Искатель. 1981. Выпуск №5 - Борис Пармузин

— А мужа Пепи вы знали лично?

— Нет, я никогда его не видел.

— Плохо.

— Почему?

— Потому что, судя по вашему рассказу, вы являетесь последним человеком, кто видел Пепи живой.

— Как живой?! Что вы хотите этим сказать? Разве она мертва?

Антонов посмотрел ему в глаза.

— На другой день ее нашли мертвой в квартире. Отравленной. А вы ужинали вместе с ней…

— Вы меня подозреваете? Меня?

— А кого же подозревать?

— Но я же… — Сивков начал оглядываться, будто искал в комнате аргументы для доказательства своей невиновности. — Я… правда, изменял своей жене… У меня было намерение провести и эту ночь с Пепи. Но почему я должен был ее убивать? Она была жива, жива и здорова, когда я уходил… Хотя и очень испугана.

— Допустим, что она была жива. Многие яды действуют с запозданием…

— Нет, нет, я не давал ей никакого яду. У меня нет такого. Откуда?.. Да и зачем мне?.. Для этого ли я пришел к ней на ночь, чтобы отравить ее? Это какая-то бессмыслица!

— Хотя, — Антонов продолжал, словно не слыша его слов, — вы могли уйти после убийства Пепи…

— Нет, — начал повышать голос Сивков. — Нет! Это неправда!

— Что здесь неправда?

— Что я ее убил!

— А то, что вы ушли после «того»?

— И это неправда. Она была здоровой, совсем живой…

Как это так, может ли быть человек «совсем живым»?

А почему бы и нет? Человек, которому дали яд, уже не «совсем живой». Но не об этом сейчас подумал Сивков. Консулов взглядом указал ему на протокол. «Давай заново распишемся, покажем ему, что он снова врет». Так они с Антоновым поступали не раз. По его едва уловимой улыбке было видно, что он доволен допросом и что он не сомневается в виновности Сивкова. Разве для этого не было оснований?

А если… если он невиновен? Если он в самом деле не врет? Разве это невозможно? Почему невозможно? Муж его опознал, звонил, ждал его и увидел. Но не открылся ему. В этом тоже есть своя «мужская логика»: «Почему бы мне не воспользоваться этим случаем? Каждый бы воспользовался этим. И я тоже. А эта сучка так платит мне за все, что я для нее сделал!» Да, но Бедросян был во Врачанском округе. Тогда кто-то другой, бывший любовник, брошенный Пепи? Возможно ли это? Возможно, но крайне неприятно Для следствия. Насколько спокойнее идти к Биневу, взять ордер на арест, а потом, если Сивков окажется невиновен… приносим наши извинения, сожалеем! Да, спокойно для Антонова-подполковника, а для человека Антонова? Не будет ли он потом чувствовать себя подлецом, который ради своего личного служебного спокойствия действовал по-чиновничьи?

Сивков смотрел на него с напряженным ожиданием. Да, он хорошо понимал, что сейчас решается его судьба… Антонов долго и пристально рассматривал его, пока Сивков не отвел взгляд в сторону. В его глазах Антонов не нашел ничего. Может быть, какое-то покорство — либо перед судьбой, либо перед силой?

С тех пор как его «взяли» в аэропорту, они непрерывно атаковали Сивкова вопросами, молчанием, изобличением во лжи, угрозой судебной ответственности за дачу ложных показаний. Сейчас этот красавец, с усами и бакенбардами, этот покоритель женских сердец, чувствовал себя как загнанный зверь. Может быть, дать ему время подумать, прийти в себя? Но о чем здесь думать? Разве не пора «кончать» с ним? Подвести его к самопризнанию? А если ему не в чем сознаваться?..

— А сейчас распишитесь.

На этот раз Сивков расписался без каких-либо вопросов и колебаний.

— Когда вы были у Пепи, сколько раз звонили в дверь?

— Но я вам уже сказал: три раза.

— Хорошо, распишитесь заново. Ясно…

Сивков поколебался, ему ничего не было «ясно»:

— Не удивляйтесь, мы действуем по правилу: под каждой ложью подпись.

— Почему вы мне не верите! Только один раз звонили — три длинных звонка. Я распишусь…

Этот Сивков был плохим артистом. До сих пор он так горячо не отстаивал своих показаний. Означало ли это, что сейчас он говорит правду?

— Вы хотите что-либо добавить к своим показаниям?

— Нет. Я сказал все. Это правда, поверьте мне!

— Попробуем…

— А сейчас что со мной будет? Вы меня арестуете?

— А вы как думаете?

— Я невиновен.

— Невиновные не лгут. Запомните это хорошенько, Сивков!

— Я обманул вас по глупости. Но, поверьте мне, я ни в чем не виноват…

— Это не доказывается частным повторением одного и того же. Будущее покажет… Если же вы действительно невиновны, то помогите и нам убедиться в этом. Ваше поведение пока что свидетельствует совсем о другом. Несмотря на то, что у нас есть все основания задержать вас, мы пойдем вам навстречу и отпустим. Разумеется, при условии, что вы не будете пытаться скрыться от нас. Ваш паспорт пока останется у нас.

— Но он мне нужен для отчета о командировке.

— Когда будет нужно, мы его вернем. Только позвоните мне по этому телефону, — Антонов протянул ему карточку с номером своего служебного телефона. — И еще одно условие: вам не следует покидать Софию без моего разрешения.

— Я вас понял, — с готовностью и облегчением произнес Сивков.

— А теперь поймите самое главное — вы должны прийти к нам по собственной инициативе и рассказать всю правду.

Сивков попытался вновь что-то добавить, но Антонов остановил его жестом:

— Слушайте, Сивков, слушайте внимательно и запоминайте то, что я вам скажу. Не радуйтесь сейчас своей кажущейся свободе — она относительна. Еще меньше вы имеете оснований для самоуспокоения. Мы знаем об этом деле гораздо больше, чем вы подозреваете. Но для вас, понимаете, для вас, а не для нас сейчас самое главное — рассказать все, что вы знаете. А чтобы вы вновь не подумали, что это пустая формальность, скажу только одно. Следы остаются всегда, даже если их кто-то постарался тщательно уничтожить. Вы понимаете? Больше я вам ничего не скажу… А сейчас идите. Этот товарищ проводит вас до выхода.

Когда Консулов вернулся, Антонов читал протокол допроса.

— Читаешь, да? Читай, читай! Я думал, что ты уже у Бинева на докладе.

— Зачем спешить? Пусть Сивков отойдет хотя бы на два квартала. А то… чего доброго, Бинев пошлет нас догонять его.

— Почему ты отпустил его? Зачем ты рискуешь так?

— Определенный риск всегда есть, как и в каждом деле. Но Сивков не тот человек, который способен на «что-то». Риск лишь в том, что он дурак. Он способен при думать какую-нибудь глупость, и тогда действительно придется его задержать. А если у него остался здравый смысл, то он придет сам и признается в том, как все было на самом деле.

— Я не понимаю тебя. Ты все же думаешь, что он умный и явится с признанием, что убил Пепи…