Киоко. Милосердие солнца - Юлия Июльская

прошёл внутрь, прикрывая за собой дверь, как будто это давало хоть какой-то результат.

— И за это стоит благодарить тебя.

— Я ничего не сделал. — Он говорил без лукавства и скромности. Он правда так считал, Чо в этом не сомневалась.

— Ты сделал очень много. Но если хочешь, мы можем поговорить про обед, — улыбнулась она и потянулась за пиалой, запоздало осознав, что её служанка прихватила воду с собой.

Ёширо отметил это движение и тут же вытащил из рукава небольшую походную флягу.

— Я тут кое-что прихватил.

Чо с благодарностью приняла и сделала глоток. Внутри была не вода — какой-то холодный отвар из тех, что Ёширо любил готовить дома.

— Откуда? — Голос получился слишком восторженным, но с Ёширо было спокойно — здесь никто её не пристыдит. А самая большая заноза в заднице сейчас в другом городе. — Ты же не мог привезти из Хоно?

— Хотел бы я сказать, что прихватил немного с собой, но у меня не было для этого рук, — усмехнулся Ёширо. — Нет, всё гораздо проще. Многие травы и здесь прекрасно растут. А те, что не растут, я постарался описать во всех красках Киоко-хэике.

— Императрице? Серьёзно, ты попросил императрицу вырастить для своего чая пару кустов?

— Ей нужно было упражняться, она сама спросила, не нужно ли мне чего.

— И ты говоришь об этом так просто?

— Ну… Да. А почему тебя это так удивляет?

Чо замялась. Она и до этого редко общалась с императрицей, но после того, как они обосновались в Юномачи, она очень явно почувствовала грань — нет, даже пропасть — между их жизнями. Ей не было места среди остальных, пусть она и жила во дворце, пусть даже к ней приставили личную служанку. Киоко-хэика была почти божеством. Просить её вырастить чай? Просто немыслимо.

— Я думала, меня уже ничто в тебе не удивит, — призналась Чо, — но твоя непосредственность не перестаёт поражать.

— Непосредственность? — Он казался искренне удивлённым. — Мы с ней много времени провели бок о бок, она касалась моей ки, обращалась в меня, принимала советы. Я понимаю, что здесь она правительница, но это ведь не значит, что всё наше общение до перестало существовать.

— Не перестало, конечно, но…

— Но здесь о нём нужно забыть?

Как же это было сложно.

— Нет. Конечно нет. Просто Киоко-хэика — самый влиятельный человек в Шинджу.

— После сёгуна, — поправил Ёширо.

— Не здесь.

— Ты сказала: «…в Шинджу».

Чо вздохнула и молча сделала ещё один глоток. Лиса невозможно было переспорить.

— Ах да, — спохватился он, — немного еды, чтобы ты дожила до вечера. — Ёширо вытащил из рукава свёрток, развернул ткань и протянул Чо несколько моти.

Чо улыбнулась:

— С чем сегодня? — Она приняла рисовое лакомство и откусила. В её детстве, да и в деревне шиноби, большую часть времени моти были без начинки. Тесто приятно потянулось — во дворце были изумительные повара, — и она почувствовала вкус анко. Глаза сами собой прикрылись от наслаждения. — М-м-м…

— Я знал, что тебе понравится. — Ёширо уложил платок с остальными моти ей на колени. — Здесь всё готовят не так, как в Шику. Очень мало специй, даже на рынке их почти нет. Не знаешь почему?

Чо только пожала плечами. Сейчас ей было абсолютно всё равно. Её рот был занят тем, что испытывал блаженство, и прерываться на разговор, чтобы испортить это, она не собиралась.

— Понял. — В голосе Ёширо звучала улыбка. И пока Чо не доела все моти до единого, он не проронил больше ни слова.

* * *

Иоши потёр переносицу и, тяжело вздохнув, откинулся назад, ища опору в стене. Напряжённые плечи тут же отозвались болью: похоже, он просидел так слишком долго.

— Нэо, — позвал он тихо, и юный самурай — младше него самого по меньшей мере на три года — встрепенулся, вытянулся и поклонился, готовый к исполнению приказа.

— Да, Первейший.

— Если Кунайо-доно придёт, сообщи ему, что я ненадолго ушёл в сад и скоро вернусь.

На мгновение тот замешкался, но всё же поклонился вновь, принимая поручение. Первое время во дворце ни Иоши, ни Киоко не давали прохода. Куда бы они ни пошли, за ними тут же увязывались стражники и служанки. Мягкие просьбы прекратить это привели лишь к тому, что они научились сопровождать императора с императрицей скрытно. Тогда Иоши отдал приказ Кунайо-доно — и тот всё же положил конец этому безумию.

Стоило выйти из павильона, как свежий ветер ударил в лицо и снёс все мысли, оставив только желание поёжиться. Не поддаваясь ему, Иоши отправился к школе. Там, у входа в додзё, упражнялся мальчишка. С резкими выдохами он неумело рубил боккэном воздух и то и дело заваливался вперёд, сбивая баланс тела.

— Спокойнее, — улыбнулся Иоши, тихо подойдя к ученику.

— П-п-первейший! — Тот тут же опустился на колени и припал лбом к земле.

Иоши поднял выпавший из руки боккэн и протянул мальчику:

— Как тебя звать?

— Рэн, — донеслось глухо.

— Вставай, Рэн, — усмехнулся Иоши.

Мальчик послушно вскочил на ноги и большими выпученными глазами посмотрел на него.

— Когда бьёшь — не подавай всё тело вперёд, чувствуй ногами землю. Всей стопой, каждым пальцем твёрдо цепляйся за опору.

Он согнул колени и показал как. Затем качнул телом, делая замах.

— Видишь? Ноги остаются на месте. Неподвижны. Сначала мы учимся стоять — и лишь потом двигаться.

Он протянул ему боккэн, и мальчик, взяв его дрожащими руками, повторил стойку. Замахнулся, ударил. В этот раз ноги твёрдо стояли на земле, сохраняя устойчивость всего тела.

— Быстро схватываешь! — подметил Иоши, внезапно почувствовав гордость за это небольшое достижение юного самурая. — Такими стараниями из тебя очень быстро вырастет хороший воин.

— Вы правда так считаете? — Глаза мальчика вдруг остекленели, а нижняя губа дрогнула.

— Правда. А теперь принеси-ка мне набор точильных камней, хочу привести в порядок свои дайсё.

Глаза тут же высохли и округлились ещё больше.

— Сами?

— Конечно. Воин обязан уметь ухаживать за своим оружием.

— Но вы же…

— Император? — Иоши улыбнулся. — И какой же я буду правитель, если даже с заточкой катаны не совладаю?

Мальчик открыл рот. Затем закрыл. В его глазах читались попытки осмысления, но, судя по всему, новое знание никак не укладывалось в голове.

— Так что, принесёшь мне камни? — мягко спросил Иоши.

— А?.. Да, конечно! — Он бросился прочь, забыв поклониться, и это позабавило ещё сильнее.

Иоши вспомнил себя в его возрасте — бесконечные упражнения, бег и вечное недовольство отца. Вырос бы он таким же воином, если бы Мэзэхиро тогда хоть раз похвалил его за успехи? Или до восьми лет, как этот мальчишка, не умел бы держать баланс?