Непростая история - Константин Лапин

— Купеческие замашки! — брезгливо буркнул Кирилл, замыкавший с другом шествие.

— А вот в этом ты ничего не понимаешь! — не согласился Лешка. — Это уже высший пилотаж! Клянусь, твой инженер начинает мне нравиться. А вот Лерку я бы на твоем месте не стал с ним знакомить...

Виктор Алексеевич был любезен до конца. Он отвез домой бесконечно довольную вечером Люду, потом на Ленинградском шоссе высадил чемпиона, долго тискавшего ему руку. Повернувшись к молча сидевшей сзади паре, спросил:

— А вас куда прикажете?

— К центру, если можно, — попросила Лера. — Я выйду у метро «Площадь Революции».

Она так и сказала: «я выйду», а не «мы выйдем»... Может быть, это была случайная оговорка? Или Лера умышленно хотела подчеркнуть, что они с Кириллом совсем не одно и то же?

Высадив молодых людей у метро, инженер улыбнулся.

— Счастливо оставаться, дети мои! С завтрашнего дня начинаю учиться плавать, Малышев. Впрочем, как видите, и нырять не пришлось на дно морское. — Подмигнув Кириллу, он отъехал.

Лера недоуменно смотрела вслед машине.

— Что он хотел сказать последней фразой?

— А вас это очень интересует? — Кирилл отлично понял намек Одинцова, обещавшего, правда, только в песне, отыскать и на дне морском полюбившуюся ему девушку. — Могу вас обрадовать: вы его тоже интересуете, и весьма.

Ее брови удивленно поднялись от такой дерзости.

— Тоже?.. Но я не Люда! И вообще я вас, Кирилл, не понимаю: давно ли вы сами расточали комплименты по его адресу?

Что он мог ответить ей? Давно ли Одинцов нравился ему самому, больше того, казался образцом для подражания? А вот сегодня на водной станции и за ужином не понравился. Хотя, если быть объективным, вел себя инженер безупречно. Но можно ли быть объективным, когда в груди шевелится ревность?

Кириллу вспомнилось, как только что в машине девушка, по сути дела, «продала» его. Он стал торопливо прощаться.

— Вы не проводите меня, Кирилл?

— Но вы же привыкли возвращаться домой одна.

— А может, именно сегодня я хочу, чтобы меня проводили...

С притворным неудовольствием пожав плечами, он вошел за Лерой в вестибюль метро. Сегодня он мог бы гордиться собой. Сколько раз он пытался проводить ее до дома, а она не разрешала. И стоило лишь раз проявить характер, как все изменилось. Так вот как нужно обращаться с девушками! Учтем на будущее.

— А вы, оказывается, можете быть другим, Кирилл! — сказала Лера, когда они спускались по лестнице эскалатора.

— Каким?

— Дерзким... даже грубым. Это вам не идет, кстати... Или вы просто решили поссориться со мной?

Слова о том, что они могут поссориться, напугали Кирилла.

— Если б вы знали, Лерочка, если бы вы ведали, над чем я сейчас тружусь! — Он закончил совсем не тем, чем хотел. Но какое все это имело значение, если он ехал ее провожать!

За окном замелькали желтые с разводами колонны станции «Комсомольская». Девушка поднялась.

— А может, Кирилл, вы вернетесь? — Она взглянула на часы. — Больше к центру поездов не будет.

— Плевать! Пройдусь пешком.

— Вот и пришло время узнать все: я живу за городом, в Подрезкове. Поэтому я не могу возвращаться домой поздно. И вам, Кирилл, не удастся проводить меня дальше вокзала.

— А это мы посмотрим! — воскликнул он запальчиво.

По расписанию выходило, что поезда в сторону Москвы еще будут, только Лера не помнила, все ли останавливаются на ее станции. Кирилла не интересовали такие мелочи. Не остановится — не надо, доберемся обратно другим транспортом.

В пустом вагоне он вслух восхищался россыпью огней за окном. Подумать только, как разросся город! Почти четверть часа едут, а все еще Москва... Лера равнодушно внимала его восторгам: ей уже приходилось слышать такое от своих случайных провожатых. Даже Егор Никитич лепетал что-то о подмосковных красотах. А ей и в окно смотреть неохота.

— Вам, Лера, надо переселяться в Москву! — не очень последовательно, но от души заявил вдруг Кирилл.

— Да? Оригинальная мысль. Я обещаю подумать об этом на досуге. — Она закрыла глаза.

Кирилл замолчал. Он смотрел, как в такт вагонным толчкам покачивается голова девушки. Дорого он дал бы, чтобы она могла не ездить вот так ночными поездами! О чем она думает сейчас? Может быть, вспоминает Одинцова. Он-то доставил бы ее на машине, в этом можно не сомневаться.

Лера не разрешила провожать ее до дому. Она живет далеко от станции, Кирилл может опоздать на поезд. Когда светлая фигурка стала таять во тьме, он, опомнившись, помчался за ней. Но раздался свисток приближающейся электрички, и он еще быстрее побежал обратно. Увы, на поезд он не успел.

Была еще одна электричка из Клина, самая последняя. Но Кирилл плохо посмотрел расписание: поезд промчался мимо дачной платформы, не замедляя хода. Вот и Леру не проводил и сам не уехал... Ужасно глупо!

Полночи Кирилл продремал на скамейке, дожидаясь первого утреннего поезда. Поначалу хотел идти пешком хотя бы до следующей станции, чтобы согреться, но стал накрапывать дождик, и он остался на спасительной платформе: здесь хоть навес.

Голубоватый туман поднимался над низиной, меж деревьями чернели дачи, все это было очень красиво, если б вконец продрогший юноша мог любоваться чем-либо. Худая белая коза с тянувшейся позади веревкой подошла к платформе, проблеяла жалобно и снова скрылась в тумане.

Бедная Лера, несладко ей, должно быть, живется! Свою героиню он сделает необеспеченной, оторвавшейся от семьи. Люди, среди которых она живет, не понимают ее запросов. Герой устраивает девушку к себе на стройку крановщицей — а может, в копировальное бюро? — и тут, занимаясь настоящим делом, она узнает настоящую любовь.

Единственное хорошее было в бессонной ночи на полустанке то, что он здорово продвинулся в разработке сюжета своей поэмы. Вещь стала казаться ему такой ясной, что хоть сию минуту садись и записывай.

Трубя под нос что-то призывное, что свидетельствовало о его хорошем настроении, Павел Иванович с маху подписал рабочие чертежи столов-подмостей, которые закончил, наконец, Кирилл.

— Берите, Кирилл Васильевич, Драгина за жабры, чтобы немедленно изготовил пробные образцы.

Когда главный инженер умчался к начальству, Одинцов прицелился в Кирилла свернутым в трубку чертежом.

— Убийца, вот кто вы! — сказал он молодому человеку. — Если помните, Малышев, я не вмешивался в эту возню со столами. Могу доложить, сколько бед вы причинили, точнее, можете причинить, если ваши столики-козлики приживутся. Во-первых, вы начали поход против конструкции, за которую один мой приятель рассчитывал получить премию. Во-вторых, вы заставляете меня вносить коррективы в готовую диссертацию — в ту главку, где я, не жалея слюней, славлю металлические подмости.

— ...а в-третьих, — прервал его Кирилл, — каменщики скажут спасибо.

— Ой ли! Хлебать щи деревянной ложкой, имея железную?

— Сборно-разборную? Такую, что и не собрать к обеду.

— И я предпочитаю деревянную ложку, — объявил своим скрипучим голосом Шитиков. — Особенно когда щи с убоиной.

Сделав вид, что ей нужен ножичек, Наденька незаметно подсунула Кириллу записку: «В.А. просто завидует вам, не обращайте на него внимания. Вы молодец!» Слова «завидует» и «молодец» были подчеркнуты дважды. Лишь Люда, тайком нюхавшая полуувядшие лепестки знаменитой розы, завернутые в папиросную бумагу, была, как всегда, на стороне Одинцова.

Старый прораб наотрез отказался смотреть чертежи:

— По мне и старые подмости хороши, еж вас ешь!

Тогда Кирилл, действуя через его голову, познакомил с чертежами бригадира Петрухина: идея конструкции, по сути дела, принадлежала тому. Каменщик был польщен, что его случайное замечание насчет кухонного стола не прошло бесследно. Поводив по ватману толстым волосатым пальцем, он одобрительно крякнул и направился с техником в контору.

Начальник строящегося объекта Егоров, плотный, крепко сколоченный мужчина, разговаривал по телефону со снабженцем.

— О фланцах ни слова, Пасько!.. Нет, нет, и слушать не хочу... Умри, но фланцы достань... Раньше не возвращайся!

Его помощник Красовский, всегда гладко выбритый, пахнущий одеколоном молодой человек, на замшевой куртке которого синел ромбик университетского значка, заштриховывал очередной квадратик в генеральном плане организации работ, висевшем над его столом. Расцвеченный карандашами чертеж украшал довольно унылое помещение конторы.

Выслушав бригадира Петрухина, он включил микрофон, стоящий перед инженером на столе.

— Старшего прораба Драгина прошу зайти в контору!

Он дважды повторил призыв, и репродукторы разнесли его негромкий голос по строительной площадке. Не прошло и пяти минут, как в контору ввалился Драгин.

— Георгий Николаевич, что с лесом делать будем? — Он тяжело опустился на стул. — Опять не подвезли досок.

Уже с порога поняв, зачем его вызвали, хитрец решил «забежать вперед»: для подмостей требовался дефицитный лес.