Сэйв - Ава Хоуп

день. Никакого секса. Но я безумно хочу, чтобы ты кончила. Давай же, Булка, – шепчу я. – Просто кончи.

– Я хочу, чтобы ты тоже кончил, – шепчет она и обхватывает мой член сквозь ткань боксеров.

Мать вашу.

Член в ее кулаке до боли напряжен, и я едва сдерживаюсь, чтобы не нарушить клятву тренеру и не трахнуть Эмили. Ослепленный похотью, я оттягиваю боксеры вниз и кладу ее руку сверху. Она размазывает каплю смазки по головке и начинает грубо водить кулачком.

Охренеть.

Мать вашу!

Я уже это говорил?

Скажу снова.

ВАШУ Ж МАТЬ!

Я ловлю ее губы и проскальзываю между них языком. Наши языки переплетаются, движения рук ускоряются, тела моментально охватывает ярчайшее пламя, когда мы оба доходим до пика и взрываемся сотней искр.

Глава 16

The Score – Shakedown

Эмили

– Какого черта это было? – ору я, спрыгивая с кровати.

– Оргазм? – ухмыляется кретин. – Булка, ты реагируешь так, будто я довел тебя до него впервые!

– Я ведь спала!

– Правда? Потому что я уверен на сто процентов, что, когда погладил тебя, ты двинулась навстречу моим пальцам.

Открываю от шока рот. И начинаю прокручивать в голове, каким именно образом мне совершить убийство этого амбала. И самое главное – согласится ли Ван вынести со мной труп из квартиры, потому что одна я даже не смогу поднять его ногу.

Стероидный кретин!

– Я думала, что это сон!

– Ммм. И часто тебе снятся эротические сны с моим участием?

– Как они могут мне часто сниться, если мы знакомы два дня!

– А ты уже шесть раз кончила. Неплохая статистика.

– Кретин!

– Истеричка!

– Я не истеричка!

– Мы только что обменялись оргазмами, а ты орешь на всю квартиру. Прости, но ты истеричка. Я тебя не удовлетворил? Хочешь сесть мне на лицо?

– Боже, какая же ты скотина! – воплю я и ставлю руки в боки, вляпавшись во что-то вязкое. – Не-е-ет! Моя пижама в твоей… Боже! Мерзость!

Мэттью начинает смеяться и поднимает руки ладонями вверх.

– Ты сама начала мне дрочить.

– Я спала!

– Что ж. Думаю, тебе нужно обратиться к специалисту по сновидениям. У тебя необычный вид лунатизма, когда вместо того, чтобы ходить по квартире, ты начинаешь наяривать рукой по ближайшему члену.

Я зажмуриваюсь и издаю вопль отчаяния.

– Пошел ты к черту! – открываю дверь спальни и делаю шаг.

– Ты странная, – фыркает он. – Посылаешь меня, но при этом уходишь сама.

Замираю в дверях и делаю глубокий вдох.

Что там психологи рекомендуют? Посчитать до десяти?

Вряд ли поможет, но почему бы не оттянуть время его смерти?

Захожу в душ и скидываю пижаму на кафель, поморщившись. Затем делаю шаг в душевую кабину, как вдруг дверь за моей спиной открывается. Вальяжной походкой Мэттью проходит мимо меня и подходит к унитазу.

– Ты что делаешь? – пищу я.

– Хочу отлить.

– Я же закрылась на замок!

– Он сломан.

– Так почини!

– Зачем? Я живу один.

В этот момент он достает из боксеров напряженный член, и я понимаю, что его нисколько не смущает мое присутствие. Матерюсь себе под нос и выхожу в коридор. По коже пробегают мурашки, потому что я без одежды, а на кухне открыто окно. Стискиваю зубы, чтобы не убить кретина. Слышу, как он смывает за собой, а затем раздается шум воды в раковине.

Несколько секунд спустя он неторопливо выходит, чем бесит меня, и я тут же врываюсь в ванную. Ощущаю в воздухе знакомый запах и открываю от негодования рот:

– Ты что делал с моим гелем для душа?!

– Вымыл им член, – доносится голос кретина с кухни. – Теперь он пахнет тобой.

Боже, ну за что мне это?

Наконец захожу в душевую и включаю горячую воду. Подставляю лицо струям воды и тяжело вздыхаю.

Как я докатилась до такой жизни?

Едва знакомый парень трахает меня утром пальцами, пока я ему дрочу. Звучит как начало какого-то порно. Причем любительского.

Только вот я не порноактриса, я просто шлюха.

Боже.

Чувствую в груди ком, предвещающий истерические слезы, и сменяю горячий напор воды холодным. Бодрящий контрастный душ лучше любого психолога.

Пять минут спустя я выхожу из душевой кабинки, но не вижу рядом полотенца.

Да твою ж мать!

Приоткрываю дверь и кричу:

– Мэттью, подай мне полотенце!

– Не-а, – кричит он. – Попроси вежливо.

– Пожалуйста?

– Ты спрашиваешь?

Как маленькая девочка, стискиваю руки в кулаки, издаю вопль. Как меня угораздило застрять в квартире этого грубияна?

Большими шагами выхожу из ванной и ощущаю, что лечу вниз, поскользнувшись на плитке коридора. Уже прощаюсь с копчиком. И с жизнью в целом. Но тут ощущаю прикосновение больших ладоней. Открываю глаза и вижу перед собой Мэттью.

– Отпусти меня! – визжу я.

– Прямо сейчас? Просто если я отпущу, то ты улетишь головой на плитку. Мне не жалко, хочешь калечиться, пожалуйста, но клининг только в понедельник придет, не хочу сам возиться с кровью.

Вот урод. Урод!

Что я вообще здесь делаю с ним?

Его манера общения и поведение лишь в очередной раз доказывают мне абсурдность всего происходящего.

– Поставь меня, – тихо произношу я, сглатывая соль в горле.

Мэттью послушно помогает мне встать, и я, даже не взглянув на него, направляюсь в спальню.

– Эмили, – зовет меня он.

– Да? – бросаю на ходу.

– Полотенце в верхнем ящике комода.

Киваю и захожу в спальню. В его гардеробной вижу высокий белый комод и достаю из него полотенце. Вытираю им тело, а затем достаю из чемодана кружевное белье, светлые джинсы и белую футболку. Наспех одеваюсь и тянусь к фену, чтобы высушить волосы.

Десять минут спустя я беру из косметички увлажняющий крем, пудру и тушь, чтобы привести лицо в порядок, а затем, застегнув чемодан, качу его к выходу из квартиры.

– Уже уходишь? Я приготовил завтрак, – неожиданно произносит Мэттью.

– Мне пора. Спустишься со мной, чтобы переложить чемодан из твоей машины в мою?

Парень сводит брови к переносице, а затем кладет столовые приборы на тарелку и поднимается со стула. Он все еще в одних трусах, но меня это сейчас совершенно не заботит. Я просто хочу уйти и забыть обо всем как о страшном сне.

Я хочу забыть о нем. И обо всем, что здесь происходило.

– Я уезжаю через полтора часа. И меня не будет два дня. Мы же обсуждали, что ты можешь остаться здесь.

– Могу, но не хочу, – шепчу я, не отводя взгляда от его красивых глаз цвета янтаря.

Он тяжело сглатывает и хмурится.

– Я не буду извиняться за то, что произошло утром.