Девушка у Орлиного перевала - Маргарет Роум

Она подняла голову с его груди, намереваясь прокричать, что никакая сила не заставит ее вернуться в дом одной и что она пойдет туда только вместе с ним. Но она взглянула в его залитое струями дождя лицо, и их взгляды встретились. Его черные волосы в беспорядке мокрыми кольцами падали на лоб; чтобы избавиться от капель дождя, запутавшихся в густых темных ресницах, ему пришлось энергично встряхнуть головой. Шум бури стих, когда она замерла, глядя на него, среди непроглядной тьмы. Неожиданно она почувствовала их близость его руки обвивали ее талию, ее ладони были так крепко прижаты к нему, что она ощущала биение его сердца.

В это мгновение, почувствовав ее близость, он тоже замер. Не обращая внимания на бурю, свирепствующую вокруг них, они смотрели друг на друга с опасливым, изучающим удивлением. Побуждаемая первобытной силой, она отдалась во власть чувственного волнения, охватившего ее. Подозрения и темные мысли забылись, и с невольным прозрением она осознала правду, которую долго гнала от себя: ее влекло к мужчине, которого она должна ненавидеть, мужчине, который и не скрывал своего презрения к ней!

Творившееся вокруг было отражением происходящего внутри нее, когда она, дрожа, стояла под его настороженным изучающим взглядом. Он всматривался сквозь темноту, пытаясь найти на лице подтверждение того, что поневоле выдавало ее гибкое тело. Она не уклонилась от его крепких объятий лишь тихонько вздохнула. Его чуткое ухо уловило этот звук, и с приглушенным стоном он дал волю своему нетерпению. Кончиками пальцев он приподнял ее подбородок и, не ожидая ответа, обрушил на нее град поцелуев, которые у нее не было желания отвергать.

Она никогда не испытывала подобного. Его первые поцелуи волновали и возбуждали ее и она пожалела о подозрениях, которые лежали между ними. Она отдалась чувству, влекущему к нему, и на орлиных крыльях взлетела на такие высоты, о которых не мечтала. Она ласково шептала его имя и гладила чуткими пальцами его черные спутанные волосы, когда очередной удар грома разорвал путы унаследованной от многих поколений предков страсти, не тронутой цивилизацией. Он еще сильнее обнял ее, его сильные руки укрывали ее, как крылья большой птицы, а дикие поцелуи были такими же волнующими, как у предков кельтов, когда те похищали у врагов их женщин, из мести, врожденной жестокости или привычки к острым ощущениям. Попав в водоворот его страсти, охваченная счастьем, Джорджина осознала, что ей грозит опасность утонуть в море бурных чувств, но была слишком переполнена ими, чтобы беспокоиться. Ее тело жаждало его прикосновений, она все крепче прижималась к исходящей от него силе, растворялась в его ласке, а ее губы с наслаждением и страстью отвечали на его поцелуи.

— Джина! — охрипшим голосом прошептал он на ухо сквозь волосы, затем, опалив ухо теплым дыханием, его губы, легко касаясь, передвинулись к щеке. Джина, любовь моя, ты так нужна мне!..

Пришло время одуматься, если бы она не потеряла голову, но с безрассудной непринужденностью она признала свое поражение тем неизъяснимым способом, свойственным только любящим женщинам, без слов, но с мольбой в глазах и томлением, источаемым всем телом. Рев бури вокруг них был подходящим аккомпанементом к неистовому взрыву страсти, которая держала их на своей волне. Капельки пота выступили на лбу у Лиана, а в его темных глазах отражались зигзаги молний. Затем, когда уже, казалось, их уносит за границы здравого рассудка, он неожиданно остановился. Она тихо запротестовала, когда его руки вокруг нее разомкнулись. Она потянулась за ним, когда он отстранился, и была поражена, когда, поставив ее на расстояние вытянутой руки от себя, он, твердо сжав челюсти, жестко посмотрел на нее.

— Лиан?.. — спросила она в замешательстве. Его лицо побледнело, а руки, недавно обнимавшие ее, невольно сжались на плечах, заставив почувствовать произошедшую перемену.

— Мы идем обратно в жилище, — сурово сказал он; холодность слов противоречила еще заметным в глазах следам страсти.

— Но почему, Лиан? — она не хотела спускаться с небес, покинув его объятья, даже на время короткого пути к дому.

— Потому что мы немедленно возвращаемся в Горный перевал.

Ее лишили права на возражение! Так недавно страстно целуемые губы изогнулись в недовольной гримасе, но ее извлекли из укрытия в сене и поставили лицом к лицу с разбушевавшейся стихией. Ей потребовались все силы, чтобы преодолеть путь к коттеджу. Даже при поддержке сильных рук, это короткое путешествие было настоящим кошмаром. Уходя, она оставила дверь домика открытой, и силой ветра их буквально внесло в кухню. Казалось, буря завыла от несправедливости, когда Лиан с усилием захлопнул дверь, отрезав шум снаружи от тишины темной неосвещенной комнаты.

Джорджина шагнула к нему, испытывая потребность в объятии, но он не ответил взаимностью, когда она обвила руками его шею и подставила губы для поцелуя. Казалось, прошла целая вечность, пока она, закрыв глаза, ждала, но к своему ужасу услышала, как он сухо сказал:

— Я возьму твой чемодан.

Джорджина залилась краской стыда, когда, открыв глаза, увидела его равнодушное, почти скучающее лицо. В ней не осталось больше гордости, и охрипшим от причиненной боли голосом она спросила:

— Лиан, я… больше не нужна тебе? С каменным лицом он нанес удар:

— И никогда не была нужна. Я провел эксперимент, и теперь, когда доказал то, что хотел, мне неинтересно!

Холод сжал ей сердце, но ей необходимо было заставить его продолжать. Проведя языком по неожиданно пересохшим губам, она попросила:

— Объясни, пожалуйста, боюсь, я не правильно поняла, Он пожал плечами и отступил назад, так что его голос раздался откуда-то из темноты.

— Я хотел узнать, действительно ли ты такая холодная и бесчувственная, как считает твой дядя.

Если он и услышал слабый стон боли, то ничем не выдал этого и спокойно продолжал рвать ее сердце на части:

— Вчера ты разыграла настоящий спектакль, притворившись мягкой и нежной, это была игра с целью заманить меня в ловушку. Я хотел узнать, есть ли на самом деле у тебя душа… подлинные чувства… или ты холодная и бесчувственная, как о тебе говорят.

Она закрыла глаза, чтобы переждать нахлынувшую боль. Стыд. Унижение. Он отплатил ей сполна за то, что она осмелилась обмануть его. Она не винила его, она осуждала себя за вызывающую жалость слабость. Она могла поклясться, что в этот раз его чувства были подлинными. Все произошло так быстро, что она с трудом могла поверить в его отказ.

Слезы залили ее лицо, и с рыданиями, которые он не мог не услышать, она с вызовом ответила: