Катастрофы в Черном море - Евгений Шнюков

Получа такое донесение парохода «Колхида», тотчас сделано от меня распоряжение о немедленном исправлении повреждений котла, нагрузке угольями и снабжении пресной водой, и командиру оного предписал следовать к укреплению Св. Духа для подания люгеру «Глубокий» помощи, и если он найдет, что люгер сам может дойти до Сухумского рейда, то обойти весь восточный берег и узнать, в каком положении находятся наши крейсера (т. е. корабли, занимающиеся крейсированием — Л. М.) и прочие суда, у сих берегов находящиеся, и о последствии мне доложить.

1 числа июня пароход в 9 часов вечера вышел в море по назначению и 2-го числа того же месяца в 7 часов пополудни прибыл на Сухумский рейд. Люгер «Глубокий» с фальшивым бушпритом и гиком имел другие повреждения по корпусу судна.

Июня 3-го числа я с фрегатом «Штандарт» вышел в море и 4-го числа в 11 часов вечера на высоте мыса Пицунды встретил люгер «Широкий», командир коего, лейтенант Храповицкий, донес мне, что он, следуя с люгером из Севастополя в Геленджик 31-го числа мая, встретил весьма крепкий от юга ветер, которым вырвало на люгере обухи с винтами и гаками у фока и грота-гординей вместе с сим и огоны около мачт, при падании реев переломило фока- и грота-реи, и имел другие повреждения в рангоуте, почему командиру оного предписал зайти в Пицунду и заменить из вырубленного там лесу поврежденный рангоут. А сам пошел в Сочи, куда прибыл июня 6-го числа, где нашел фрегат «Варна» и корвет «Месемврия» выброшенными на берег и совсем истребленными и остаток подводной части фрегата «Варна», сожженный черкесами, и еще 7 купеческих судов далеко выброшенными на берег, с погибшего фрегата и корвета никаких материалов и вещей, а равно и артиллерии не спасено, исключая несколько порубленного такелажа. Офицеры и команда совершенно лишились своего имущества и довольствовались от армейского ведомства. По приходе 8 числа к местечку Туапсе нашел транспорт «Ланжерон», выброшенный на берег, и пополам переломленный пароход «Язон», у самого берега затонувший тендер «Скорый», совершенно занесенный песком; тендер «Луч» был также отчасти занесен песком, наполнен водою и левой стороной лежал в море и потому неизвестно, в каком состоянии находилась сия сторона; бриг «Фемистокл» был выброшен около берега и стоял прямо по килю, который 9 числа июня в ночь сделавшимся от юго-юго-востока крепким ветром и волнением повалило на бок левой стороной в море. Хотя я и принимал к спасению означенных судов все меры, но оные остались без успеха и спасти их без помощи береговых средств невозможно. Вещи же с брига «Фемистокл», транспорта «Ланжерон», тендера «Луч» спасены, исключая артиллерию с последнего, который принужденным нашелся выбросить оную в море, с тендера же «Скорого», который выброшен у самой реки и занесен совершенно песком, ничего не спасено; с парохода «Язон» спасена одна только артиллерия. Офицеры и команда оных судов находятся в лагере и довольствуются от армейского ведомства, из низших чинов некоторые больны ушибами и глазами…».{139}

Если судить по приведенным документам, то лишь действия парохода «Колхида» могут быть подвергнуты критике — как не объясняй уход от аварийного люгера «Глубокий» неисправностями котла, нехваткой «угольев», факт этот выглядит весьма сомнительным с позиций морских традиций. Даже если он не мог взять люгер на буксир и задержать его дрейф, командир парохода должен был оставаться там до последней возможности — для спасения команды «Глубокого» при необходимости или даже просто для моральной его поддержки. Недаром контр-адмирал Захарьин распорядился срочно пополняться и отправляться обратно к Адлеру, на помощь люгеру, тем более что на ремонт и пополнение требовалось менее суток.

Наиболее полную картину событий у Туапсе и Сочи дают записки лейтенанта Н. Н. Сущева об укреплениях черноморской береговой линии, они опубликованы лет через десять после катастрофы, но записаны буквально по «горячим следам» ее, причем, со слов непосредственных очевидцев и участников спасения экипажей аварийных кораблей. Один из них, лейтенант И. И. Зеленой участвовал в высадке десанта в Сочи, Туапсе и Щапсухо, в дальнейшем он был редактором «Морского сборника»; второй — лейтенант Скоробогатый состоял при генерале Симборском, отряд которого стоял в укреплении Сочи.

Итак, выдержки из записок лейтенанта Н. Н. Сущева:

«Туапсе. По восточную сторону мыса Кодош, перед равниной, по которой течет река Туапсе, открываются далеко с моря, на высоком холме, каменные башни и блокгаузы Вельяминовского укрепления. До занятия это место было покрыто густым лесом и заселено черкесами. Теперь укрепление командует окрестностью, очищенной от лесов на два пушечных выстрела, но берег его совершенно открыт для морских ветров и занятие этого пункта напоминает событие печальное и страшное, последствием которого было разбитие 13 судов в одну ночь и гибель более 50 человек.

В мае 1838 г. по занятии местечка Туапсе начальник черноморской береговой линии генерал Раевский расположен был с действующим отрядом на правом берегу реки Туапсе. Перед лагерем на рейде стояла часть крейсирующей эскадры вместе с зафрахтованными и другими купеческими судами.

30 мая 13 судов покойно стояли на якорях, бриг «Фемистокл» — лучший ходок Черноморского флота, новые тендера «Луч» и «Скорый», пароход «Язон», заслуженный транспорт «Ланжерон» и еще 8 купеческих судов. В 2 часа пополудни 30 мая показалась зыбь от юго-запада и вслед за нею задул ЮЗ. Зная опасность стоянки у Туапсе при этом ветре, некоторые суда стали приготовляться к выходу в море, другие готовились выдержать его на якорях, но при самом начале принятия мер предосторожности, можно сказать, они уже сделались бесполезны, ибо ветер свежел с такою быстротою, что в 4 часа пополудни уже ревел шторм, и купеческие суда начали дрейфовать одно за другим. Видя опасное положение наших судов, генерал-майор Раевский растянул по берегу цепь для скорой помощи в случае несчастья и особенно беспокоился о том, чтобы не бросило какое-либо судно на черкесский берег по другую сторону реки Туапсе. Почему он приказал двум батальонам переправиться на другой берег реки и занять командующую устьем гору. Но невозможно было исполнить этого благоразумного распоряжения, река разлилась и быстро устремилась вверх против течения. Попытки переправиться выше устья стоили жизни отважнейшим, почему они и были оставлены до первой возможности. Вечером выкинуло на берег купеческие суда; команды их с большим трудом и опасностью спасались в чем были, потерю в людях имели они малую. Долго держались военные суда, но, наконец, вечером донесло на мель транспорт «Ланжерон». Он упал мачтами к берегу, что и послужило к счастливому спасению его экипажа. Каждый человек всходил на грот-марс и по грот-рее спускался на берег. Подобные переходы при жестком ветре и волнении, бившем транспорт о каменья, всякому спасавшему стоили почти жизни, однако ж все люди с «Ланжерона» спаслись и командир его лейтенант Моцениго спустился с грота-реи последним.

Не так счастливо отделался тендер «Скорый». Прибитый к берегу, он повалился палубой к морю, так что каждая волна всей своей силой обрушивалась на тендер и грозила гибелью целому экипажу. Но благодаря провидению, при спасении команды, сопряженной с чрезвычайными усилиями, утонул только один человек.

Тендер «Луч» и бриг «Фемистокл» имели несчастье попасть в устье реки Туапсе, где их бросило к черкесскому берегу. Тут-то экипажи этих судов, подверженные всей свирепости стихии, должны были вытерпеть еще и свирепость дикарей. Черкесы сделали засаду за выкинутым к ним барказом и под его защитой наносили матросам сильный вред. Несколько человек с брига и тендера пали от пуль и шашек черкесских. На противоположном берегу реки устроили батарею, которая защитила нескольких бедствующих моряков, но и тут еще черкесы отчаянно бросались на матросов наших и увлеченные хищничеством, кидались даже на бриг за добычей. Однако полдня 31 мая после многих неуспешных попыток удалось нашим войскам переправиться на противный берег реки. Тогда черкесы были прогнаны, гора, командующая устьем реки, занята и экипажам тендера «Луч» и брига «Фемистокл» подана немедленная помощь.

До сих пор я не сказал ничего о пароходе «Язон». Он тоже погиб, но не так, как погибли другие суда. Крушение его было страшное и потери тяжелые.

С наступлением бури пароход не поднимал якорей, но развел пары и надеялся таким образом устоять против шторма. Надежда на пособие паров была утешительна, но неверна: соединенное действие якорей и паров увеличило сопротивление парохода напору ветра и волн и вместе с тем увеличило силу напора штормовых валов, и всякий вал, который не мог поднять нос судна от тяжести цепей, вливался всей массою на пароход. Несмотря на пары и якоря, ветер сделал свое дело — пароход залило и бросило на мель. Он остановился на двух футах глубины в двадцати саженях от берега. Команда спасалась у мачт и целую ночь, темную и бурную, лепилась на вантах над бездною в ожидании лучших обстоятельств. И как ни худо было их положение, они все надеялись на спасение, и покойно, сколько можно быть покойным в подобном случае, теснились у мачт, ожидая утра, как вдруг, ужаснее шторма, налетает на пароход большое купеческое судно. Жестокий удар делает сильное потрясение и люди обрываются и погибают в бурунах. Один из них счастливо был выкинут на берег и от него-то узнали об участи язонцев. «Все было благополучно — сказал спасшийся матрос, — вдруг нашло судно — и все потонули».