Практикум по выживанию (СИ) - Альшер Белая Лилия

— Возможно, она его одолжила?

С лордом Соланом, однако, играть в эту игру было скучнее, чем с Адалин. Он закипал, полностью сосредоточившись на внутренних ощущениях. Глазам вернулась тьма, пространство возле тела неслышно потрескивало, Лоран, как магистр Темных искусств, видел, что паутинно-тонкие линии от его ауры продавливают реальность, как стекло. Тьма просачивалась насквозь вязким туманом, дрожала маревом в воздухе.

— Где она?

Сосредоточенный голос сулил Адалин впечатляющие неприятности. Лоран почти ее пожалел. Казнь за мелкую шалость в шкафу — это слишком.

— Леди Адалин в городе, предупредила, что вернется утром, — ответил Лоран, поднимаясь со своего кресла. Разговор все равно подходил к концу. — Она совершеннолетняя, и ограничивать ее передвижения мы не имеем права. Поэтому, советую воспользоваться гостеприимством ректора Антиарис, если вы не остановились в гостинице.

От ярости не способный проронить больше ни слова, лорд Солан вышел из кабинета, хлопнув дверью. Лоран тяжело вздохнул, расправляя усталые плечи. Кажется, ректор накликала на свою любимую студентку угрозу пострашнее ее приключений, да и целого прорыва нежити в Эллидар. От разгневанного отца своевольную девицу не уберегут ни стены, ни охранки, ни артефакты. Разве что фальшивка Венсенна посопротивляется. С минуту или две.

Датур вышел в приемную, где тревожно стояла у стола секретаря ректор. По ее блестящим глазам и бледному лицу было ясно, что Солан с ней не попрощался. Лоран коротко заверил женщину, что Дамьен решил сам убить дочь, да и вообще отправил ее сюда именно за этим, и отправился, наконец, в свою комнату. Чертов день все-таки подошел к концу.

Адалин и Венсенн шли вдоль вычурной ограды небольшого городского сада, угощаясь засахаренным миндалем из коричневого пакета с оттиском цветка. Они поужинали в ресторане, который здесь держала семья фейри, и теперь просто гуляли по городу, наслаждаясь компанией друг друга.

Под ногами романтично шуршали желтые и зеленые листья, сбитые дождем, и мелкая ночная нечисть, оршери, выклянчивая орехи. Чем-то они напоминали крыс, такие же серые, юркие, только глаза горят красным, клыки хищника, язык раздвоенный и хвосты с шипом на конце. Все два. Забавные зверюшки ворчали, отталкивая друг друга от ног прохожих и умильно вставали на задние лапки, заискивающе вытягивая мордочку. Они путались под каждым шагом, но, когда близость к каблукам и подошвам становилась опасной, они таяли черными облачками и появлялись неподалеку снова.

С ветки вдруг спланировала зеленая чешуйчатая тень, щелкнув клювом, схватила одного верещащего звереныша и утащила в крону клена, хрустнули мелкие косточки.

— Если твой отец поговорил с ректором, наверняка начнет искать тебя, — Венсенн следил, как она бросила кусочек сладкого миндаля ближайшему оршери и магией заставила взмыть орешек обратно в воздух, нечисть зашипела и смешно запрыгала на месте, пытаясь достать лакомство. К ней присоединились еще несколько, образуя кружок.

— Это зависит от того, чем закончилась беседа, — непринужденно ответила девушка. — Пока он не пытался связаться со мной.

На самом деле, Адель абсолютно не хотелось думать, чем могла закончиться беседа с ректором. А конкретнее, с деканом. Потому что, раз лорд Солан еще не отправил ни одного послания на Стекло и не позвонил, значит, он очень, очень зол. И просто опасается сорваться на необратимые проклятия. И что его так взбесило?

Про поцелуй, конечно, Датур не скажет, да и про кладовку — тоже. Тем более, не интересны отцу ее игры и интрижки. Вот, само наличие Лорана в Академии… Но и этого недостаточно. Она потянулась к карману, украдкой заглянув на поверхность Стекла. Ничего. Что ж, не сегодня. Адалин щелкнула пальцами, отдавая оршери заслуженную награду и бросила под ноги еще пару орехов. Пусть хоть кто-то порадуется.

Венсенн обнимал ее за талию, прижимая к себе.

— Если все так, как ты говоришь, волноваться ему не о чем. Мы живем в Темной империи, наша магия сильно изменила эти земли, — он качнул головой в сторону оршери, дерущихся за миндаль. — Но и нас самих изменила. Мы тоже стали опаснее. И хитрее.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Адалин вздохнула, склоняя голову ему на плечо. Эллидар светился оранжевым теплым светом, искрился вечерними огнями. Они мерцали на высоких чугунных фонарях, перелетали, как огромные светлячки над головами прохожих. Вспыхивали на крышах, в деревьях, в темноте, как маленькие феи. После заката здесь оказалось даже оживленнее, чем днем. Мимо шли темные, эльфы, фейри, полукровки… Все расовое многообразие города.

— Ты прав, нужно действовать хитрее. Думаю, немного маскирующих чар не повредит.

— Маскирующих?

Девушка остановилась и положила руки ему на плечи, погладила теплую шерстяную ткань сюртука.

— Он будет искать меня, а не тебя, — улыбнулась Адалин с предвкушением и поднялась на носочки, касаясь его губ поцелуем.

Дыхание к дыханию, легкая шероховатость губ, как будто задерживала касание. Обжигала. Сен обнял ее крепче, прижимая к своей груди, раскрывая губы навстречу. На кончике языка кольнуло заклинание, тьма с лиловыми тусклыми сполохами соскользнула с поцелуем к ней. Кусочек его магии, кусочек его души. В груди, за сердцем, чуть-чуть защемило, словно царапина где-то глубоко внутри, а потом это ощущение исчезло, разрыв ауры затянулся. Адалин еще раз провела языком по его губе и отпрянула. Легким пассом девушка соткала чары, защищающие от отслеживания. Как кокон из его магии, укрывающий ее сущность. Кольцо на пальце замерцало внутренним светом, признавая родную Силу.

— Надеюсь, на этом культурная программа закончена? — спросила Адель, обнимая его за шею. Засахаренный миндаль шумно посыпался под ноги на радость нечисти.

Венсенн заправил ей за ухо выбившуюся темно-медную прядь, отливавшую золотом в свете фонарей, и погладил кончиками пальцев высокие скулы. Адалин была красива, даже этот самый обычный карий цвет глаз ей невероятно шел.

— Да, пожалуй, мне наскучило быть культурным.

— Тебя никто и не заставлял, — поддразнила девушка, закидывая в рот конфету и подмигивая ему. А потом потянула к наемному экипажу на другой стороне улицы.

Венсенн снял квартиру в двух кварталах от центра, с видом на обрыв и Академию. Роскошно, удобно и просторно. По блестящему шахматному паркету Адель подошла к окну с шелковыми белыми шторами, расстегивая пальто. Издалека, в темноте леса, замок горел магическими огнями. Над ним изредка метались черные крылатые тени, иногда с добычей, иногда дрались прямо в воздухе. Интересно, какие еще твари водятся в этом лесу? Что-то подсказывало, что список еще удивит ее.

Сен неслышно подошел к девушке и спустил с плеч пальто, целуя ее в висок. В тишине ткань шуршала так громко, что в этом было что-то очень сокровенное. Он отбросил пальто на кресло и сжал ладонями ее плечи, медленно провел по стройным рукам вниз, к локтям. Невесомое, щекочущее касание губ к щеке, мочке уха, к шее… Под кожей чаще забилась жилка крови, его губы пахли ее духами, а воздух вокруг них наполнялся его парфюмом. Или она чувствовала его острее. Лимонный и пряный. Волнение порхающими бабочками отозвалось в животе, тело таяло от тепла и медовой сладости.

— Я люблю тебя, — прошептал Венсенн, и Адалин прикрыла глаза. Он не только говорил это, он заставлял ее это чувствовать. Каждый день, что они были вместе.

Девушка повернулась к нему, положила ладони на широкую грудь. Теперь ему некуда бежать, никакой культурной программы. Адалин развязала его галстук и расстегнула несколько пуговиц рубашки. Поцеловала открывшийся кусочек кожи у горла, наслаждаясь тем, как она опаляет губы, как запах желанного тела превращается во вкус. Сен тяжело вздохнул, щекотно раздувая ее волосы у ушка, прижал к себе крепче, гладя ее спину, ребра через плотную ткань платья.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Адель уже полностью расстегнула рубашку и прижалась щекой к его груди, прижалась сама. Венсенн не выдержал, придержал ее за затылок, жадно целуя. Легкость в теле, граничащая со слабостью, нежность ласк, граничащая с грубостью. Его поцелуй заставлял сгорать на месте, маленькой яркой искрой, желать большего. Голова кружилась, как от вина, пальцы дрожали, выводя узоры по его обнаженной коже.