Я влюбилась в четверг. ПрЫнцы без сердца… - Татьяна Бокова

Я вскочила, включив наконец свет. Руки предательски дрожали, я никак не могла справиться с волнением и возилась с махоньким замочком, словно грабитель с банковским сейфом. Щелк! Ларчик открылся, и я ахнула. Искристая золотая ниточка легонько поддерживала в центре бархатной поверхности необычный крестик – четыре прозрачных золотистых лепестка топазов и крупную алмазную капельку по центру.

Я подбежала к зеркалу, с пятой попытки кое-как застегнула цепочку и залюбовалась подарком. Чудо… Только Он мог подарить мне такую радость! Он здесь!.. Он приехал?!

Путаясь в занавесках, я выбежала на балкон и перегнулась через перила. На соседнем балконе было темно, только маленький пластмассовый столик и два пляжных кресла. Нет. Вот пепельница, кажется, полная окурков. Господи, этот запах! Я почувствовала едва уловимый аромат его одеколона, и голова пошла кругом.

Я крепче ухватилась за ограждение и, стараясь не смотреть вниз, отпрянула назад. Вбежала в комнату. Схватила открытку… Сейчас… Буквы прыгали перед глазами. «Это я, любимая…» – было написано на открытке его рукой, а внутри еще: «Жду внизу, там, где я впервые увидел тебя, чтобы полюбить навсегда…» И подпись: «Твой Филипп».

Одинокая слезка бесстыдно пробежалась по щеке и капнула на открытку…

«Боже! Это не сон. Он здесь… – вдруг осенило меня. – И конечно, подумал, что я не хочу его видеть!!!»

– Филипп!

Я пулей выскочила из комнаты.

Около лифта стояла большая группа туристов и оживленно обсуждала новые средства для ровного загара, задирая рукава и выставляя руки на всеобщее обозрение. Я рванула мимо них на лестницу и потянула за собой свое прошлое, словно шлейф любимых духов.

Вниз. Пролет. Другой. Никто в целом свете в этот момент не смог бы остановить меня. Я была женщиной, быстрее всех бежавшей по лестнице. И Бог уберег тех, кто мог встретиться мне в этот поздний час на плохо освещенных ступеньках. Третий этаж. Второй. Первый. Дверь.

Я остановилась, перевела сбившееся дыхание, глубоко вздохнула пару раз, вышла в холл и увидела свое несбыточное Счастье. Он стоял лицом к окну, спиной ко всему миру. Я замерла, словно зависнув между вязким прошлым и неизвестным будущим. И все смотрела на него, на эту сильную, родную, чуть сутулую спину…

«А как же твоя начинающаяся новая жизнь?» – вдруг заговорил мой внутренний голос. Проснулся, что ли?

«А может, это и есть начало моей новой жизни?» – отмахнулась я.

«Ага, начало конца», – усомнился голос, но он шептал слишком тихо по сравнению с так громко бившимся сердцем.

В холле было очень тепло и совсем пусто. Филипп поежился слегка, словно от холода, и медленно обернулся. Увидел меня. Вздрогнул. Вспыхнул. Смутился.

Я сделала первый шаг навстречу, еще один, неуверенный, и медленно пошла, чуть улыбаясь одними уголками губ. А он стоял и смотрел. Так, будто к нему приближалась сама вечность: с восхищением, трепетом, даже каким-то ужасом во взгляде.

«Смотри, какая красивая пара!» – услышала я тихий шепот, проходя мимо стойки регистрации. Две молоденькие русские девчушки, видимо, из службы приема гостей, облокотившись на стойку и подперев локотками свои русые головки, зачарованно следили за каждым нашим движением.

Мы леденели от волнения, а со стороны казалось, что этот представительный серьезный мужчина в начищенных до блеска остроносых ботинках на тонкой кожаной подошве, одетый в темный пиджак и белую рубашку без галстука, и эта молодая привлекательная светловолосая женщина, вся в белом, с модной европейской стрижкой до плеч и плавной походкой, не расстанутся больше никогда просто потому, что не в силах прожить друг без друга даже пару минут.

Он, похоже, ждал ее всю жизнь и, однажды встретив случайно, уже не мог отпустить от себя дальше зеркала в дамской комнате, где она поправляла непослушные прядки своей задиристой челки цвета спелой пшеницы, чтобы нравиться ему еще больше. И в его строгих дорогих очках без оправы отражалась ее очаровательная загадочная улыбка, а на циферблате его золотых часов застыло время, превратившись в единый миг их бесконечной любви друг к другу.

…Я подошла совсем близко, но он шагнул еще ближе, и два долгих года моего безнадежного ожидания встречи утонули в одном взгляде его карих мудрых глаз, таких пронзительно-нежных и сумасшедше-влюбленных, беспредельно-тоскливых и безгранично-восхищенных. Он чуть слышно выдохнул:

– Здравствуй, моя сказка… Натали… Я так долго ждал. Я боялся… что ты не захочешь меня видеть.

А я вскинула голову ему навстречу, чтобы он мог растворить все свои сомнения в ярких лучах моего обожания. Я подняла руку и нежно провела ладошкой по его чудным иссиня-черным волосам, таким же густым и жестким, как и в день нашего расставания, разве только чуть больше присыпанным сединой, и радостно взъерошила его строго уложенную набок упрямую щетину над высоким белым лбом.

– Так-то лучше, сэр! – И добавила: – Я просто спала, как Спящая красавица… И чуть было не проспала свою сказку…

Он рассмеялся и крепко обнял меня, и мы долго стояли, прижавшись, и чуть покачивались, словно плыли в медленном танце под нежную мелодию, которую могут расслышать только влюбленные. А девчонки за стойкой всё вздыхали, умиляясь нашему счастью. Ах, если бы они знали, что у нас с Филиппом были только три недели волшебства и целая вечность разлук и терзаний!

– Ваше такси, сэр! – крикнул швейцар от дверей.

– Спасибо. Отпустите, – покачал головой Филипп и крепче притянул меня к себе. – Я передумал. Мне больше никуда не надо.

Мы медленно вышли на улицу и спустились в гостиничный садик, маленький, но ухоженный. Филипп очень крепко, но как-то аккуратно обнимал меня за плечи, словно я могла выскользнуть из его рук и разбиться. На лавочке под развесистым кипарисом, рядышком, одинаково сложив ручки на коленках, сидели две девчушки. «Те, из гостиницы!» – показалось мне, но мир вокруг не существовал, ведь рядом был он, до слез любимый. Каждые десять шагов Филипп останавливался, чтобы едва дотронуться до моих волос ладонью, или слегка поднимал подбородок и молча купался в самой глубине моих счастливых глаз. Он легонько прикасался подушечками пальцев к моим губам, а потом трепетно целовал мои руки.

Мы свернули по дорожке на пляж. Нет, это он, уверенный и сильный, твердо вел меня избранной им дорогой, терпеливо оберегая от колючих кустов и неосторожно свесившихся сверху веток деревьев. Почему так же бережно и мудро он не смог провести меня по своей жизни? Почему позволил нашим судьбам разлететься в разные уголки света?

В тени за стойкой пустого бара на пустынном в этот час пляже стояли две девчушки, облокотившись…