Как приручить одинокого волка (СИ) - Лемешенко Зоряна

Я очнулся в больнице в полной тишине, если не считать мерного пиканья приборов, которые считывали мои показатели жизнедеятельности, при приглушённом свете лампы. Боль отступила, вероятно её отсутствием я обязан капельнице, содержимое которой уже было на исходе. И вот в дверном проёме показалась красотка в белом халате, которая поначалу не обратила внимания на мой настороженный взгляд и вообще на то, что я в сознании. Она поменяла флакон, лихо проткнув его иглой системы, и уже собралась уходить, когда я прохрипел «Детка, а курить тут можно?». Она вскрикнула, от неожиданности даже уронила флакон, благо, что пластиковый, а то пришлось бы долго собирать стекло.

— Вы очнулись?! — её глаза были как китайские блюдца, видимо вид у меня был не очень, — сейчас доктора позову! — и умчалась в свет дверного проёма.

А как я вообще попал на больничную койку? Я помню сильную боль, помню какие-то звуки — не то скрежет металла, не то взрывы, крики… Авария? Да, любил я погонять, был такой грешок. Ну куда там эта кукла ушла? Хоть бы сказала, ничего из стратегически важного не пострадало?

Через минуту в палату решительно вошёл очень строгого вида мужик в белом халате, а за ним семенила медсестричка, которая продолжала неверяще смотреть на меня.

— Ну, боец, впечатляешь! — пробасил врач, заглядывая мне в глаза. Затем достал из кармана фонарик и начал светить поочередно в мои органы зрения.

— Эээ! Полегче с фонариком, это совсем как-то жестоко! — я жмурился, а он пальцем пытался разлепить мне веки. Подняв руку в целях самозащиты, я увидел на ней причудливо изогнутый гипс.

— Ничего, потерпишь, это не самое страшное в твоей жизни. Думаю, самое страшное мы уже прошли… — доктор посмотрел показания приборов, хмыкнул, покачав при этом головой, и снова повернулся ко мне: — Как вообще себя чувствуешь? Боли, головокружение, тошнота?

— Да нормально, курить охото только.

— Покури. Ир, организуй для героя.

— Так нельзя же в палате, Сергей Викторович! — начала занудствовать девушка, чем сразу снизила свой рейтинг на несколько позиций. Пока держалась в топе за счет четвертого размера груди, обтянутого формой медсестры.

— Хочешь свозить в курилку? — съязвил Викторович, напротив, заслужив моё уважение.

Медсестра ушла, надеюсь за куревом, потому что мои уши уже сворачивались в трубочку.

— Сергей Викторович, а что случилось, как я здесь очутился? — решил я прояснить ситуацию, — Авария?

Мне совсем не понравилось вытянувшееся лицо доктора.

— Так, а скажи мне, парень, как тебя зовут? Полностью.

— Глеб Никитович Лесной.

— Дата рождения?

— 1 августа 1984 года.

— Место службы.

— 1й мотострелковый батальон…

— Стоп. Я о нынешнем месте службы… — вкрадчиво сказал доктор.

— В смысле о нынешнем? — приборы запищали активнее, выдавая моё волнение, потому что, сейчас происходило непонятное для меня.

— В прямом, сынок. Ты в военном госпитале, прибыл с передовой на военном санитарно-транспортном самолёте.

В ушах засвистело, а в глазах на мгновение стало темно. Нифига себе! Это каким таким хером меня из нашего уютного тыла занесло на фронт? Да, иногда ловил себя на мысли, что я бы там пригодился, и я взвешивал все за и против, но что-то я не помню своего решения…

— Какая сегодня дата? — осипшим голосом спросил я.

— 15 марта 20ХХ.

— Чёрт, — я уставился в потолок, осознавая, что кусок моей жизни я просто забыл, — ну хоть не годы из жизни выпали…

— Сынок, что помнишь последнее? Какую дату? — врач смотрел на меня внимательно и, кажется, сочувственно. Хотя взгляд сохранял ту же решительность и собранность.

— Осень была, работа, девушка, обычная жизнь… — я вспомнил Ритку и сразу понял, что не хватало мне не только сигарет, — А где я хоть… географически?

Оказалось, что я почти дома, в ближайшем пригороде. Помучав немного еще меня вопросами, доктор сказал отдыхать и ушёл. Надеюсь искать Ирочку, которая куда-то исчезла. Что ж, лучше пусть действительно заходит пообщаться тет-а-тет, доктор будет лишним… Тело аж гудело от напряжения, явно намекая на свой лютый голод по женской ласке.

И вот послышались тихие шаги, я повернул голову и открыл глаза.

— А я думала спите уже.

— Нет, Ириш, тебя жду, — я обаятельно улыбнулся, насколько мог. Потом представил это со стороны: свою небритую помятую морду в нелепой белой шапочке из бинтов. Казанова бы охренел от моей самоуверенности. Приняв действительность, я всё же выпустил свой животный магнетизм, наблюдая как слегка дрогнули ресницы медсестрички, когда она вдруг узрела не побитого жизнью пациента, а немного помятый сосуд с феромонами и тестостероном.

Этим вечером я всего лишь курил с её рук, наблюдая в вырезе её формы сногсшибательную картину, когда она склонялась надо мной. Я чувствовал, как моё тело набирается сил, регенерирует кости и мышцы, но вынужден был смириться с тем, что к сексуальным подвигам оно было не готово. Придётся подождать до завтра.

Из разговора с Ирочкой я узнал, что привезли меня полутрупом, прогнозы не давались вообще никакие, потому что надежды было мало и жизнь во мне держалась буквально за растерзанные останки. И то, что я остался жив, можно расценивать просто как чудо. Хирург, который сшивал меня по кусочкам, отказался принимать похвалу коллег, потому что утверждал, что с такими увечиями я непонятно как долетел в самолёте, и моя жизнь не его заслуга.

Сначала я хотел позвонить Пашке, но решил, что пока я не в том виде, чтоб шокировать друга. Эта курица-наседка примчится ко мне, чтоб караулить меня круглосуточно и разгонять тутошних цыпочек. Встану на ноги, а это будет скоро, вот тогда и наберу.

Глава 29

Вот уже 3 недели я каждые вторник и четверг посвящала волонтерству. Один день — разгружала, сортировала и упаковывала гуманитарную помощь на складе, второй день — помогала в госпитале. Конечно, меня не допускали к тяжело раненым. Но я помогала на кухне, помогала стерилизовать инструменты, разбирать ящики с медикаментами и прочими предметами, в которых нуждался госпиталь. Однажды меня попросили ассистировать при перевязке, я в обморок к своему удивлению не упала, и с тех пор меня привлекали и к этому важному делу.

А еще случилось главное, чего ждали все: был заключен мир, хрупкий и неуверенный, но на него была надежда, от войны устали все.

Смс от Глеба больше не было, хотя Паша меня уверял, что его надёжные источники сообщили, что Глеб жив и относительно здоров. Но я чувствовала какой-то подвох. Дело даже не в том, что Глеб мог отказаться от мысли быть со мной, могло быть всякое, не многие чувства проходят испытание расстоянием. Было что-то в голосе Паши: какое-то напряжение. Я не хотела портить с ним отношения и лезть с расспросами дальше, раз сказал, что жив, значит так и есть. А большего мне и не требовалось, я дала себе установку, что для меня важно, чтобы Глеб был и был здоров, а со мной или нет — на самом деле не так уж важно.

Однажды ночью мне снова снился реалистичный сон, будто смутные воспоминания о чем-то давно пережитом и позабытом. Но в этом видении было не о жизни. Я умирала… Лежала на мягком ложе из мха, вдыхая терпкий запах леса, и смотрела, как рубиновыми ручейками из моих ран льётся кровь. Я ждала любимого, сердце чуяло, что он рядом. Но пришёл не он. Пришла озверевшая толпа с камнями и палками, кричащая, что я ведьма и служу дьяволу. Самое обидное было в том, что среди беснующихся я видела тех, кто неоднократно приходил ко мне за помощью, и получал её, и чьи секреты я надёжно хранила. А еще я видела мрачную, но довольную улыбку своего мужа. Человека, который стал мне таковым по обрядам и принуждению, но не по любви. Когда я стала наблюдать за происходящим будто со стороны, то сразу поняла: моё тело отмучалось, а душа теперь свободна. Куда бы я хотела? Конечно, к своему милому, попрощаться… И мой бедный дух помчался сквозь леса, над озёрами, лугами и реками, спеша явиться в последний раз тому, кого не видела так долго и кто грезился ночами… Я пришла к нему во сне. А он меня не вспомнил…