Правосудие в Миранже - Элизабет Мотш

Мадам Мало нежно улыбнулась супругу. Всю жизнь они прожили в мире и согласии. Вот и сейчас он не заставит ее отправиться навстречу буйству морской стихии. Нет, они останутся в Миранже, где ни в чем не испытывают недостатка.

Если говорить только о хлебе насущном, то все действительно не так уж плохо, заметил господин Мало. Однако есть вещи, которые вызывают у них особую тревогу. Их сын-военный постоянно где-то воюет, и мадам Мало из-за этого очень переживает. Что касается его самого, то у него очень часто портится настроение после посещения тюрьмы. Офицер заказал бутылку вина и доверительно сообщил судье, что в последнее время там происходит что-то неладное. Чем больше он думал об этом, тем больше росло его раздражение.

Госпожа Мало печально покачала головой: ей не нравилось, когда супруг приходил домой на взводе.

Зачастую правосудие лишь усугубляет несчастья, продолжал начальник тюрьмы. То, что в застенках сидят заключенные, это нормально. В том, что их подвергают пыткам, тоже нет ничего плохого, как и в том, что некоторых из них, к сожалению, казнят. Но зачем так поступать, если от этого нет никакой пользы? И зачем выносить обвинительный приговор, если есть сомнения в вине подсудимого. Чиновники магистратуры считают, что им удалось очистить регион, но сорная трава всегда где-нибудь да сохранится. Начальник тюрьмы бросил на судью быстрый взгляд, желая убедиться, что тот разделяет его мнение.

— Говорю вам, суд допускает ошибки. Если бы мне доверяли немного больше, я мог бы указать на настоящих преступников, соблюдая должное почтение к трибуналу. Я вижу их в тюремных камерах. Там им некого обманывать. Я слышу их по ночам во время своего дежурства, но они этого не знают. Некоторые горланят часами…

Жакетт Мало нежно погладила руку супруга, чтобы подбодрить его, а может, чтобы заставить замолчать, затем напомнила, что уже полдень… Но Дени Мало еще не закончил разговор.

Когда его супруга ушла, он вдруг заговорил более конкретно. Он готов выступить свидетелем, если судья-инспектор попросит его об этом. Иезуит сообщил ему, какого рода миссия поручена господину инспектору. Ничего не поделаешь, если у него, начальника тюрьмы, потом возникнут неприятности. Жаль будет лишь супругу, которая предпочитает жить спокойно, без всяких проблем. Что касается его самого, то он как истинный христианин и честный офицер считает своим долгом рассказать о том, что видит каждый день и с чем не может согласиться.

— Взять, к примеру, вдову Дюмулен, — вполголоса добавил он. — Мне не нравится то, что они собираются с ней сделать. Ну, хорошо, пусть она проведет несколько дней в тюрьме в качестве подозреваемой, в этом нет ничего страшного. Это позволит понаблюдать за ее реакцией, однако я не согласен с тем, что они собираются обращаться с ней, как с обычной ведьмой из черни. Она все же дама. Дама, которую уважали, когда ее муж был лучшим аптекарем в округе до самого Бона. А теперь судейские хотят подвергнуть ее тем же пыткам, что и нищенку Бург. Но никто еще не доказал, что вдова Дюмулен — ведьма. Против нее есть только клеветнические доносы.

Некоторое время мужчины пристально смотрели друг на друга, не замечая растущего вокруг них рыночного оживления, затем подняли стаканы и глотком вина скрепили свой немой договор. Отныне они становились союзниками. Свидетельские показания имеют решающее значение, предупредил судья, и они оба рискуют навлечь на себя серьезные неприятности. Дальнейший разговор продолжался совсем тихо. Офицер Мало подтвердил: больше он не намерен терпеть беспредел магистратуры и выложит все, что ему известно. Данвер решил идти ва-банк и в свою очередь сообщил: завтра он отправляется в Дижон, чтобы представить в Высший суд свой доклад о деятельности трибунала в Миранже и выступить в защиту вдовы. Может быть, еще не слишком поздно. Мало осторожно покосился по сторонам и шепнул, что ночью сделает кое-какие записи и передаст их судье на рассвете. Супруга ничего не узнает. Она будет думать, что он на ночном дежурстве. Он хочет помочь судье-инспектору в его миссии, но нуждается в руководстве, потому как он человек не светский, а всего лишь простой военный. Судья Данвер заверил офицера, что для него нет ничего важнее, чем встретить честного человека. Они встали из-за стола, обменялись рукопожатием и растворились в рыночной толпе.

15

Он отправился в путь с первыми лучами солнца верхом на почтовой лошади. Поднимаясь по косогору, гнедая, в светлых яблоках кобылка мерно потряхивала пышной гривой и, казалось, никуда не торопилась, давая всаднику возможность насладиться видом бескрайних просторов Бургундии. За деревней Нанту горизонт изогнулся бледной дугой. Еще никогда земля не казалась Данверу такой круглой. Насколько хватало глаз, тянулись молодые виноградники. Бесконечные ряды отсаженных черенков переваливали через гору Шом, пологие склоны которой пестрели белыми пятнышками крохотных деревушек со шпилями колоколен.

Жаспар остановился, чтобы напоить лошадь. Со всех сторон его окружало небо, словно он попал под перевернутое голубое блюдце. Он думал об Анне Дюмулен и надеялся, что с ней не станут обращаться как с ведьмой. Однако опасения Мало лишь укрепляли его собственные дурные предчувствия. Его бесила мысль, что он всего лишь наблюдатель со связанными руки. Он попал в западню, став свидетелем бесчеловечности правосудия, которому служил верой и правдой. Если на основании его доклада не будут приняты соответствующие меры, то можно не сомневаться, что Ла Барелль по достоинству оценит его присутствие: в этом случае судья-инспектор станет гарантом безупречной работы трибунала. Жаспару почудилось, будто в легкой утренней дымке он разглядел нежный, ставший ему дорогим образ… Грудь сдавила такая острая боль, что пришлось остановиться и переждать, пока она не ослабит свою хватку.

Добравшись до Пулиньи-Монтраше, он спешился и, сойдя на обочину, наспех перекусил среди виноградных лоз, которые плотными рядами тянулись до стен ближайших домов. Выше, где земля была не столь ценной, коровы на выпасе щипали молодые побеги лещины. Порывы ветра пробирали насквозь, но все же в воздухе уже пахло близкой весной.

Покачиваясь в седле, Жаспар размышлял о предстоящей встрече с председателем Высшего суда. Он имел репутацию человека резкого, хорошо осознающего масштабы своей власти, которому не понравится, если Париж начнет диктовать ему свою волю. Главная трудность будет заключаться в необходимости убедить его, что решения принимает лишь он один, эти решения превосходны и, кстати, с ними совпадают пожелания Королевского совета… Хотелось бы знать, как справятся с этой задачей шесть других судей-инспекторов, которые назначены в провинции. Им также придется представлять свои доклады на рассмотрение Высших судов региона.