Тепло твоих рук - Джон Макдональд

— Бобби же обещал.

— Ты знала, отчего он так странно себя держит.

— Наверное… я знала.

— И все же ты хотела, чтобы я из него это вытягивал? Если тебе будет от этого легче, скажу, что сделать это было не просто.

— Милый, я не знаю! Не знаю!

— Ты вложила очень много душевных сил в своего брата. В детей мы оба вложили очень много души. И вот здесь я не отступлюсь. Я не хочу, чтобы с детей пылинки сдували, оберегали от всех неприятностей этой жизни. Но Бобби увидел нечто, выходящее за пределы всего, что он когда-либо себе представлял. И в нем это застрянет надолго. Дело это… грязное… Мег.

— Дуайт же не знал, что он где-то тут поблизости…

— Какая разница? Вся эта затея никуда не годится. И для тебя она плоха, и для детей. Тебе его не переделать. И жить мы так не можем.

Придвинувшись поближе, она взглянула на меня с некоторым испугом. Я старался говорить спокойно и логично, один Бог знает, чего мне это стоило. Она выдавила улыбку.

— Думаю, у многих мужей возникают проблемы с родственниками жены.

— Не об этом речь, и ты прекрасно это понимаешь, Мэг. Ты не можешь представить это как… как обычное что-то. Мы сейчас пойдем к нему и скажем, чтобы он выметался. Ты передала ему его деньги. Почти три тысячи долларов. Если ты еще что-то ему должна была, то он все перечеркнул.

— Фенн, послушай меня. Пожалуйста. Он не хотел этого делать. Сказал мне потом, что очень извиняется.

— Как это мило с его стороны.

— Послушай, прошу тебя. Я знаю, что ты очень зол. Но послушай. Не обвиняй его так сильно. Животное, Фенн, даже животное, если его держали на цепи и били, а потом отпустили на волю, может укусить того, кто его соберется покормить. И не следует придавать этому значение. Надо набраться терпения, имея дело с…

Я поймал ее за руки и притянул к себе.

— Скажи мне одну вещь, Мег. А как раньше было у вас с ним? Расскажи об этом животном. Он в первый раз тебя ударил?

— Ну… да.

— Мег!

— Так — впервые. Я имею в виду, с тех нор, когда мы были совсем детьми. Детские ссоры, милый. Сам понимаешь. Он делался иногда таким… раздражительным. Порой казалось, что против нас весь мир. И я… оказывалась под рукой, чтобы выместить злость. Это ничего особенного не значило. — Она попыталась высвободиться, но я не отпускал ее.

— Ради Бобби, ради Джуди, ради тебя, милая, пусть он уйдет отсюда.

В задумчивости она устремила взгляд мимо меня, и в какой-то момент я решил, что добился победы, столкнув ее жажду защищать детей с ее верностью Макейрэну, но я увидел, как губы ее обретают жесткое выражение, выдавая ее внутреннюю силу.

— Разве я просила слишком много? Я выдвигала какие-то требования, Фенн?

— Нет.

— Он чего-то дожидается. Не знаю, чего. Просто он здесь ждет, как люди на автобусных остановках. С тех пор, как ты его привез, он дальше заднего двора не уходил. Он даже не признается, что ожидает чего-то. Когда я попыталась расспросить его об этом, ссора и вспыхнула. Когда я отвечаю на телефонный звонок, он оказывается рядом, смотрит на меня. Когда узнает, что звонит кто-то из моих знакомых, поворачивается и уходит. Когда приносят почту, он уже ждет в прихожей… Когда неподалеку останавливается автомобиль или грузовик, он оказывается у окна. Фенн, что обычно предпринимает человек после пяти лет в тюремной камере?

— Ну, делает все то, чего он был лишен возможности делать. Гуляет по улицам. Ездит на машине. Еду покупает. Ходит в кино. С девушкой встречается. Многие просто бродят, день за днем, миля за милей, привыкая к возможности ходить туда, куда им хочется. Городские парни бродят по улицам, сельские — по полям и лесам.

— Уж не опасается ли он выходить из дому?

— Нет. Ты же знаешь, я сообщил ему об обещании Лэрри Бринта. Никаких преследований.

— Значит, он здесь чего-то дожидается. И делается все более беспокойным, Фенн. Что бы это ни было, но произойдет это скоро. И вот прошу тебя об одном. Позволь ему дождаться, чтобы это произошло — что бы это ни было. Обещаю тебе, что не совершу ничего, что бы… его расстроило. Я буду знать, когда то самое произойдет, потому что он перестанет вести себя так, как сейчас. И если он и тогда не уйдет, я думаю, мы… сможем попросить его удалиться. — Рывком она высвободила свои руки. — Но я помогу ему найти жилье и стану навещать его, а если он заболеет, приведу его опять сюда, если же он попадет в беду, буду рядом с ним, стану ему помогать.

— Я стану просить тебя перестать с ним видеться, дорогая.

— Он может остаться?

— Пока не прекратится его загадочное ожидание, или пока он кого-нибудь не изобьет, или пока не истекут десять дней — пока не произойдет что-нибудь одно из трех, неважно что.

— А две недели? Можно это будут две недели?

Поскольку это была более полная победа, чем я ожидал, я согласился. Она поцеловала меня и продолжала разгружать продукты.

— Бобби хотел мне рассказать обо всем, — сказал я, — но ты взяла с него обещание. Сдержать данное слово для нашего парня — дело очень важное, как это и должно быть. Ему будет не по себе от всего этого.

Она взглянула на меня с другого конца кухни.

— Но, милый, как только ты вошел в дверь, я все же тебе выложила. Разве не так?

Когда до меня дошел весь подспудный смысл сказанного ею, единственное, что мне оставалось, это сесть и с восхищенной улыбкой уставиться на нее. Слово сдержано. Ощущение доверия между родителями не поколеблено. Женщины способны на потрясающее лукавство, которое черпают в истинной мудрости своего сердца.

Она присела на корточки и стала перекладывать продукты в морозильнике в нижней части холодильника, чтобы освободить место.

— Если он будет знать, что есть люди, любящие его, Фенн, с ним все будет в порядке.

— Люди. Сколько же людей ему нужно?

— Двоих достаточно. Меня и… Кэти Перкинс. Вчера она была здесь.

— Ты мне ни слова об этом не сказала!

Она поднялась, захлопнула дверцу холодильника и произнесла с некоторой торжественностью:

— Она очень милая девушка, дорогой. У нее любящее сердце. Переживает за него так же, как и я. Я не собиралась тебе говорить, что она приходила сюда. Не хотела, чтобы ты опять вмешивался. Ты же ходил с ней встречаться. И мне ведь не сказал об этом, не так ли?

— Это она тебе сказала о нашем с ней разговоре?

— Нет. Сказал Дуайт, после ее ухода. А ему она сказала.

— Не следовало ей так делать.

В проеме двери появился Макейрэн с ленивой ухмылкой на лице.

— Зря ты считаешь, что у моей юной подружки могут быть от меня какие-нибудь тайны. Ты попытался превратить ее в полицейскую стукачку. Не слишком здорово ты это придумал, Хиллиер. Ее так переполняет любовь ко мне, что сил не хватит держать ее на расстоянии. Все, что знает, она мне рассказывает. Всю душу мне изливает.