Итоги № 6 (2012) - Итоги Итоги

Именно эта постоянная липа заставляет и к самой истории главного героя относиться с изрядной долей недоверия: если автор так небрежен в деталях, может, он и к главному своему предмету — движению человеческой души — подходит с той же приблизительностью? Впрочем, похоже, это обвинение с Сенчина все же следует снять: при всей картонности антуража внутри герой живой, теплый и настоящий, с настоящими же переживаниями, страстями и страхами.

Собственно, основной сюжет написанного от первого лица романа представляет собой историю жизненного краха благополучного человека. Узнав об измене жены, он напивается, засыпает на морозе и едва не становится инвалидом. Покупает в кредит квартиру — и оказывается втянут в бесконечную тяжбу с бывшим владельцем. Приобретает машину — и тут же лишается прав. Пытается наладить отношения с женщинами — и немедленно напарывается сначала на высокодуховную «динаму», а после — на откровенную психопатку. Едет в командировку на Кавказ (вопрос, что делать в Дагестане московскому медиабайеру, оставим на совести Сенчина) — и привозит оттуда несколько новых врагов, жаждущих от него не то денег, не то крови. Жизнь рушится по всем фронтам, а за каждым следующим поворотом (как зловеще намекает нам при любой возможности сам герой) его ждет лишь новая беда. Полнейшая безысходность становится для него нормой жизни, а запой — единственным средством борьбы с драматическим отсутствием просвета на горизонте. То ли дело в юности, когда герой жил в тихом городке на Волге, запоем читал Селина и другую бунтарскую литературу, верил в светлые идеалы и с нетерпением ждал мировой революции...

История этого «упадка и разрушения» не то чтобы радует или воодушевляет, но затягивает вполне всерьез. Сенчин, как ни один другой автор, умеет заставить читателя вместе с героем барахтаться в тине отчаяния, вместе с ним страшиться будущего и тщетно искать малейшего проблеска света в сгущающемся мраке. Поэтому каждая следующая фактологическая глупость воспринимается едва ли не с радостью — как избавление от наполненного смыслом, но мучительного и больного сна. Чур меня, чур. В жизни так не бывает. Это не про меня.

Галина Юзефович

ли­те­ра­тур­ный кри­тик:

Забег классиков / Искусство и культура / Художественный дневник / Музыка

Главная институция отечественной музыкальной жизни подошла к очень серьезной дате. Появившаяся на свет официально в 1922 году благодаря наркому Луначарскому, Московская государственная академическая филармония знавала разные времена, но взлетов и светлых полос в ее истории гораздо больше, чем всего остального. Как ни критикуй ее за неповоротливость, МГАФ остается символом постоянства в консервативном по сути музыкальном мире и уж точно островом надежности в музыкальном мире России. На дату с готовностью откликнулась вся нынешняя музыкальная элита страны, в ответ Московская филармония решила: праздник так праздник — и позволила себе отмечать его три дня.

Отмечать, правда, задумали своеобразно, ударной работой. Даже в обрамлении все было на высшем уровне. В первый день «Виртуозы Москвы» с Владимиром Спиваковым играли только безусловные бестселлеры: Гайдн, Моцарт, Пуччини, Россини. В третий день публику баловали Юрий Башмет, Вадим Репин, Денис Мацуев, Александр Князев и другие солисты с бодрящим сочетанием Шостаковича и Шуберта. Но главное событие все же случилось в воскресный день 29 января. Филармония затеяла музыкальный нон-стоп с одиннадцати утра до одиннадцати вечера (а по факту много дольше) — и собрала в одни сутки краткую историю русской музыки, лучшее из наследия отечественной музыкальной школы.

Марафон объединил очень многое. Начался он с концерта серии «Сказки с оркестром», вопреки прогнозам этот филармонический абонемент остается самым успешным на протяжении уже нескольких сезонов. Авангард Леонтьев и Оркестр народных инструментов имени Осипова рассказывали «Конька-Горбунка» Ершова. Затем вечные соперники и коллеги Хор имени Пятницкого и Академический ансамбль народного танца имени Игоря Моисеева показали фирменные программы «Матушка Россия» и одноактные «Половецкие пляски». Некогда любимец шестидесятников Государственный академический камерный оркестр России предложил сочинения Сальери, Баха и Гайдна, и здесь блистал мэтр Виктор Третьяков. Но главные подарки по традиции припасли к вечеру.

Вечером царили симфонические оркестры. Родной оркестр филармонии под управлением Юрия Симонова возвратил к патриотизму «Вальсом-фантазией» Глинки и увертюрой Чайковского «1812 год», лучший московский пианист-романтик Николай Луганский солировал в Фортепианном концерте Шумана. Затем Национальный филармонический под управлением Владимира Спивакова пугал зал в «Ночи на Лысой горе» Мусоргского и кокетничал в Сюите для эстрадного оркестра Шостаковича. Дальше на сцену взошли Владимир Юровский с Госоркестром, тоже патриотично представившие «Симфонические танцы» Рахманинова (уже обыгранные новым главным дирижером ГАСО и его командой). А завершал марафон «Симфоджаз братьев Ивановых», где солировали Игорь Бриль и братья Ивановы.

Для праздника было все необходимое и всего достаточно. Но параллельно в других залах филармонии шли концерты не менее любопытные — разве что чуть менее престижные, если навязывать музыке табели о рангах. Важно, что Московская филармония представила свой портрет меломанам и сама словно посмотрелась в зеркало.

Л. Г.

Павшие, но живые! / Искусство и культура / Художественный дневник / Театр

В первом сиротском сезоне Театр на Таганке напоминает ту самую неутомимую лягушку, которая безостановочно бьет лапками в надежде из молока сбить масло. Здесь много работают, словно доказывая основателю, что по крайней мере обвинения в лени и разгильдяйстве безосновательны. Нетрудно представить, каких усилий стоят Валерию Золотухину, руководящему театром, приглашения режиссеров. Многие проявляют профессиональную солидарность и уклоняются от сотрудничества. Рвущимся «спасителям» не готовы открыть объятия. Когда перед началом спектакля, как и прежде, с просьбой выключить мобильники к публике обратился Юрий Петрович Любимов, не скрою, комок подступил к горлу. Может быть, его все еще ждут в родном доме и на возвращение надеются? Только бы день простоять да ночь продержаться.

«Калеку с Инишмана» поставил пермский режиссер Сергей Федотов, лауреат «Золотой маски», считающийся первооткрывателем и главным пропагандистом знаменитого ирландца. С легкой руки Федотова в России он стал популярнейшим автором. Среди постановок есть удачные и очень удачные, но после фильма «Залечь на дно в Брюгге», снятого самим МакДонахом, кажется, что русский ключик к нему еще не подобрали. Не дается его густой замес черного юмора с гуманизмом в отношении к людям. То родимая чернуха берет верх, то слезливая сентиментальность.

Спектакль Таганки не исключение. Юмор есть, но скорее простодушный, а сентиментальности к финалу хоть отбавляй. Действие происходит в богом забытом поселке где-то в 34-м году прошлого века. Одна из самых точных сцен как раз раскрывает время действия. Почтенного возраста Мамаша, которую играет Мария Полицеймако, привычно пикируется со своим уже вполне престарелым сыном Джонни ПатинМайком (Сергей Трифонов), соревнуясь в остроумии по поводу того, кто кого похоронит. Он, параллельно читая газету, натыкается на фотографию какого-то человека с маленькими черными усиками. И они ехидно ее комментируют, не только не произнося имя Гитлера, но даже не поинтересовавшись, кто этот смешной персонаж. Так за несколько минут мы хорошо познакомились с жителями острова Инишман, в чью однообразно текущую жизнь неожиданно врывается съемочная группа из Голливуда. Привлечь ее внимание и уехать в далекие края хочет каждый, но счастье выпадает только калеке Билли, которого режиссер вместе с актером Дмитрием Высоцким наградили ДЦП по полной программе. Ему и постигать-то своего героя некогда, только бы справиться с руками, ногами и речью. Правда, в финале он все же прорывается.

Актерам Таганки редко выпадало играть в полноценных пьесах, и они осваивают характерность с наслаждением. Порой с излишним. Федотов утверждал, что герои МакДонаха родственны одновременно и Достоевскому, и Кафке, а по сцене ходят шукшинские чудики. Которые, судя по реакции публики, ей как раз даже очень нравятся.

Режиссер перенес на Таганку свой пермский спектакль. Все получилось вполне достойно, только куража первооткрывателей в нем нет.