Чайки за кормой (сборник) - Сергей Шапурко

Намечались зарубежные гастроли. Весь коллектив цирка будоражило и трясло – в эту очень выгодную зарубежную командировку поедут только члены партии. Еще не охваченные решили тут же пополнить ряды КПСС.

У клоуна Кеши приводов в милицию не было, на оккупированных территориях он не проживал, в плену не был, родственников-антисоветчиков не имел, и поэтому вопрос о его вступлении решился быстро и положительно.

Если бы только знал Иннокентий Сидорович какую яму он себе выкопал!

Через пару месяцев после возвращения из-за рубежа, на экстренном партийном бюро Кеша был избран освобожденным секретарем цирковой ячейки – в советской политике подули свежие ветры: дорогу давали молодым. Дальнейшая карьера бывшего клоуна напоминала полет ракеты. Для быстрого взлета было много предпосылок. Это и пригодившееся умение строить отношения со зрительным залом, и сценическое обаяние. Да и известность, и узнаваемость были не на последнем месте.

Через пять лет Иннокентий Сидорович уже работал в Московском горкоме партии. А еще через пять – в аппарате Центрального комитета КПСС на должности помощника. Вот после этого самого большого своего повышения и произошла с ним история, сильно повлиявшая на его дальнейшее продвижение.

В начале осени компания высокопоставленных партийных чиновников совершила выезд в один из отдаленных районов Западной Сибири. Местные партийцы организовали для столичных собратьев рыбалку. Вывезли ЦКовцев на небольшой остров, омываемый мощными потоками могучей сибирской реки, снабдили орудиями лова, наживкой и горячительными напитками. Клевало так, что москвичи позабывали обо всем на свете.

Уловившись рыбы и упившись водки, партработники вызвали по рации катер и отбыли в поселок. Перемогин в этот момент справлял за деревьями нужду и отъезд товарищей пропустил.

В те времена Кеша был еще слабой фигурой в аппаратной расстановке ЦК. Слабой и незаметной. По этой причине его отсутствие обнаружилось только через три дня в Москве. В медвежий сибирский край полетели телеграммы-молнии. Но они не доходили до адресатов – почта была закрыта в связи с открытием сезона охоты.

Тем временем окруженному со всех сторон водой Перемогину необходимо было как-то обустраиваться. Добраться до берега он не мог, так как не умел плавать. Но если бы и умел, то все равно шансов спастись было бы мало – быстрое течение и острые подводные камни были труднопреодолимым препятствием.

Из сухих веток и хвойных лап он соорудил себе шалаш. Склеив линзы стекол очков еловым клеем, он набрал внутрь воды и с помощью получившегося увеличительного стекла добыл огонь. Из брошенных мотков лески он сплел сеть, которую использовал для добычи рыбы.

Когда через две недели его нашли сплавщики леса, Иннокентий Сидорович Перемогин находился при здравом рассудке и во вполне удовлетворительном состоянии, если не считать того, что из одежды на нем был только небольшой, прикрепленный на веревочке, пакет, в котором хранился партийный билет. Остальную одежду у него утащили бобры для своих нужд.

Доказав себе и миру, что настоящий партийный работник сможет выжить в любой неблагоприятной обстановке, товарищ Перемогин приобрел непререкаемый авторитет в партийных кругах. К минусам можно было отнести только появление клички «товарищ Крузо».

После звонка с юга у Перемогина появилось неожиданно много дел. Доселе изнывающий от безделья ответственный товарищ теперь, рискуя сломать указательный палец, безостановочно накручивал телефонный диск.

Первым делом предстояло узнать, где находится эта Жаловка. Затем необходимо было заказать билет, под каким-нибудь предлогом вытребовать командировку, получить суточные, что-нибудь соврать дома и как можно быстрее выехать на встречу с упавшими с неба деньгами. И все это надо было проделать с кислым лицом, скрывая счастливый блеск глаз.

Переломные эпохи всегда предоставляют шансы наиболее страждущим и понятливым гражданам в их стремлении ухватить птицу удачи за ее пушистый хвост. Остальные твердолобые носятся с какими-то, от руки написанными, плакатами и требуют перемен. «Голодать будем, а надоевший порядок вещей изменим», – кричат вторые, в то время как первые под шумок шустренько прибирают к рукам оставшуюся без надзора государственную собственность.

Товарищ Крузо всей душой и телом рвался в ряды первых, но все еще оставался вторым. И только после сегодняшнего звонка ощутил, как жаркое дыхание удачи раскаляет его затылок. В мозгу пульсировало: «Выложилось!»

Глава 11

Товарищ, не подскажете, где здесь райком партии? – трубным голосом спросил Красносеев проходящего мимо мужчину, имеющего явно пролетарскую внешность. При этом, чтобы гарантированно получить ответ, он плотно обхватил своей рукой локоть работяги.

– Да пошел ты со своими коммуняками! – неожиданно рявкнул пролетарий и при этом так сильно пихнул второго секретаря, что тот не устоял на ногах и упал на пыльный тротуар.

– Ишь, распустились трудящиеся! Ничего, мы у милиционера спросим, – проворчал, поднимаясь, Красносеев.

– Владленушка, а зачем нам райком партийный? – предчувствуя что-то нехорошее, спросил Потапыч.

– Как зачем?! Руководящий работник к нам сюда должен приехать. Ему надо передать деньг… документы.

– Как?! А путешествие? Ты же говорил, что в Москву поедем! Как же так?! – слова вываливались из трясущихся губ старика, и упреки пощечинами били Красносеева.

– Ну, говорил… Ну, и что? Теперь ехать не надо. Далась тебе эта Москва! Что ты там забыл?!

– Дело в следующем: забыть я там ничего не мог, поскольку я там даже еще не был. Вот. Но очень уж я на эту поездку надеялся. Очень.

– И почему это?

Потапыч зарделся, как девица на первом свидании, и тихо сказал:

– Ленина хотел посмотреть. Вот.

– Уж извини, сорвал тебе экскурсию! Как-нибудь в следующий раз, – резко проговорил Красносеев и поспешил к стоящему невдалеке сотруднику милиции.

– Товарищ сержант, я – второй секретарь Прибреженского горкома партии. Подскажите, как пройти в райком.

Милиционер, услышав должность Красносеева, по привычке взял под козырек и стал подробно объяснять дорогу.

Но к тому сзади подкрался не удовлетворенный складывающимся порядком вещей Матюков и громко крикнул:

– У него в чемодане бомба! Щас взорвется! Ложись!

Эффекта крик не произвел: милиционер в означенное в военном билете время прошел Афган, а Красносеев просто не успел испугаться.

Учитывая новые обстоятельства, страж порядка нахмурился и с леденящей вежливостью попросил Владлена Борисовича предъявить документы.

Второй секретарь натянуто улыбнулся и стал подозрительно суетиться. Он вначале поставил портфель на тротуар и полез во внутренний карман за паспортом. Затем, словно опомнившись, он схватил свой багаж и стал перекладывать его из руки в руку. Вслед за этим, чувствуя всевозрастающую подозрительность милиционера, Красносеев зажал портфель между ног, достал из кармана документ и протянул его служителю порядка.

Тот паспорт взял и спросил, указывая на поклажу:

– А там у вас что?

Красносеев глупо улыбнулся и попытался прикрыть руками чемодан, как обычно прикрывают библейские места футболисты, стоящие в «стенке» при пробитии штрафного.

Сержант нахмурился и уже грубо спросил:

– Там что?

Владлен Борисович затрясся всем телом, отчего портфель выскользнул и гулко стукнулся о тротуар. От падения слабый замок открылся, и пачки долларов озарил яркий солнечный свет. Одновременно с этим раздались три звука, следующие один за другим. Первым вскрикнул милиционер, которого даже суровая профессия и боевое прошлое не приучили к спокойному восприятию больших денежных сумм. Потом послышался сдавленный возглас, характерный для игроков, сорвавших крупный банк. Он принадлежал Потапычу. Последним шел звук, издаваемый тупым предметом при соприкосновении с черепной костью.

Красносеев словно во сне наблюдал, как у милиционера подкосились ноги, и он стал медленно оседать на тротуар. За ним вырисовывалась во всей своей беспощадной простоте уже статичная фигура Потапыча, держащего в руке маузер. Поскольку выстрела слышно не было, можно было смело предположить, что в данном случае огнестрельное оружие использовалось коварным стариком как холодное.

– Ты зачем это? – тихо спросил Красносеев.

Он присел на корточки и положил рассыпавшиеся доллары назад в портфель.

– Повязали бы.

– А то, что бомба, зачем кричал?

– В Москву хочется.

– Так при чем же здесь Москва?!

– Дело в следующем: мы теперь тут такого натворили, что оставаться здесь никак нельзя. Надо ехать. Ленина посмотрим. Всю жизнь мечтал.

– Троцкист!!! Антисоветчик!!! – кричал Красносеев, выуживая из своего лексикона самые обидные слова.

Вылив экспрессию на седую голову бывшего сторожа, он вполне пришел в себя. Подхватив портфель, второй секретарь, ускоряя шаг, скрылся за углом ближайшего дома. Потапыч последовал за ним.