Непростая история - Константин Лапин

— Георгий Николаевич, что с лесом делать будем? — Он тяжело опустился на стул. — Опять не подвезли досок.

Уже с порога поняв, зачем его вызвали, хитрец решил «забежать вперед»: для подмостей требовался дефицитный лес.

— Лес дадим, вчера на базу прибыл целый вагон, — успокоил его Красовский. — Я думаю, Василий Федотыч, для пробы изготовишь три-четыре стола, не больше. — Это была хитрость: столько опытных образцов и требовалось сделать.

— Что ж это получается, товарищи начальники? А еще на семинаре по марксизму учат: история вспять не идет!

— Что-то больно хитро, Василий Федотыч, не понять.

— Ничего хитрого, Георгий Николаевич, проще пареной репы. Судите сами: вот они, — старик кивнул на Кирилла, — еще под стол пешком ходили, когда мои каменщики- мостились на деревянных козлах. Козлы ломались, их заменили железными. А теперь снова-здорово в деревянный век вертаемся.

- Зови, как хошь, а нам сподручнее, — подал голос Петрухин.

— А перерасход леса на кого писать — на молодого человека аль на тебя?.. Обратно возьмем, — прораб перешел на трагический шепот, — кто под суд пойдет, если что? — Он заметил, что начальник повесил трубку телефона. — Афанасий Петрович, заездили меня трестовские делопуты, еж их ешь!

— А меня, думаешь, не заездили? Опять на совещание вызывают... Ты уж сам решай, Георгий Николаевич.

— Уже решили. Значит, так и запишем, Василий Федотыч: изготовить четыре стола на пробу! — заключил Красовский.

— У меня гулящих плотников нет, все делом заняты, — продолжал ворчать прораб. — Конечно, если прикажете снять с оконных коробок, без которых и так зарез;..

— Нет, с окон не снимайте. Бригада Орлова чем занята?

Зоркий глаз прораба разглядел в окно, что по обрезу стены, на высоте четвертого этажа, идет, словно прогуливаясь, такелажник в полосатой тельняшке.

— Ну, что мне с ним делать, с Филимоновым этим? — печально спросил старик. — Гуляет, как на бульваре, деревня чертова!

Взглянув в окно, инженер склонился к микрофону:

— Филимонов, это вы там разгуливаете? Немедленно сойдите со стены, Филимонов! В последний раз предупреждаю!

Фигурка на стене остановилась: такелажник повернул голову к репродуктору, видно недоумевая, как его разглядел невидимый инженер, и исчез, спрыгнув на перекрытие.

Выключив микрофон, Красовский деловито осведомился:

— В субботу испытываем подмости?

Момент был выбран верно: прораб уже сдавался.

- Денька три нужно, раньше не управиться.

— Хорошо. — Инженер сделал пометку в откидном календаре. — Чертеж возьмете?

- Чего я в ем не видел? Аль не знаю, как узлы вязать? Высота известная, метр с четверть, длина — чтобы три штуки в секции уставились... Пусть глядят в святцы те, у кого башка не варит, а я своей пока в футбол играть не собираюсь...

Ай да Драгин, беглого взгляда на чертеж ему было достаточно, чтобы запомнить основные размеры конструкции! Кирилл уже знал, что прораб, с виду так небрежно относившийся к чертежам, дома по ночам внимательно изучает их, запоминая все наизусть. А память у него была цепкая: он держал в голове не только все промеры и расчеты, но знал по имени-отчеству всех каменщиков и плотников, переходивших за ним со стройки на стройку. Да что фамилия — он не забывал спросить у рабочего, о чем пишет родня из-под Смоленска или из Пензы о видах на урожай, гулял на свадьбах своих орлов-строителей, был крестным доброй полусотни ребят.

Испытание столов-подмостей происходило в бригаде Петрухина. Крановщица Полина Глушко подняла на перекрытие третьего этажа подмости из свежепахнущих сосной досок, с помощью такелажника установила их в ряд. Каменщики повели кладку. Подмости были как подмости, работа шла обычным порядком.

Для пробы поставили одни подмости на другие; каменщик свободно доставал до верха перекрытия.

— Не придется, Николай Матвеевич, кухню разорять? — спросил бригадира кто-то из инженеров.

— Кухонный стол что, взял под мышку и понес, — вмешался Драгин. — А с этой кобылой не очень поворочаешься! Кран станет — беда!

— У вас, товарищ Драгин, кран скорее откажет, чем у нас! — крикнул сверху бравый такелажник в тельняшке; до стройки он работал в Московском речном порту, считался артистом своего дела и не любил, когда зря хаяли механизаторов.

Прораб поднял голову.

— А ты помолчи, Филимонов, пока не спрашивают. И слазь со стены, слазь! Разобьешься — тебе ничего, а мне отвечать!

И все же у старика было хорошее настроение. Опуская один из столов на перекрытие, крановщица, прозевав сигнал такелажника, ударила подмостями об угол каменной кладки; боковая распорка перекосилась. Повреждение не смутило Драгина.

— Эта бяда еще не бяда, товарищ техник! — Прораб впервые назвал Кирилла по должности. — Бяда, когда в котелке бурда, а у тебя он, кажись, варит. Набьем железные уголки — и вся недолга. — Со стороны скупого на похвалу Драгина это было признание.

К концу испытаний пришел Николай Проценко, чья бригада соревновалась с петрухинской.

— Все Петрухину да Петрухину! — заворчал он, увидя подмости. — Создают человеку условия — вот он и дает процент!

— Поперед батьки в пекло не суйся! — одернул его прораб. — Выработай, сколько Петрухин, дубовые столы закажу, не то что. — А Кириллу сказал: — Пятнадцать человек, считаю, высвободятся с подмащивания по бригадам. Ня зря, ня зря, значит, на кран лазил, высмотрел кое-что. Как в песне поется: «Мне сверху видно все...» — И тут же, без перехода, накинулся на молодого человека: — Какого рожна вы, начальник, дали заявку только на четыре стола? Жди теперь, когда остальные будут...

Драгин сам отнес главному инженеру объекта заявку на серийное изготовление «столов-подмостей техника Малышева», как они стали отныне именоваться. Для Кирилла это было дороже благодарности в приказе по тресту, которую ему объявили, дороже заметки Павла Ивановича в «Голосе строителя», сообщавшей о ценной инициативе молодого специалиста, даже дороже премии, полученной им в конце месяца за экономию.

Столы-подмости, конечно, не бог весть какая придумка, но не с них ли началась известность Кирилла. Вот он идет по площадке, девушки-штукатурщицы несут носилки с раствором.

— Товарищ Малышев, придумай носилки, чтобы сами нас несли! — кричит девушка побойчее.

Откуда они знают, что он занимается придумыванием чего-то?.. За молодого человека отвечает Драгин, который в таких случаях непонятным образом тут как тут.

— Во-во, придумай им носилки, чтобы сами бежали, а они только зряплату получали да жрали... — Девушки, подхватив носилки, убегают под дружный хохот рабочих у растворомешалки. — Двигатели в две кошачьи силы! — ворчит им вслед прораб: как старый капитан, не терпящий женщин на корабле, он до сих пор не может привыкнуть к девчатам на стройке.

Даже басня Кирилла «Про одного прораба, что выражался неслабо», опубликованная в «Голосе строителя», не испортила их отношений. Наиболее удачные строки из нее к случаю и без случая цитировались на площадке. Передавали, что начальник главка, приехав как-то на объект, приветствовал прораба словами: «Если Драгин на дороге, уносите, братцы, ноги!»

После опубликования басни автор вначале сворачивал в сторону, завидя впереди длинную фигуру прораба. Но от Драгина не так просто спрятаться, однажды он настиг Кирилла.

— Что это вы вроде бегать от меня стали, молодой человек? Издаля еще вас вижу, а вблизи — никогда. Хочу просить вас стишки переписать, дома показать охота...

— Значит, не сердитесь, Василий Федотович? — У Кирилла отлегло от сердца.

— Ах, молодой человек, молодой человек, быль молодцу не укор! Поработаете с мое — сами поймете: прораб без крепких слов — что печь без сухих дров: не жарит и не варит... Так напишете мне насчет лифтов этих? Хорошо сочинили, в точку!

— Лифтов? — не понял Кирилл. — Каких лифтов?

Хитро осклабившись, прораб погрозил костистым пальцем.

— Будто уж не знаем, кто у нас сочинитель! Здорово вы написали про то, как жили-были дед да баба на тридцатом этаже и как лифт работал слабо, так что оба померли уже... В точку!

Ну и дела, ему уже приписывают чужие стихи!

Кириллу передавали, что его стихотворный призыв, напечатанный на первой странице многотиражки: «Петрухина бригада работает что надо, дает 107 процентов. Вы слышите, Проценко?» — дошел до сердца молодого бригадира. На первой же производственной летучке Проценко, разволновавшись, поклялся «утереть нос» петрухинцам и работать так, чтоб и про его бригаду «песни складывали».

Инженер по безопасности работ с весьма не подходящей к его должности фамилией Беда до тех пор не отставал от Кирилла, пока тот не сочинил и для него несколько стихотворных плакатов: «Не лазай по стене, парнишка! Ты человек, а не мартышка!», «Не стойте под подъемным краном: расстаться с жизнью можно рано» и другое в том же духе.

С первого дня появления Кирилла на стройке его поражало беззаботное отношение иных рабочих к материалам и механизмам. Бывало, дома разобьешь окно или отлетит штукатурка на стене, мать печалится: предстоит непредвиденный расход. А здесь без конца били кирпич, сбрасывая его на землю, били стекла, только что вставленные в рамы. Маляры «крестили» стекла или рисовали на них рожи, чтобы остекленная рама была заметней. Как-то Кирилл сам вырезал из картона трафаретку, изображавшую карикатурно искаженное лицо с надписью поперек: «Не бей! Я стою 25 рублей». Кто-то в шутку сказал Жильцову, что рисовали карикатуру на него, и лишенный чувства юмора предпостройкома запретил ставить трафарет на стекла. Он любил серьезные плакаты, вроде того, что висел на экскаваторе Бориса Ковалева: «Если я час простоял без дела, зря истрачено 32 руб. 50 коп.».