Отзвуки времен - Андрей Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Николай, уже выхвативший нож, было собрался лихо прыгнуть противнику на спину и попробовать перерезать ему глотку, но не успел, поскольку секундой позже оказался с тварью лицом к лицу, если, конечно, можно данную ситуацию так охарактеризовать. Просто нелюдь была куда выше, чем оперативник.
Впрочем, классическое «глаза в глаза, грудь в грудь» все же последовало, поскольку противник тут же неестественно наклонился и его зубы лязгнули у самого носа Николая, заставив того отскочить назад. Но уже в следующий миг оперативник попытался достать врага ножом, правда, безуспешно, поскольку гибкая дрянь уклонилась от удара, да еще и отскочила в сторону, словно заманивая Нифонтова подальше от мерцающего пламенем костерка, в мрак давным-давно заброшенных цехов.
На подобные вещи Николай давно не покупался, прекрасно понимая, что ему темнота не союзница, что там, в глубине «заброшки», он станет куда более уязвим. Опять же — за его спиной на полу валялась оглушенная напарница, которую в одиночестве оставлять нельзя ни в коем случае. Вдруг этот лысый переросток не одинокий охотник? Вдруг их двое?
Потому не стал оперативник мудрить, подцепил из костра полупрогоревшую доску, на которой бились языки огня и швырнул ее во врага. Пал Палыч с первых дней вбивал ему в голову, что никто из ночной публики живого пламени не любит. Страшит оно их, так уж повелось с начала времен. Даже если вреда нанести не может, то все равно пугает. Вурдалаки, которые почти неуязвимы, и те его не любят.
А вот дальше случилось непонятное. Бросок оказался удачным, Николай попал противнику прямо в грудь, но вот только тот не зашипел, не заорал, не оскалился, только знай себе дальше махал длиннющими руками, демонстративно вызывая оперативника на честный бой. Почему так получилось? Да потому что головня пролетела сквозь него и ударилась о стену, осыпав пол сотней ярких искр.
— Фантом! — взвыл Нифонтов, мигом все поняв — Ах ты ж…
Он, словно волк, развернулся на месте всем телом и увидел, как второй, а, вернее, первый и настоящий, нелюдь, высунув то ли от усердия, то ли от удовольствия язык из рта, вскрывает грудную клетку его напарницы. Впрочем — нет, не вскрывает, а творит что-то куда более худшее. Его пальцы уже чуть ли не в половину своей немалой длины погрузились в тело Мезенцевой, отчего та, даже пребывая без сознания, выгнулась дугой, но ни крови, ни даже разрывов на одежде ее видно не было. Эта тварь, несомненно, собиралась вырвать из девушки душу. Читал Нифонтов про такие штуки в старых отчетах, сам, правда, подобного пока лично не видал. Но сегодня вот, сподобился.
Мысль о том, чему именно он стал свидетелем, Николай додумывал уже в прыжке, причем таком, который мог бы сделать славу Тер-Ованесяну или даже Бому Бимону. И это ведь без разбега! А как и когда он еще и горящую доску из костра прихватил, Нифонтов и сам бы сказать не смог.
Нож вошел под ребра гнусной твари, доска опалила ей плечи, и этот дуэт сработал на «отлично». Главное случилось — лапа долговязого убийцы выскользнула из беззащитного тела Мезенцевой. Мало того — вражина взвизгнула и отскочила к окну.
— Ну, а если так, без фантомов? — прорычал Нифонтов, закрывая собой Женьку и помахивая полыхающей доской, которая, к его великому сожалению, вот-вот должна была развалиться на две части — Давай, проверим у кого клыки крепче — у тебя или у меня!
Он не знал, понимает его эта нелюдь или нет. На самом деле существа, застрявшие на уровне диких зверей, но при этом не относившиеся к тварному миру, не являлись редкостью. Те же гули большей частью жили на одних инстинктах, совершенно не воспринимая человеческую речь. Максимум — могли подделывать детские голоса, для того чтобы заманивать в свои темные и склизкие тоннели доверчивых диггеров-новичков, которые по простоте душевной и отсутствию опыта не могли сообразить, что детям тут, под землей, взяться просто неоткуда. А когда эти бедолаги понимали, куда их занесло, было уже поздно. Их уже ели. Частенько — живьем.
Неизвестно, на слова ли среагировала долгопятая нелюдь, или же ей для понимания хватило интонаций, но, помедлив с полминуты, она сделала свой выбор. А именно — коротким движением сиганула в окно. Серебро и огонь в очередной раз сработали как надо.
— Ффух! — выдохнул Николай, глянул на Женьку. Мезенцева была хоть и бледна, но дышала, что уже неплохо — Вот же собака какая сутулая! Чуть не провел.
Трюк и вправду был проделан отменный. Если бы не головня, пролетевшая сквозь фантом, успела бы неведомая нелюдь сначала Мезенцеву прикончить, а потом и его. А что? Подошел бы этот верзила со спины, да и свернул шею сражающемуся с признаком оперативнику. И всего делов.
За одним из окон, глазеющих в темноту, что-то скрежетнуло, а после раздался неприятный звук бьющегося о камни стекла. Тварь из ночи никуда не ушла. Она шаталась тут, совсем рядом, причем непонятно, где именно — то ли там, снаружи, то ли уже снова тут, внутри.
Николай, посекундно ожидая нападения и потому вертящий головой во все стороны, оттащил Женьку поглубже в помещение, после засунул в костер доски, выбрав те, что подлиннее и разместив их так, чтобы если что, хватать было удобно. Ну, и под конец, он еще круг угольком на полу начертил, в середине которого как раз и находились он сам, напарница и костер. Скорее всего, этой твари он что слону дробина, но Пал Палыч не раз напоминал Нифонтову про то, что наши предки всегда знали, что делали. Мол — не стоит нам от их наследия отказываться. А ну, как сработает? Круг же являлся надежной защитой от детей Ночи с тех давних времен, когда Солнце было богом.
Ночь длилась долго. Очень долго. Прогорела первая порция досок, потом вторая, и Николай уже начал переживать за то, что до утра топлива может и не хватить. А нелюдь все еще отиралась здесь, рядом. Невидимый враг таскался вокруг здания, постоянно давая о себе знать жутковатыми звуками вроде скрежета выламываемых рам, невнятного бубнежа
