Невесты песчаных прерий - Мэгги Осборн

— Я знаю, в чем тут дело, — нахмурился Коуди. — Мне сказала Уна Норрис.

— Уна? — Вытащив из рукава носовой платок, Перрин осторожно прижала его к свежим царапинам на щеке, причиняющим острую боль.

— Мисс Норрис правильно считает, что с этим вам следовало бы обратиться ко мне. И я с ней согласен: мисс Ларсон представляет опасность и для Джейн Мангер, и для всех остальных. Почему, черт подери, вы не рассказали мне об этом?

Коуди возвышался над Перрин словно статуя, олицетворяющая разгневанное мужское божество. Морщины на его щеках стали глубже, подбородок — тверже, а синие глаза метали молнии. Перрин расправила плечи.

— Вы дали мне указание решать самой все возникающие проблемы.

Коуди раздраженно развел руками. Затем подбоченился и оглядел Перрин с головы до ног.

— Мы с вами не так поняли друг друга. Я не хотел, чтобы меня беспокоили по пустякам.

— Но, мистер Сноу…

Он поднял руку, заставив ее замолчать.

— Болезнь Уинни Ларсон — наша общая проблема. Следовательно, Уинни Ларсон отправится домой. Я устрою так, чтобы она оставалась в форте Керни до тех пор, пока комендант Уиллис не определит ее в обоз, направляющийся на восток.

Перрин схватила Коуди за руку и почувствовала, как затвердели его мышцы при ее прикосновении.

— Пожалуйста, мистер Сноу! Коуди, пожалуйста, выслушайте меня!

— У вас есть одна минута, — сказал он раздраженно.

У Перрин имелась прекрасная возможность потратить эту минуту впустую, размышляя о стальных мускулах, бугрящихся под ее пальцами. С трудом сглотнув, она убрала руку с его плеча и провела ладонью по юбке.

— Если вы отправите Уинни в Чейэити, к ее семье и к аптеке отца, она никогда не оправится. Она будет продолжать пить опий, пока не умрет! Она никогда не выйдет замуж и никогда не заведет своей семьи. Пожалуйста, я прошу вас. Дайте нам шанс помочь ей! Если ничего не получится, тогда отправляйте ее обратно. Но дайте Уинни шанс! Это ее единственный шанс!

— Пропади все пропадом! — Отвернувшись от нее, Коуди сделал несколько шагов в направлении форта. Она видела, как на его скулах заиграли желваки, заметила, как он потер плечо, за которое она его схватила.

— Большинство женщин согласны. Мы хотим этого. Пожалуйста… пожалуйста, дайте нам возможность помочь ей!

Когда он обернулся к Перрин, губы его были плотно сжаты.

— А что вас заставляет думать, что Уинни Ларсон хочет вашей помощи? Уинни сейчас думает лишь о том, как болит ее сердце, а настойка опия помогает ей забыть об этом.

Перрин вдруг поняла, что Коуди говорит об Уинни, а думает о своем собственном горе. Она снова схватила его за руку:

— Уинни заслуживает того, чтобы начать новую жизнь! Не считайте ее недостойной этого, Коуди! Она попыталась выжить единственным доступным ей способом. И она допустила ошибку. С нашей помощью она, возможно, ее исправит! Вы разве не понимаете? В Орегоне нас ждет новая жизнь. Дайте ей шанс! Пожалуйста, позвольте мне… — Она облизала губы и покачала головой. — Дайте шанс Уинни для новой жизни!

Коуди стоял так близко, что она замерла, почувствовав жар, исходивший от него. Перрин ощущала запах жира, которым был смазан его жилет, чтобы не намокал, вдыхала дух сыромятной кожи, вдыхала запах мужчины. Даже прося за Уинни, она не могла избавиться от ощущения, что Коуди Сноу — настоящий мужчина.

Не сводя глаз с царапин на ее щеке, он вытащил из внутреннего кармана тонкую сигару и закурил. Целую минуту он курил молча. Наконец сказал:

— По крайней мере один человек не согласен с вашим решением. Возможно, найдутся и другие несогласные.

Перрин внимательно посмотрела на кровь на своем носовом платке, потом сложила его по-другому и опять прижала к щеке. Она наблюдала, как вьется дымок от сигары, поднимаясь над полями его шляпы. И вдруг поняла, что ей лучше отвести взгляд от его синих глаз, которые, казалось, видят ее насквозь.

— Меня огорчает, что мисс Норрис возражает. Но, уверяю вас, большинство невест хотят помочь Уинни.

Она просила, она сказала все, что могла. Теперь ей оставалось только ждать решения Коуди. Он курил, повернувшись к ней спиной, наблюдая за группой женщин, собравшихся у фургона. Отчаянные крики и рыдания Уинни разносились в прохладном утреннем воздухе.

— Хорошо, — кивнул наконец Коуди. — Попытайтесь… Но учтите, Перрин, если хоть одна из моих подопечных станет слабеть от такой нагрузки или же выяснится, что у вас ничего не выходит, мне придется вмешаться, и тогда уже не будет никаких дискуссий, Уинни Ларсон отправится домой. Вы поняли?

Облегченно вздохнув, Перрин уставилась на его профиль, словно вытесанный из камня. Коуди Сноу был удивительный мужчина. Когда она отправилась с ним за фургоны, в прерию, она и двух пенсов не поставила бы на то, что сможет его убедить.

— Спасибо, — прошептала она. — Если бы Уинни… чувствовала себя лучше, она тоже поблагодарила бы вас. Он посмотрел на нее пристальным и долгим взглядом:

— Не совершайте ошибок, Перрин. Я согласился на этот эксперимент вовсе не из-за Уинни. Моя политика — предоставлять моим подопечным возможность самостоятельно решать свои проблемы. И кроме того, если вы добьетесь успеха, вы наладите отношения со своими попутчицами.

— А если ничего не получится? — спросила Перрин, зажимая в кулаке окровавленный платок. Они посмотрели друг другу в глаза.

— Поговорим, когда это произойдет.

Когда это произойдет. Значит, он думает, что у нее ничего не получится. Может быть, и другие думают так же. Нет, она справится! Она всем это докажет.

Мем никогда не видела, чтобы кто-то так страдал, как страдала Уинни Ларсон всю следующую неделю.

Чтобы избавить всех остальных от ее криков и стенаний, невесты решили, что фургон Уинни и Джейн поедет в самом конце каравана. Но по ночам вопли Уинни слышали даже те, кто находился вдалеке от их фургона.

Наблюдать за больной было так же жутко, как и слышать ее жалобы. Бедняжку постоянно била дрожь, она мочилась под себя, рыдала и харкала кровью, когда ее агонизирующее тело содрогалось в конвульсиях. Она пыталась ударить женщин, которые день и ночь сидели рядом с ней, но ее худые руки настолько ослабли, что она с трудом могла их поднять. Уинни угрожала, умоляла, обещала все на свете за один глоток, только за один глоток настойки опия.

Это было самое тяжкое испытание, когда-либо выпадавшее на долю Мем. Испытание, истощающее и физически, и эмоционально.

— Я пришла сменить тебя, — тихо сказала Хильда, забираясь в фургон. Луч лунного света упал на пол фургона, когда она откинула полотняный навес. Такая же усталая, как и все остальные, Хильда все-таки находила время, чтобы тщательно уложить короной свои косы и переодеться в шерстяную юбку и жакет. — Она спит?