Остров Южный Камуи - Кётаро Нисимура

Кафе «Ша нуар»

Кабаре Сётику

Только это и было написано на листке не слишком красивым почерком.

«Совершенно обыкновенная объективка для молодой девчонки», — подумал Тагути. Можно сказать, типичная. На фармацевтическую фабрику в Синагаве, наверное, попала, приехав, как все, в поисках работы из провинции. Оттуда перешла в кафе, потом в кабаре и наконец — в турецкие бани. Так сказать, типичный путь падения. Хотя, может быть, у неё на уме был какой-то свой план, как выбиться в люди…

Инспектор Судзуки сказал, заглянув в блокнот:

— Выяснилось, что пострадавшая вчера там оставалась на ночное дежурство.

— А в турецкой бане есть ночное дежурство?

— Просто девицы, которые в бане работают, по очереди остаются там на ночь. Как объяснил управляющий, во избежание пожара или ещё чего-нибудь такого…

— Значит, преступник, видимо, знал, что она ночью дежурит, вызвал её в переулок и там убил, так?

У Судзуки заблестели глаза:

— Тогда круг подозреваемых сужается! К тому же пострадавшая вышла к нему в макияже. Это говорит о том, что мужчина был для неё довольно-таки близким знакомым. Верно?

— Ну, есть на примете такой?

— Есть один — с которым они осенью должны были пожениться.

— Хо-хо! — Тагути широко раскрыл свои узкие глазки.

Дело принимало неожиданный оборот. Впрочем, подумал он, ничего уж такого нет в том, что девушка из турецкой бани тоже мечтала о замужестве. Убитой был двадцать один год.

— И кто же этот её партнёр?

— Владелец какой-то мастерской. Возраст сорок лет. Вдовец. Посещал турецкую баню «Солнце» — там, говорят, и сблизился с пострадавшей.

— Так они и вправду собирались пожениться?

— На враньё не похоже. В соседнем дворце бракосочетания есть от них заявление. Говорят, пострадавшая ещё радостно показывала всем на работе рекламу этого дворца.

— Значит, собирались пожениться…

Тагути посмотрел в окно. Сквозь залитое брызгами дождя стекло смутно виднелись дом культуры Токю и автобусная остановка. Когда он впервые узнал, что девица из турецкой бани, воображение сразу же нарисовало неприглядный образ проститутки, занимающейся всяческими извращениями. Но вот теперь из той информации, которую принёс инспектор Судзуки, можно было составить другой портрет обычной девчонки, которая мечтает о замужестве и ждёт его не дождётся.

— И на тебе!.. — озадаченно сказал про себя Тагути, вспомнив лежащий в переулке труп.

Инспектор Судзуки отметил, что девушка была в макияже — то есть, вероятно, вышла на свидание с каким-то близким ей мужчиной. Если предположить, как это предлагает Судзуки, что тут замешан кто-то с её места работы, зачем она тогда так красилась, но при этом надела дешёвые потёртые сандали? Это уже какое-то ребячество — надеть сандали с клеймом турецкой бани. Если уж шла на свидание с мужчиной, который ей нравился, и так штукатурилась, могла бы, наверное, надеть лаковые туфли — это, наверное, было бы более естественно.

— Зря я решил, что случай простой, — сказал себе Тагути и глубоко задумался.

Но вскоре в уголках губ у него заиграла улыбка. Что ж, в процессе следствия преступник так или иначе выявится. Часто бывает так, что дело, которое казалось чрезвычайно странным, на поверку оказывается достаточно простым. Двадцатилетний опыт работы инспектора по уголовным делам придавая Тагути уверенность. Он задумчиво поднялся с кресла.

— Не встретиться ли нам с этим владельцем мастерской?..

3

На стеклянной двери красовалась выписанная золотыми буквами вывеска «Мастерская по производству бумаги Ёсимуты». Это была не столько мастерская, сколько оборудованная под производство часть обычного дома. Перед домом был припаркован маленький грузовичок, на борту которого тоже было написано «Мастерская по производству бумаги Ёсимуты». Из помещения доносился лязг механического резака для бумаги.

Когда Судзуки нажал кнопку звонка, лязг прекратился, стеклянная дверь приоткрылась и в неё высунулась небритая физиономия мужчины средних лет. Одет он был в майку и подштанники. На широкой толстой груди проступил пот.

Отирая пот повязанным на шее полотенцем, он вопросительно посмотрел на Тагути и его помощника:

— Чего вам?

Тагути показал своё полицейское удостоверение.

— Вы, наверное, ещё не знаете…

— О чём это? — с недоумённым выражением спросил Ёсимута, пропуская гостей в дом.

Тагути нарочно не спешил с ответом, оглядывая тем временем интерьер. Комната с деревянным полом размером примерно в восемь татами была приспособлена под мастерскую. Посередине стоял большой станок для резки бумаги. Обрезанные по размеру плакаты были сложены кипой почти до потолка. О том, кто здесь работает, трудно было составить представление. Вероятно, всё делал один человек. Типичная надомная мастерская, — отметил про себя Тагути. Окно было открыто, но внутрь не проникало ни малейшего ветерка. Тагути достал платок и обтёр пот с шеи.

— Дело в том, что сегодня ночью была убита девушка по имени Кадзуко Ватанабэ из турецкой бани «Солнце», — пояснил Тагути, глядя прямо в глаза Ёсимуте и стараясь уловить реакцию собеседника.

— Кадзуко? Не может быть!

Ёсимута изменился в лице. Рука его с зажатой тряпкой застыла в воздухе.

Весь ссутулившись, он еле слышно выдавил:

— Кто же это такое сделал?

— Это мы как раз и пытаемся выяснить, — медленно промолвил Тагути. — У вас не было каких-нибудь проблем в связи с предстоящим браком?

— Да что вы! Как можно! Все вокруг только радовались… Иногда мы с ней говорили о женитьбе. Может, для моего возраста это немножко странно, даже смешно, но я серьёзно был настроен. И вот, пожалуйста…

Тагути слегка удивился, заметив, что на глаза у Ёсимуты навернулись слёзы. Похоже было, что человек и впрямь сильно расстроен. Однако, не переставая удивляться, Тагути не поддался сентиментальным эмоциям. Наоборот, он решил держать ухо востро. Он, правда, считал, что от кармы не уйдёшь, но многолетний опыт следовательской работы привил инстинктивную привычку к осторожности. Ему уже доводилось видеть нескольких преступников, которые хладнокровно отправили на тот свет своих любовниц, а потом демонстративно проливали по ним слёзы.

Он снова, нарочно неторопливо, обтёр платком лицо и задал вопрос:

Вы вчера в турецкую баню «Солнце» не ходили?

— Собирался пойти, да у меня тут сейчас срочная работёнка скопилась на два-три дня.

Ёсимута показал на груду неразрезанных плакатов и заметил, что, если всё сегодня вечером не обработать, нипочём не успеть, да только делать уже ничего не хочется.

— А вы не знаете ещё какого-нибудь мужчину, которой мог быть с убитой в близких отношениях?

При этом вопросе Ёсимута потёр толстым пальцем глаза и сказал:

— Да, знаю одного, только он преступником быть не может.

— Что же это за человек?

— Фамилия его Сакакибара. Молодой человек. Стихи сочиняет.

— Значит, поэт?

В глазах у Тагути мелькнуло недоумение. Поэт? Не такая уж неестественная линия связи прорисовывалась между девицей из турецкой бани и владельцем бумажной мастерской. Даже, пожалуй, всё как-то сходилось… Но вот при чём тут поэт? Тагути терялся в догадках.

— И какие же были отношения между потерпевшей и этим поэтом?

— Ну, она в жизни всякого натерпелась, а Сакакибара, значит, слушал её рассказы и сочувствовал. Она ещё говорила, что, как потолкует с Сакакибарой, так на душе легче становится. Была у него, наверное, эта… как бы сказать… поэтическая душевность. Она, правда, в последнее время очень счастлива была, что за меня выходит, так что не все уж там были одни жалобы…

— А не мог этот самый Сакакибара оказаться негодяем? Может, он своими чувствительными разговорами из неё золотишко вытягивал?

— Да нет, он на такое был не способен. Встретитесь с ним — сами поймёте. Настоящий интеллигент, хотя носа особо не задирает. Хороший человек.

— И где же с этим хорошим человеком можно встретиться? Куда отправляться?

— Где он живёт, я не знаю, только он часто заходит в «Жюли». Такой маленький бар за станцией. Я там с ним и познакомился. Ещё он иногда сборники стихов своих продаёт возле памятника собачке Хатико в Сибуе. По пятьдесят йен экземпляр. Я тоже один купил, да что-то ничего там не понял.

Значит, продаёт стихи? Тагути припомнил, что сам несколько раз видел такого продавца стихов возле Хатико. Помнилось только, что мужчина высокий, худой, с виду вылитый хиппи. Видел-то он его мельком, когда проходил мимо. Так, случайные обрывки воспоминаний. Но если с ним встретиться, наверное, можно понять, что он за человек на самом деле. На прощанье Тагути спросил:

— Вы вчера здесь так и работали всю ночь?