В вяземском окружении. Воспоминания бойцов 6-й дивизии народного ополчения. 1941–1942 - Анатолий Владимирович Дарков

окруженных частей. Один из них, стройный, сухощавый, невысокого роста человек, обратился к нам со следующими словами: «Товарищи, – он подождал, пока на него обратят внимание, а потом продолжал, – товарищи, генерал-майор Козлов, командующий армией (он называл номер армии, но я этот номер точно не помню и не буду его называть)[5], организует выход из окружения. У него имеется несколько кадровых, почти полностью сохранившихся частей: саперный батальон штаба армии, батальон связи, часть батальона разведки и другие части, а также несколько тяжелых орудий. Выход из окружения будет осуществляться этой ночью. При выходе из окружения группу генерал-майора Козлова будет поддерживать артиллерия. Если вы хотите присоединиться к нам, мы отведем вас в расположение частей генерал-майора Козлова».

Посовещавшись несколько минут, весь состав саперного батальона и наша группа решили присоединиться к группе войск под командованием генерал-майора. Все поднялись на ноги: впереди пошли два старших лейтенанта, а за ними длинной лентой гуськом – бойцы и командиры саперного батальона и среди них наша маленькая группа.

Присоединение к группе генерал-майора было для нас важным и ответственным шагом, ясно и четко определявшим нашу судьбу. Теперь мы шли к месту, где должны были встретиться с врагом для того, чтобы или победить его, или умереть. Я никогда до этого не слышал фамилию генерал-майора Козлова, а теперь вверил ему свою жизнь и свою судьбу.

Правильно ли мы поступили? Этот вопрос не раз возникал в нашем сознании, пока мы шли, вытянувшись длинной лентой за двумя старшими лейтенантами. Но что-то располагало к тому, чтобы верить нашему новому руководителю, и это «что-то» было поведение и обращение с нами двух командиров, шагавших в голове колонны. Это «что-то» было то чувство, которое слышалось в голосе старшего лейтенанта, когда он говорил о генерале. И это чувство уважения, которое было у командиров к своему генералу, чувство, которое в этой обстановке могло быть только искренним, передавалось невольно и нам.

Мы прошли уже более километра и пересекли небольшую покрытую снегом полянку, как увидели, что в 10-15 метрах от нашей колонны лежит убитый. Так как убитые не были чем-то особенным, шеренга шла мимо, не обращая на него почти никакого внимания. Только каждый про себя думал: «Вот, может быть, и я буду так же валяться на снегу, когда пройдет эта ночь».

И вдруг, когда наша группа еще не поравнялась с убитым, он зашевелился, затем с невероятным усилием поднялся на локоть, обратил в нашу сторону свою страшную голову с мертвенно-бледным лицом, со взъерошенными волосами, слипшимися от запекшейся крови. Он посмотрел на нас затуманенным взглядом, в котором мелькнула искра сознания и надежды; хриплым жалобным голосом он простонал: «Помогите!» Мы же шли мимо, опустив низко головы, стараясь не глядеть на раненого, и в то же самое время были не в силах оторвать от него наших глаз.

Он сначала просил, но, видя, что мы проходим мимо, он стал ругать нас, затем поднялся на ноги, стал кричать ругательства и какие-то бредовые слова, сделал несколько неверных шагов в сторону нашей шеренги и, оступившись, упал на землю плашмя, ударившись об нее головой, и замер, распластавшись, раскинув руки, пальцы которых судорожно впивались в землю. Тут он приподнял лицо, по которому теперь струилась кровь, и посмотрел на нас взором, в котором была ненависть, мука и мольба одновременно. Никогда не забыть мне этого взгляда! Он был для нас, кажется, тяжелее нашей собственной доли; но что могли сделать мы, у которых не было ничего, мы, каждого из которых через несколько часов могла ожидать судьба этого несчастного умирающего человека.

Поднявшись на небольшой холмик, наша колонна вошла в лес. Здесь царило заметное оживление; чувствовалось, что все, что здесь происходит, делалось по какому-то плану. То и дело в этот лес прибывали новые группы людей; их приводили командиры генерал-майора Козлова. Эти группы насчитывали от десяти – двадцати человек до четырех-пяти сотен. В лесу собиралась значительная войсковая группа. Нас располагали шеренгами; помнится, мы находились в третьей шеренге, а за нами находилось еще несколько шеренг.

Нас подвели к переднему краю обороны позади стрелковых окопов, которые тянулись сплошной линией через лес. В окопах находились бойцы и командиры из кадровых частей генерал-майора. Нас расположили позади этих окопов, вытянув в сплошную линию длиной около километра. Таких лент-шеренг было около семи или восьми, за этими шеренгами находились санитарные машины с ранеными. Эти машины должны были вслед за нами вывезти раненых из окружения. Где-то в глубине, на окруженной территории, расположилась батарея из нескольких 152-миллиметровых орудий, которые должны были поддерживать нас во время боя. Для руководства войсками генерал-майор вдоль по фронту через некоторые интервалы (метров по 50–100) расставил ответственных командиров, которые получили условные названия по имени цветов: «роза», «ромашка», «левкой», «одуванчик» и т. д. На этих командиров возлагалась ответственность за руководство теми людьми, которые находились в непосредственной близости от них.

Была установлена строгая дисциплина, никто не должен был командовать и кричать. Команды отдавал сам генерал-майор, который находился в передних шеренгах в середине нашего построения. Ответственные командиры должны были передавать команду генерала и этим самым организовывать действия людей во время боя. Вдоль фронта были распределены такие средства борьбы, как ручные и станковые пулеметы, люди, вооруженные зажигательными бутылками, противотанковыми и ручными гранатами. Противотанковые средства были нужны, так как не исключалась возможность того, что немцы будут использовать против нас бронетехнику.

Все эти приготовления происходили при соблюдении строжайшей тишины и светомаскировки, было запрещено разжигать костры и курить. Наши цепи были расположены метров за тридцать позади окопов, в которых находились бойцы, поддерживавшие постоянную перестрелку с немцами.

Со стороны немцев также велась вялая автоматная и винтовочная пальба. Мы должны были или лежать на земле, или, в крайнем случае, сидеть, но так, чтобы нас было не видно со стороны немцев; это облегчалось тем, что мы сосредоточились в лесу. Людям, имевшим винтовки, были розданы дополнительные патроны, также раздавались гранаты и зажигательные бутылки, но этих средств было довольно мало.

Наконец приготовления были окончены, движение в нашем лагере прекратилось, и мы стали ждать сигнала к началу атаки. Только иногда среди леса пробирался связной, который шел или от генерал-майора, или от ответственных командиров к нему.

Среди войск, которые были готовы выйти из окружения под командой генерал-майора Козлова, были самые разнообразные части: большинство составляли кадровые бойцы и командиры, но не мало виднелось и ополченских курток со стоячим воротником. Здесь, по-моему, были представители всех армий, части которых попали под Вязьмой в окружение.

Несмотря на то