МЖ-2. Роман о чиновничьем беспределе - Алексей Колышевский

Для ловли жертв нимосторовцы придумали целую систему ловушек. Человек шел по коридору, скажем, восьмого этажа, наступал на тщательно замаскированную картоном пустоту в перекрытии и летел вниз, иногда пролетая несколько этажей и, естественно, разбиваясь насмерть. Иногда на дне ловушки жертву ожидали остро отточенные прутья арматуры. Иногда человек с головой уходил в ледяную воду подвала и в ней тонул. Фантазия мерзавцев била ключом. У Лоры же был в заводе обычай всякий раз перед тем, как идти ко сну, мочиться на распятие. Остальные члены секты совершали над христианскими святынями еще более мерзкие надругательства.

Помимо бомжей жертвами Нимостора становились и далеко не маргинальные граждане. В основном это были вездесущие подростки, чье любопытство заводило их в заброшенные чертоги, а воображение рисовало картины в стиле фэнтези. Все фантазии воплощались в сущий кошмар и заканчивались в лапах вовсе не книжных злодеев, настоящих демонов во плоти. Подростков насиловали, издевались, мучили и убивали. Достаточно быстро Нимостор стал зарабатывать на продаже человеческих органов. Лора лично придумала этот бизнес, выйдя на заинтересованных спекулянтов из Прибалтики. Таким образом, днем она была добропорядочной студенткой, вечером занималась бизнесом, торгуясь из-за стоимости почки или спинного мозга, а по ночам превращалась в королеву ада, в наложницу дьявола!

Весь этот кошмар длился почти полтора года. Полтора года! За это время больше двухсот человек были пожертвованы Нимостором статуе деревянного козла. По многим из пропавших милицией были заведены розыскные дела, и хотя милиция в середине девяностых работала не так чтобы очень хорошо, а розыскные дела, как известно, вообще малоперспективны, все же довольно быстро стало милиционерам понятно, что эпицентром всех этих исчезновений является больница. Несколько раз в больнице проводились внезапные рейды, но, кроме вездесущих бомжей и трупов животных разной степени разложения, ничего не обнаружили. Нимостор хорошо прятался. Вход в тоннель было непросто найти человеку непосвященному, и всякий раз милиционеры, проходя мимо самой обычной кирпичной стенки, не подозревали, что за ней начинается спуск в обитель зла: шесть лестничных маршей, три этажа – и вот оно, убежище секты Нимостор. Можно судить о размере больницы только по этому факту: полтораста человек в состоянии были спрятаться в ее недрах бесследно!

Но всему на свете приходит конец. Даже злу, когда оно столь нагло заявляет о себе, столь откровенно выпячивает свое существование. Нимостор накрыли, и сделал это отец Лоры, сам того не желая. Дочь все реже стала появляться дома, а отец все чаще стал сомневаться в существовании больной подруги и, будучи человеком недоверчивым, вдруг втемяшил себе в голову, что дочь его, должно быть, связалась с каким-нибудь парнем и не хочет до поры до времени эту связь открывать им, своим родителям. Ефима Самойловича такое предположение озадачило и даже испугало. Он давно присмотрел Лоре партию – сына одного весьма состоятельного израильского бизнесмена, своего партнера, и мечтал объединить этой свадьбой капиталы, распорядившись своей младшей дочерью как самым своим выгодным активом. Связь с нищебродом и возможная беременность дочери не входила в планы Масионжика, поэтому он поступил сообразно своему характеру: ни в какие душеспасительные разговоры с Лорой вступать до поры до времени не стал, а нанял частного детектива – неприметного мужичка из бывших сотрудников седьмого управления КГБ – профессионального «топтуна». Ну, тот и «натоптал»…

Услышанное повергло Масионжика в состояние глубочайшего нервного припадка. Он чуть было не получил инфаркт и с трудом оправился от услышанного. Его Лорочка, его цветочек торгует органами! Ходит спать в какую-то заброшенную больницу! Она преступница! Нет, нет, нет! Этого не может быть! С этим немедленно нужно покончить раз и навсегда!

Подкараулив ее после занятий, отец забрал Лору домой, но тем же вечером она сбежала. В университете с тех пор больше не появлялась, и Масионжик устроил возле больницы засаду из сотрудников своей охраны. Наутро засаду из четверых человек обнаружить не удалось. Словно сгинули бесследно. Ночью их заживо сожгли в подземных печах под заунывное пение сатанинских гимнов: больница оборонялась, хотя Лора и понимала, что находиться здесь для секты равносильно самоубийству. Рано или поздно за всеми ними должны были прийти, и на совете секты решено было на время разойтись, искать новое пристанище. Лора никому не сказала, что весь сыр-бор начался из-за нее. Не сказала, потому что хорошо знала характер и нравы своих «братьев». Те могли забыть о ее прошлых заслугах, и тогда – следом за всеми этими несчастными в печь, вперед головой. Решение разойтись показалось нимосторовцам своевременным, но… В тот момент, когда оно прозвучало под сводами тоннеля, больница уже была окружена коптевской братвой, переодетой в милицейскую форму. Предшествовал этой операции визит Масионжика к Коваленко, бывшему тогда в звании полковника и начальника РУВД.

Они именно тогда и познакомились, и Масионжик свой первый визит облагородил толстой пачкой баксов и отчаянной просьбой спасти заблудшую дочь. Коваленко, на чьей территории находилась проклятая больница, о многих связанных с ней дурных чудесах было известно, вот только руки у него, как и у любого бюрократа, были связаны. Хотя чесались у Коваленко руки разделаться со всеми этими «жильцами» – ловцами и мучителями кошек и собак. Первое заявление на Нимостор принесла некая старушка, чье имя теперь кануло в омут истории. В заявлении она, как могла, описала странных людей, похитивших и убивших, как она уверяла, ее рыжего кота. Имя кота в истории осталось – Коваленко помнил, что кота звали почему-то Анатоль. В милиции над старушкой посмеялись, а спустя два дня ее нашли в окрестностях больницы, в парке, в виде чучела: кто-то выпотрошил ее, набил травой и всяким мусором и заштопал сапожной иглой. На лбу старушки была нарисована пентаграмма, и убитая была подвешена за ноги к толстому суку дерева.

– Ни хуя себе Буратино, – произнес тогда потрясенный картиной Коваленко и с тех пор стал интересоваться деятельностью Нимостора лично.

Но что он мог? Назначить следствие, которое и так было назначено и вяло протекало ввиду отсутствия свидетелей и охотников с ним, то есть со следствием, сотрудничать? Здесь был тот известный всем случай, когда вина негодяев не требует доказательств, но для того, чтобы засадить их за решетку, необходима колоссальная работа с внедрением агентуры в преступную среду. А о том, чтобы внедрить сотрудника в Нимостор, нечего было и думать. Его там враз раскусили бы. Да и найти человека, который добровольно согласится стать сатанистом, пусть даже это его служебный долг, – дело неслыханное. Поэтому, выражаясь фигурально, в голове у Коваленко начал зреть и наливаться соком плод некой мысли, который к визиту отца Лоры полностью созрел и готов был упасть с ветки.

– Вы себе представляете, в какой компании ваша доченька оказалась? – грозно спросил Коваленко у прибитого горем папаши, и тот лишь подавленно кивнул в ответ. – А у меня есть сведения, что она там у них за главную. Вроде пчелиной матки, – зло усмехнулся Коваленко. – Это шайка убийц и маньяков, там каждому вышку надо давать.

– Что же делать? – жалобно спросил Масионжик, исподлобья поглядывая на полковника.

– Что делать? Кончать с этим надо. Раз и навсегда. Вы готовы оплатить операцию по зачистке больницы от криминального элемента? По сути это будет операция по спасению вашей дочери, которую якобы все это время удерживали в заложницах. Так надо, чтобы потом ни у кого вопросов не возникло, понимаете?

– Готов! – с готовностью выпалил Масионжик.

– Только учтите, – жестко принялся говорить Коваленко, – милицию тут задействовать нельзя. Официально это сделать почти невозможно. Потребуется куча бумаг, проверок, уйма времени на все это, а за это время они еще десятка два человек на тот свет отправят. Будем решать через братву. С этими проще. Во-первых, вы им заплатите, а братва это любит, во-вторых, все бандиты люди очень набожные, а мои коптевские, так те вообще народ верующий, православный, крещеный. Церкви строят. Скажу им, что надо за веру выступить, упырей покрошить, они все сделают в лучшем виде. А деньги нужны на то, чтобы их переодеть в милицейскую форму, вооружить и сделать все так, чтобы это выглядело как межведомственная засекреченная милицейская операция. Иначе, как только мы начнем, сразу же куча настоящих ментов прилетит и такое начнется, что лучше себе и не представлять. Фото дочки при вас? Это так, чтобы не ошибиться и живой ее оттуда вызволить.

Сказано – сделано. Спустя сутки после того разговора, в полночь одного из дней середины ноября 1996 года, к заброшенной больнице подъехали шесть автобусов «Икарус», откуда высыпало около двухсот здоровенных мужиков в форме ОМОНа, в масках и вооруженные до зубов: помимо автоматов у каждого имелись противотанковые гранаты, отряд сопровождало более десятка овчарок. Командовал всеми полковник, также одетый в камуфляж. По его команде прибывшие разбились на две большие группы: одни окружили территорию плотным кольцом, другие пошли на штурм, оказавшийся настоящей зачисткой. Братва расстреливала всех без разбора, а Коваленко с фотографией в руке и «стечкиным» с примотанным к нему фонариком в другой шел впереди и напряженно всматривался в искаженные лица бродяг, выхваченные из ночи лучом фонарика. Одного из бродяг, умолявшего его не убивать, Коваленко внимательно выслушал и убедился в том, что этот доходяга знает, как попасть в тоннель.