Невинная соблазнительница - Виктория Паркер

– Скажи, если тебе больно.

Ева приподняла бедра, напрягла внутренние мышцы, удерживая его в себе.

– Ты великолепен, Данте. Мне так хорошо. Я хочу… всего тебя. – «Ты был нужен мне всегда – твое сердце, душа… Нет, нет! Это прошло. Остались только вожделение, секс».

– Ева! – Крик вырвался из груди Данте.

Он звал ее, и Ева с силой притянула его, одарила сводящим с ума поцелуем. Она закинула лодыжки ему за спину, вложив в объятие всю страсть, жар, нетерпение. Еще одно неимоверное усилие, и тела сомкнулись, как две половинки целого. Ева испытала ни с чем не сравнимое облегчение. Откинувшись на подушки, она уткнулась лицом в его шею, вдыхая возбуждающий аромат первобытной мужской силы.

Время как будто остановилось, пока они лежали, не двигаясь, не размыкая объятий.

Жаркое дыхание Данте щекотало шею.

– Ты даришь райское блаженство, Ева. Ты моя, моя, – шептал он в извечном стремлении покорять и утверждать право собственности.

– Твоя. – Ева повторяла заветное слово, не боясь выглядеть глупой. Во всяком случае, в этот миг, самый восхитительный в ее жизни, она принадлежала Данте. Одним поцелуем этот мужчина способен потрясти ее мир.

Дыхание ее сбилось, когда Данте накрыл губами ее рот.

Данте начал движение бедрами вверх-вниз, сначала очень медленно, заботясь только о ее удовольствии. Он целовал лицо, прикусывал шею, ласкал бедра и ягодицы.

– Ты хоть представляешь, что делаешь со мной, Ева?

В охрипшем голосе явственно звучал итальянский акцент, от которого жар в крови Евы разгорелся до критического уровня. Она дрожала от приближавшегося оргазма, мышцы туже сжимали бархатистый пульсирующий стержень внутри ее лона, тугая спираль возбуждения закручивалась все сильнее.

– Данте, Данте… – бесконечно повторяли ее губы в ритме движений, которые становились все быстрее, как будто шепот разжигал его страсть. Впервые в жизни Ева ощущала свою неотразимую женскую власть.

– Говори со мной, – просила она. – Хочу слышать твой голос. – Упираясь ногами в шелковые простыни, она рвалась ему навстречу, постанывая, когда влажный ствол касался клитора, словно иголками щекоча и покалывая тело.

– Не спеши, дорогая, – безуспешно пытаясь сохранять контроль, уговаривал Данте, но Ева не знала удержу. В нетерпении она прихватила зубками его нижнюю губу, сбив ритмичное скольжение, и Данте издал низкий, почти звериный рык. Он прижал ее запястья к подушке. – Сколько страсти, – возвышаясь над ней, бормотал он сквозь стиснутые зубы, – никогда не испытывал ничего подобного. – Его голос звучал глуше, он перешел на итальянский. Поток нежных бессвязных незнакомых слов сводил Еву с ума.

– Данте… – Как будто разряд молнии пронзил ее насквозь, и Ева изогнулась дугой, неподвижно застыв на пике эротического блаженства.

Откуда-то издалека донеслись слова Данте:

– Боже мой, Ева… – Его пальцы гладили губы, стройную шею. – Иди ко мне, иди… – В его голосе звучал приказ. Данте коснулся набухшего клитора. – Сейчас.

Закрученная в ней до отказа пружина рванула, ослепив яркими всполохами огней. Волны блаженства накатывали одна за другой, мешая вздохнуть. Еву сотрясала дрожь, такая сильная, что ей стало страшно. Как никогда она нуждалась в защите Данте. Ева обняла его, прижалась изо всех сил, невразумительно бормоча, что он единственный, самый лучший, самый…

– Ева, – выдохнул Данте, и его мощное тело содрогнулось в оргазме.

Ее охватил восторг от того, что она сумела доставить ему удовольствие, но одновременно сердце стонало от единственного желания – чтобы это мгновение длилось вечно, чтобы Данте не размыкал объятий, не отпускал ее. Если бы эта ночь не кончалась! Напрасные мечты. Завтра она вернется домой и будет жить воспоминаниями.

Ева старалась удержать в памяти мельчайшие ощущения. Она тихо вздрагивала, будто медленно осыпаясь разноцветными лепестками конфетти. Теплая влажная плоть между ногами пульсировала, посылая сладкие волны по всему телу. Прижимаясь друг к другу, они обменивались успокаивающими поцелуями и ласками.

Наконец Данте легко провел ладонью по ее щеке. Нежное касание резко контрастировало с неожиданно деловым тоном, будто страстный любовный акт всего лишь приснился ей.

– Спи, моя дорогая. Мне надо заняться делами.

– Хорошо, – прошептала Ева со вздохом, когда Данте приподнялся, лишая ее тепла и защиты сильного тела, оставляя одинокой и опустошенной.

Усталость брала свое, и Ева уже проваливалась в сон, когда услышала громкое ругательство. Она открыла глаза и встретилась с разъяренным взглядом Данте.

– Что, Данте? – ахнула она в ужасе от первой мысли, которая пришла в голову: он сожалеет о случившемся.

Данте вскочил с кровати и стоял, прекрасный в своей наготе, как античный бог. Ева почувствовала новый всплеск желания.

– Ты предохраняешься? – выпалил он. – Принимаешь таблетки?

С вершины райского блаженства Ева рухнула прямо в ад.

Подобрав с пола шелковые шорты, резкими от злости движениями Данте натягивал их на длинные ноги, краем глаза замечая, что Ева быстро одевается по другую сторону кровати. Схватив с кресла белую блузку, она спрятала от него прекрасное тело, все еще сияющее от испарины после самого эротичного любовного акта, который ему довелось пережить.

Он знал, что эта женщина его погубит. Куда делся ореол невинности, когда она упала на шелковые простыни? Думал ли он, что встретит коварную соблазнительницу, способную пробудишь бурлившую в венах темную, неудержимую страсть. Это была Ева.

Могло ли случиться, что он, Данте, – приблудный сын и наследник Витале, – настолько утратит контроль над собой, что забудет о предохранении. Виной тому Ева.

Злость отравляла кровь, пеленой застилала глаза. Одно прикосновение к этой женщине – и он потерял рассудок. Никогда Данте не испытывал такого мощного оргазма. Забавная шутка об опасности взрыва обернулась против него. От детонации отказали клетки мозга. Вряд ли бы Данте заметил, если бы волна цунами прошла над его головой. Что говорить о маленьком кусочке защитного латекса. Ева вынудила его проявить непростительную слабость – состояние, которое Данте ненавидел. В результате он оказался ничем не лучше своего отца.

– У тебя сейчас безопасный период или… – как можно небрежнее спросил Данте, чувствуя, как болезненно свело внутренности в ожидании ответа.

Ева горестно нахмурила брови и покачала головой:

– Пожалуй, самый опасный.

Данте заметил ужас в глазах Евы. Неудивительно, ведь она хотела провести с ним всего одну ночь. Ей нужен был только секс. Интересно, что чувствовала его мать, когда узнала, что беременна? Может, тоже испытала отчаяние?