Синдикатер - РуНикс

с каждым уменьшающимся числом, и потому что это была ее обязанность и ее сильная сторона — взломать эту штуку, и потому что Тристан должен был вернуться в любую секунду, и она не могла скрыть это от него.

Разговор с Данте несколько часов назад дал ей перспективу, в которой она нуждалась. Тристан был взрослым, и хотя все ее инстинкты хотели защитить его от любого разочарования, и хотя это исходило из любви, ей пришлось подавить это и позволить ему принимать собственные обоснованные решения. Она могла только стоять и поддерживать его независимо от того, как все обернется.

Хотя она была совершенно уверена, что Данте был с Темпестом — в его голосе звучала определенная мягкость, когда он был рядом с ее крестницей — он дал ей дельный совет. Морана иногда не могла поверить, что теперь у нее есть жизнь, в которой у нее не только семья и друзья, но и поколение детей, за которых она теперь несет ответственность. Кстати, она посмотрела на Ксандера, делающего сэндвич с огурцом, помидором и сыром, один из его любимых по какой-то причине, и прищурилась.

Он делал этот сэндвич пятнадцать минут. Обычно ему требовалось всего пять.

По какой-то причине он завис.

Морана положила руки на столешницу, чувствуя прохладный камень на коже, и наблюдала за мальчиком. «Что с тобой?»

Ксандер остановился, нарезая хлеб, нож оказался посередине между буханками, голова его была опущена в сосредоточении. «Что с тобой происходит?»

Морана моргнула, удивленная вопросом. «Что ты имеешь в виду?»

Мальчик вытащил нож из буханки, вытер его раз, другой, а затем снова начал резать. Удивительно, но Тристан не был тем, кто научил его этому. Сэндвич был одним из первых блюд, которым он поделился, его любимым, и он не позволял никому другому делать его для него. Огурец и помидор нужно было нарезать определенным образом, а хлеб нужно было нарезать точно определенной толщины, и никто не делал этого правильно, кроме него. Тристан сделал ему сэндвич один раз, и Ксандер вежливо сказал: «Ты отличный повар, но плохой сэндвичмейкер».

Самым забавным было видеть выражение лица Тристана.

Но это была просто одна из тех самых вещей Ксандера . Именно поэтому Морана знала, сколько времени ему потребовалось, чтобы это сделать.

Ксандер закончил нарезать хлеб как раз правильно , и Морана не стала его прерывать, зная, что он начнет все сначала, если его потревожить. Закончив, он аккуратно убрал все ингредиенты и положил на тарелку два сэндвича, один из которых принес ей.

Удивленная Морана посмотрела на подношение.

«Ты ничего не ел весь день».

Она не должна была удивляться, что он это заметил. Мальчик был более наблюдательным, чем люди считали. Просто потому, что он отличался, люди не хотели его замечать. Морана видела, как это происходило в школе, в которой он учился, с его сверстниками и даже с некоторыми учителями, и это заставляло ее кровь кипеть. Она почти решила забрать его и обучать на дому, нанять ему лучших учителей, которые могли бы оценить и поддержать его острый ум и жажду познания нового, но его психолог пока не рекомендовал этого. Доктор Кол, один из доверенных коллег Амары, был великолепен с Ксандером. Он считал, что Ксандеру будет лучше, если хотя бы несколько лет он будет частью социальной среды и узнает о разных социальных средах, хороших и плохих. Это поможет ему адаптироваться и лучше действовать как взрослому в будущем. Это не значит, что она не могла выдать некоторые секреты людей, которые были с ним жестоки. Он также предложил завести ему собаку, что они вскоре и сделают, поскольку Ксандер отдавал предпочтение собакам.

«Спасибо». Морана почувствовала, как ее желудок заурчал при виде еды. Она взяла ее правой рукой, левая она онемела после изнурительного печатания, которое она делала в течение дня, и откусила большой кусок. Свежие вкусы взорвались на ее языке, заставив ее застонать. «Это потрясающе», пробормотала она с полным ртом, медленно пережевывая.

«Тебе следует вовремя есть. Тебе нужно принимать лекарства». Конечно, Тристан обучил своего миниатюрного медицинского специалиста следить за ней в его отсутствие.

Морана закатила глаза. «Да, сэр. Я запомню это».

«Тебе также следует проверить левое плечо. Ты не двигал им уже три часа». Ксандер прекратил наблюдение, его тон был без интонаций, его глаза были устремлены на стойку, когда он взял сэндвич обеими руками и аккуратно откусил, медленно жуя. Его рот двигался на счет три, останавливался, начинал снова, останавливался, начинал снова, а затем он глотал. Морана знала эти закономерности, видя их ежедневно. Закономерности заставляли его чувствовать себя хорошо, и теперь они к нему привыкли.

Черт, даже она не отдавала ему должное. Он заметил. Конечно, заметил. С тех пор, как ее подстрелили, он следил за ней, как ястреб. Впервые он сам обнял ее, когда она вышла из больницы, и обнял ее за талию ровно на тридцать три секунды — он считал — и сказал ей, чтобы она больше никогда не страдала. Ей просто не повезло оказаться с двумя тихими мужчинами — одним взрослым и одним маленьким, — которым было трудно выражать эмоции, хотя и по совершенно разным причинам. Проблема Тристана была больше из-за воспитания; травмы, которые он получил, заставили его построить вокруг себя стену, настолько непроницаемую, что он не знал, как ее сломать. У Ксандера была натура, как им сказал доктор Кол. Он родился другим, и, слава богу, в этом не было абсолютно ничего, связанного с травмой. У нее бы разбилось сердце, даже если бы она подумала, что он переживает что-то травмирующее. Вот почему материнские инстинкты внутри нее не понимали, как мать Тристана могла просто оставить его на пытки монстрам всю его жизнь. Морана убила бы их или умерла, пытаясь, если бы кто-то из них хотя бы взглянул на мальчика, которого она теперь считала своим сыном.

«С тобой все в порядке?» — вопрос Ксандера прервал ее размышления.

Она откусила еще кусочек сэндвича. «Да, а почему?»

«Ты ведешь себя ненормально».

Она задавалась вопросом, каково ее обычное поведение по отношению к нему. «У меня просто есть проект, над которым я работаю», — сказала она ему самую простую правду. «Это зависит от времени, поэтому я немного отвлекаюсь».

«Что за проект?» Он откусил еще один аккуратный кусок и принялся жевать по схеме из трех кусочков.

От любого другого ребенка этот вопрос был бы странным. Не от Ксандера. Он естественным образом интересовался цифровым пространством, проводил