Идущие. Книга I - Лина Кирилловых

Как плохо всё получилось. Как любопытно.

Трубка плакалась Яну на ухо, а он слушал, поднимаясь по лестнице, ведущей от гермозатвора к лифтам. Слушал молча, и молчание это, которому он постарался придать грозную ноту в огранке сдержанной вежливости, было стариком услышано. Даром что тот не был Идущим. Тот рассыпался в жалобных и неуклюжих извинениях и стал заверять, что полиция уже работает. Ян вздохнул и спросил прямо, есть ли запись с камер наблюдения. Старик-галерист издал отчаянный стон. Этого Яну хватило, чтобы больше ни о чём не расспрашивать.

Сначала он проклял себя за то, что сам не додумался сделать так, как тот неизвестный вор. Попросту взять и стащить, открыв ночью дверь, – кто поймает-то и догадается? Да, стащить, даже не заводя разговора, стащить сразу же, а не нести ахинею, изображая из себя богача-иностранца… Рик, наверное, так бы и сделал, но Рику Ян ничего не сказал. Сейчас он сожалел об этом. Однако на место сожалению и чертыханиям быстро и странно пришло другое: взбадривающий интерес.

Кто это мог быть?

Вариант с попавшим Ян отмёл сразу – его уже здесь не было. И уж конечно это не мог быть никто посторонний – обычный вор, вор-человек, непонятной эксцентричностью своей нацелившийся почему-то на не слишком примечательную картину неизвестного художника. А было, должно быть, окошко, которое кто-то сделал в стене и преспокойно снял с неё картину. Не попав на камеру ни рукавом, ни даже фалангой пальца. Картину стащил Идущий. Ян мысленно записал в подозреваемые пять знавших о ней человек: компанию своей племянницы с ней самой во главе и Рика. Вздохнул и поставил в конце воображаемого списка многоточие.

Рик подошёл со спины и сел рядом на бортик, опустив одну руку в воду. Он мог бы, нагнувшись, дотянуться до ближайшей россыпи монет, но не стал этого делать.

– С твоей «зеленью» снова проблемы, дружище, – негромко сказал он.

«Проблема у меня с картиной», – подумал Ян, но вслух спросил: «Что случилось?».

– Кто-то, взяв её, рылся в архиве.

– Рик, ты интересуешься живописью? – спросил вдруг Ян.

– Нет, – ворчливо сказал заместитель. – И не уходи от разговора. Опять твоя племянница, опять пошло-поехало…

– Рик, сегодня ночью из музея стащили ту картину. Помнишь, «Маркиза Дрю». Я пытался её выкупить, почти сговорился, а тут… Это не ты украл, часом?

– Нет, – снова сказал заместитель. Тон его голоса стал мягче. – Но, если бы ты предупредил меня, что картина тебе нужна, я бы это сделал. Придумал тоже – выкупать… Деньги тратить некуда?

– Рик, воровать бесчестно.

– Мы каждый день воруем друг у друга – слова, время, эмоции. Что теперь – повеситься?

– Но я тебе про материальную вещь. Нанесли галерее убыток… владелец её в трансе и ужасе. Жалко его. И обидно.

– А ты сам не думал, чтобы стащить? – бесцеремонно прервал заместитель.

– Думал, – честно ответил Ян. – Только что, после того, как мне позвонили. Опоздал, как видишь, даже в соображениях. Дурак…

– Ваше псевдоблагородство, – ехидно сказал Прайм.

Ян осторожно потрогал воду – прохладная.

– Надо бы запустить сюда рыбок.

– Зачем? – полюбопытствовал Рик. – С удочкой сидеть или для красоты?

– Золотые рыбки приносят удачу. Ну, так говорят. Будут вместо монет…

– Теперь каждый уходящий будет бросать рыбу, что ли?

Ян покачал головой и прицельно заехал узорчатым ли по перебирающим воду чужим длинным пальцам.

Как и стадион с парком, в воскресенье вестибюль пустовал. Мраморные чёрные плиты, по которым Матиас прошёлся утром, ведя перед собой полотёр, казались чистыми и блестящими, словно зеркало: так за весь день никто толком и не потоптался. Сквозь подёрнутые изморозью стёкла входных дверей, вниз от которых спускалась широкая лестница, были видны забелённая снегом, с уже блёкло зажегшимися фонарями округлая ухоженная площадь и три расходящиеся от нее дорожки, мощёные камнем: к больничным корпусам, к стадиону и парку, в город. Городские огни тоже были видны отсюда: здание Организации стояло на холмах.

– Твой код, – начал было Рик снова, но Ян перебил его:

– Посмотри, какой город красивый. Праздничный. Для тебя он тоже должен быть…

Заместитель поморщился, как будто услышал непристойность.

– Что мне до него за дело?

– Не можешь попасть, так просто взгляни. Не отказывайся. Это – дар прорехи, не проклятие.

– Я и не хочу никуда попадать. Мне хорошо тут.

– Рик. Мы обязательно найдём способ.

– Способ – чего? Зачем? Ян, перестань. Я не какой-нибудь неофит, пускающий сопли на вершине холма…

Ян вежливо замолк. Город мирно светился в наступающих сумерках – разноцветные огни, много-много крыш…

– Как ты видишь его? – от последнего директор всё-таки не удержался. – Какой он для тебя, Рик?

– Непонятный и ненужный, – равнодушно ответил друг. – Декорация. Ну, прореха, ну и что…

Он вяло баламутил воду, будто всё никак не мог смыть что-то с пальцев. Размышлял о своём. Перебирание воды было того же рода отстранённым действием, как бросание в неё монет.

– Что случилось? – спросил директор.

– Код, – сказал Рик. – Я из-за него наорал на Капитана.

– Поссорились, – сочувственно отметил Ян.

– Ну, вроде того. Хотя уже помирились. Я извинился.

– Тогда чего киснешь?

– Всё тот же код, представь себе, о чём я и хочу тебе рассказать. Его ведь не Капитан брал.

Ян глубоко вздохнул и зажал в кулаке оставшиеся монетки – стоящие на бамбуковых сваях дома за дверью, которая давно закрылась. Что бы он делал с этой деревней – рис в ней выращивал на продажу, стал местным купцом? Там же вся земля радиоактивная, и вода, и коровы…

– Хорошо. И кто его брал?

– А то ты не знаешь, – ответил заместитель.

– Я поговорю с ней, – терпеливо произнёс Ян. – Только скажи, что она там искала.

– Ничего нового. Читала про Креймера.

– Тогда я не понимаю твоей укоризны.

– Читала про Креймера. Теперь ей это стало интересно. Вот так, вдруг, внезапно… Ян, – заместитель поднял на него глаза, – с чем может быть связан такой интерес?

Директор постарался отреагировать мирно:

– Просто интересуется своими корнями. Семьёй. Она ведь, наверное, даже помнит его…

– Да? – Рик иронично вскинул брови. – Что это за интерес к семье такой, если называется – «спонтанный переброс?» Или это интерес к смерти?

Ян разжал пальцы и высыпал ли в воду – все, до одной, неслучившиеся плантации на заражённой земле. Потом повернулся.

– Извини, – сказал Рик.

– Рассказывай.

Пока снег мёл в наружной загустевающей тьме, Рик рассказывал. Он рассказал всё, что увидел сегодня в базе, но добавил, чтобы успокоить: «Оно не допустит». Ян невесело рассмеялся.

– Не допустит очередной переброс? – сказал он. – Отчего бы?

– Хотя бы оттого, что для спуска на нулевой этаж необходимо «золото». В оба предыдущих раза переброс запускали Идущие, уполномоченные на владение «королевским».

– Может случиться так, что в третий раз «золото» не понадобится. Отключение системы, крупный форс-мажор… Я не вечен, в конце концов.

– Не вечен и слишком добр, да, но как раз на подобный случай у тебя есть заместитель.

– Ты тоже не вечен. Не обижайся.

Рик улыбнулся.

– На это мне нечего тебе возразить. Что тогда – может, ко всем дверям зальём нулевой этаж бетоном?

– Ага, погоди, только я туда перееду, и заливай.

– Оно так без тебя не может? – серьёзно спросил Рик.

– Именно. Без цикличного взаимодействия с человеком потеряет и себя, свою форму… Исчезнет контакт. И никаких больше дверей и нас.

Рик сказал тихо, но так, чтобы Ян услышал:

– Зато ты знаешь, как при случае со всем покончить.

Ян долго смотрел на фонари округлой площади и дальше, на городские огни. Он знал.

– Я не могу ей это запретить, понимаешь? – наконец произнёс Ян. – Не могу сказать: «не ищи себя». Целых четырнадцать лет, которые куда-то пропали.

– Методы у неё противоправные, – заметил собеседник.

– А других и быть не может. Как ещё узнать?

– Вспомнить. Со временем.

– Ну, вот ты же не вспомнил. Хотя для тебя прошло уже почти двадцать.

– Дело в том, что я не хочу вспоминать, – сказал Рик. – Совсем не хочу. Мне понравилось родиться сразу совершеннолетним.

– А я бы искал своё детство, – ответил Ян. – Но это я. Ты не настолько подвержен сантиментам.

– Это хорошо или плохо?

– Главное, что это не мешает тебе жить. Не мешает же?

– Ничуть.

Ян лукаво сощурился, глядя на друга.

– А, может, на самом деле ты всё помнишь, только не признаешься? Рик?

– Может, – смиренно согласился тот. – Ни себе не признаюсь, ни тебе… Разум – странная штука. Запечатывает во много коробок. Дай мне тоже монетку. Или ты что – все их высыпал?