Я влюбилась в четверг. ПрЫнцы без сердца… - Татьяна Бокова

Так что дерзайте, милые мои!

Да будет сказка в вашей жизни…

Я проснулась от негромкого стука. Сквозь приоткрытую балконную дверь были слышны голоса: кто-то громко плескался в бассейне, кто-то тихо обсуждал что-то, постукивая ложечкой, видимо, сидел с чашечкой крепкого кофе на открытом воздухе. На улице был день в самом разгаре, а в моей перевернутой вверх дном комнате едва занималось сонное утро.

«Тук-тук», – кто-то снова упрашивал впустить.

«Это Филипп… Конечно, кто же еще?!» – спросонья подумала я, вскочила и побежала на стук, слегка прикрывая грудь жеваной простыней.

В коридоре стояли две женщины, у одной из них был огромный живот. Беременная вежливо спросила:

– Извините, вы Наташа?

– Кажется, да… – смутилась я и прикрыла дверь. Обернувшись назад, я поняла, что моя сказка все-таки улетела вдаль на рассвете (бизнес-классом на регулярном рейсе до Парижа) и оставила меня один на один с реальностями моей жизни – раскалывающейся головой, наступившим днем рождения, беременной женщиной у моего порога и неприбранным гостиничным номером.

Романтика вчерашнего волшебного вечера при ярком свете куда-то улетучилась, и комната, всего спустя сутки после моего вселения, выглядела так, как будто все двадцать четыре часа без перерыва на обед банда дикарей безуспешно разыскивала в ней спрятанные сокровища.

Разбросанные повсюду вещи, смятая постель, пепельница, заполненная вперемешку недокуренными червячками его сигарет фирмы «Давыдофф» и фантиками из-под лучших в мире бельгийских шоколадных конфет, съеденных мной. Два бокала с полувыдохшимся шампанским на столике и пара пустых темно-зеленых бутылок под ним были даже излишним напоминанием о сказочно проведенной ночи. Розы в вазе и те стыдливо опустили головки вниз. «У двух переломаны стебельки, – заметила я. – Словно судьбы… Наши».

В дверь снова постучали. Придется открыть.

Понимая, что быстро замести все следы, которые оставила сказка в моей жизни, не удастся, я лишь понадежнее завернулась в простыню, набросила покрывало на взъерошенную кровать и сняла с абажура лишнюю деталь, которую с натяжкой можно было назвать шортиками (белые кружавчики слишком сильно выделялись на оранжевом фоне). Все. Можно открывать, пока не пришлось вызывать акушерку, уж больно неестественно большим показался мне живот беременной незнакомки. «Или эта вторая женщина и есть врач? Надо попросить у нее таблетку от головной боли…» – размечталась я и пошире распахнула дверь.

– Вы кто, извините?

– Настя… – ответила женщина, аккуратно перешагивая через раскиданные по полу предметы так старательно, как будто ей, по результатам успешного выполнения этого задания, полагался специальный приз.

Беременная тяжело прошагала мимо меня, поддерживая руками свой невероятный живот, а я выглянула в пустой коридор – никого. Да-с, хорошее начало праздничного дня: один на один с головной болью и чужими проблемами в отчетливо круглой форме.

Я вернулась в комнату, обгоняя пришелицу на повороте, и еле успела сдернуть со спинки верхнюю часть из набора моего белья, потому что Настя уже тяжело опускалась в кресло.

– Извините, ох!.. Вот сама приехала. Еле нашла.

– Приехали. Вижу. Но?.. – Я недоуменно повела плечами, показывая, что мне не совсем понятно, зачем она здесь.

– Вы же сказали, что привезли конверт для меня?

– Ах да, конверт! Анастасия? Простите, не поняла сразу. – Жутко раскалывалась голова, но я немедленно выудила из-под кровати расстегнутый рюкзак, чтобы разыскать в его развороченных внутренностях предназначенный моей нежданной гостье бежевый конверт.

– А я, как увидела вас, сразу поняла – мне сюда, – пояснила Настя. – Даже девушку-администратора отпустила. Мы с ней битый час по комнатам ходим, ищем. Вы, между прочим, четвертая Наташа в отеле.

– Я бы сама завтра к вам…

– Да я родить могу в любую минуту, вот и подумала – где ж вы меня тогда найдете? Я вашего телефона не знаю, моего мобильного у вас нет… Хорошо хоть вы сказали, в какой гостинице остановитесь и как зовут вас.

Анастасия сморщилась, ощупала свои бока, словно боялась, что они не выдержат нагрузок и лопнут, помолчала, прислушиваясь к чему-то происходящему внутри. Я испуганно следила исподтишка за ее движениями и одновременно оценивала опасность боли, пульсирующей в моей раздутой голове. Нам обеим не помешал бы врач. Может, вызвать, пока не поздно?

– Нет, все в порядке. Вы ищите, ищите! – Она поощрительно махнула мне пухлыми ручками и снова проверила, на месте ли живот. – Так приятно поговорить по-русски. Целый год, как замуж вышла, ни с кем и не разговаривала, кроме него. И с вами не дал бы… Вот и решилась ехать с пузом в такую даль.

– Это вы про кого? – поинтересовалась я, не совсем понимая, кто обижает Настю. И наконец извлекла из рюкзака два бежевых конверта. Интересно, а где голубой?

– Да я про мужа своего, Мухаммеда, он из Сирии. Добрый, только ревнует очень, никуда не отпускает. Я к вам, пока он спал, уехала. У меня ведь мальчик будет! Знаете, как мусульмане к рождению своих первенцев относятся? Ну, это ничего. Рожу Алика, потом легче будет. Смогу уходить куда-нибудь, правда, без ребенка, одна. Мама и сестры у него очень строгие, присматривают за мной.

Я протянула Насте ее конверт.

– А муж-то разрешит мальчика Аликом назвать?

– Ой, что вы, нет, конечно. Это я про себя его Аликом называю, чтоб никто не слышал, а по-арабски он Али будет!

Она посмотрела на конверт, посомневавшись несколько секунд, ткнула его в сумку, а взамен вытащила оттуда маленькую фотографию:

– Вот. Это мы, сразу после свадьбы. Я тут еще тощенькая, видите? А это муж.

– А кто это?

– Как, вы не знаете?! – Анастасия посмотрела на меня, страшно удивившись.

– Что не знаю?

– Это же Катенька. Моя дочка.

– Да что вы? Она совсем не похожа на вашего мужа… – ляпнула я.

Настя начинала раздражать меня своей неторопливостью и желанием поболтать, я злилась, что до сих пор сижу в мятой простыне, не могу спуститься в аптеку за таблеткой солпадеина. И это в день своего рождения! А может, я обманывала себя, в душе обижаясь на Филиппа, что он не разбудил, не попрощался перед отъездом?..

– Нет, это не дочь моего мужа. Это его дочь, – спокойно ответила Настя, не заметив моей колкости, вздохнула и дотронулась до сумки…

Я, кажется, что-то начинала понимать.

– Так… Это Катя. Ваша дочь и дочь… – Язык прилип к нёбу на самом интересном месте.

– Алексея Крапивина, все правильно. – Анастасия радостно закивала.

– А вы, значит, «королева поднебесной красоты»? Стюардесса Настасья?

– Это я. Точно. Он меня так называл. Ласково. – Настя расцвела на минутку, нежно улыбаясь каким-то своим мыслям, может быть, радовалась, что Лешик хоть кому-то рассказывал о ней. И вдруг снова изменилась в лице. Погрустнела. – Только больше мне никогда летать не придется, Мухаммед не разрешает.