да я же только оттуда, Паш, ну не надо. Я же не просто так говорю! — я упёрлась двумя ногами в землю, потому что мужчина меня натурально тянул.

— Что случилось? Скажи конкретно, — навис надо мной Лилькин уже практически муж.

— Я застала его в кладовке… с девушкой… — мне было так неудобно это произносить, будто это была моя вина.

Павел застыл каменным изваянием, тараща на меня глаза.

— Паш, а ты тут почему? — наконец, возник у меня вопрос.

Мужчина на какое-то время замолчал и, прищурившись, посмотрел куда-то поверх меня, а потом начал нести что-то совсем далёкое от моего вопроса.

— Свет, я сейчас тебе скажу то, что ты бы узнала и так, но позже. Просто я себе таких обстоятельств даже не представлял. С Лилей у меня всё по-настоящему, она была против таких секретов, в общем, не вини её…

— Что-то ты меня пугаешь, — я уже не знала, выдержу ли я откровения этого дня.

— Мы с Глебом друзья, при чём близкие, я знал о тебе с начала вашего знакомства и присматривал…

— Что?!

— Свет, дослушай, он не мог тебя обидеть намеренно, я знаю, как он относился к тебе. Подожди ты, послушай меня! Он попросил за тобой присматривать, если вдруг помощь нужна будет, он дорожит тобой. А я на самом деле тебе друг, даже безо всяких его просьб, я всегда за тебя. И сейчас, если он тебя обидел, я намылю ему шею, честное слово, какой бы раненный он не был! Свет, тут какая-то ошибка!

Оглушенная, я немо открывала рот, даже не зная, что сказать. Я всегда верила людям, как бы я не закрывалась и не уговаривала себя, что все врут, все используют, но я всё равно на уровне подсознания верила, что мне говорят правду. Вот и сейчас я поверила Паше, когда он сказал, что такого, о чём я говорю, не может быть. Я поверила ему, а не своим глазам.

И вот мы пошли в госпиталь. Паша вёл меня за руку, потому что сама я бы так и осталась в больничном парке. У меня не было сил сопротивляться и, что скрывать, я надеялась, что не права. В отделении Паша нашел лечащего врача, который обрисовал мне ситуацию, что где-то полгода выпали из памяти Глеба. Паша уже общался с ним ранее. Это объясняло, почему любимый так поступил со мной, но я всё равно не знала, как себя вести, я была слишком разбита. Но надежда во мне всё еще теплилась.

Мы не успели дойти до палаты, потому что, как только мы поднялись на второй этаж, где размещались пациенты перед выпиской, дверь распахнулась и из неё вылетел счастливый Глеб, который сразу же ринулся обниматься с другом. По тому, как эти двое друг на друга реагировали — хлопали по спине, лучились широкими улыбками, дёргали друг друга то за щеки, то за уши — можно было сделать вывод, что они действительно лучшие друзья, практически братья. И вот Глеб увидел меня.

Он мазнул по мне равнодушным взглядом, словно я пустое место, а его улыбка померкла. Он развернулся ко мне в пол-оборота, пытаясь увести Пашу подальше, но тот решил прояснить всё сразу.

— Брат, ты, наверное, забыл… Это Света, вы вместе, — мужчина смотрел в глаза друга, пытаясь, видимо, уловить его эмоции до того, как произойдёт что-то неприятное. Но не успел.

— Ты шутишь? — в голосе Глеба звучала сталь, холодная и острая, которая резанула по моим оголенным нервам.

— Нет, пообщайтесь, просто побудьте рядом хоть пять минут, я уверен…

— Паша, ты мне, конечно, друг, но всему есть предел, — тот, кого я так ждала всё это время, смотрел на меня как на грязь, — Я на фронт убежал от… твоих идей, наверное?

Я не знала, куда себя деть. Глеб смотрел на меня с откровенной неприязнью, всем видом давая понять, что такая как я не могла впечатлить такого как он.

— Глеб, ты сейчас очень неправ, прислушайся…

— Слушай, купидон фигов, займись своей личной жизнью, а? А я свои вопросы решу сам.

Я медленно попятилась назад, чтоб через мгновение рвануть в сторону лестницы. Я услышала достаточно, чтобы окончательно протрезветь от глупых фантазий. Вот и подтвердилась моя гипотеза, что не стоит мне иметь с мужчинами никаких личных отношений, только деловые. У меня есть я и мой сын, пускай маленькая, но семья.

Злые слёзы душили меня, когда я заскочила в сестринскую, где лежали мои вещи. На выходе я столкнулась нос к носу с новой игрушкой Глеба. Я немного притормозила, соображая, есть ли у меня, что ей сказать? Решив, что нет, и молча обойдя её, я вышла на улицу.

Глава 30

Я был очень зол. Мало того, что яйца гудели от сорванного оргазма, так еще и Паша явился с этой мымрой и пытался мне доказать, что я без неё жить не могу и что она моя та самая, которая есть у каждого волка.

Та самая впечатлила меня еще в кладовке: бледная моль, которая помешала такой необходимой сейчас разрядке. Любите и жалуйте. Я всегда был избирателен в связях, мои женщины были как дорогие авто, как эксклюзивные часы, я знал свой вкус. А тут мелкая, худая серая мышь в водолазке и джинсах должна занимать все мои мысли днями и ночами? На что рассчитывал Паша? Он со своей теорией парности совсем сбрендил. Мы крупно повздорили в итоге, он умчался, прорычав: