Цикличность - Виктор Новоселов

как баба, когда толпа терзала его. Профессионально насаженный на кол он еще несколько дней стонал и молил убить его.

Вот тогда-то из Столицы и прибыли «белые». Они-то и расправились с западом. Но просто победы им теперь было мало. Они хотели нас истребить. Тысячи семей остались без отцов. Тысячи голодных ртов и это в годы неурожая. «Белым» плевать, они забрали положенную им дань и теперь, с чувством выполненного долга, хотели покинуть Террииал.

Но запад всегда возвращает долг. Во время летнего праздника урожая в городскую ратушу заманили всех высоких шишек из Столицы. Ратушу закрыли снаружи и сожгли всех этих гадов заживо. В этом пожаре сгинули: главный среди «белых» по вопросам запада, несколько высоких лордов, профессионально целовавших его в зад, и наследник северного престола. Горело красиво и ярко.

Но ответные меры Столицы были воистину нечеловеческими. Мы и не догадывались, что произойдет дальше. А начались судебные чистки. Но не по справедливости, а для травли. Если ты в день, когда горела знать, сморкался рядом с ратушей, то тебя казнили как соучастника. Это был настоящий произвол.

А запад не терпит произвола и одной ночью терпение лопнуло. И, без того сломленный народ, снова схватил в руки оружие. Мы называем ту ночь «Той самой» и стараемся о ней не вспоминать. Столичные мрази зовут ее «Ночь пожаров». У них даже есть награда с таким названием, специально для тех, кто истреблял мой народ.

Трое моих старших братьев потерялись в ту ночь. До сих пор не знаю их судьбу, но скорее всего они вступили в бой и погибли. Меня спрятали в речном порту родственники отца, хотели отправить кораблем в Митарр. У народов севера и запада одни предки, у каждой семьи с запада есть родственники на севере и наоборот.

Я не сумел попасть на корабль, на пристань как раз ворвались солдаты. А мать и одна из моих сестер смогли. Тот корабль ушел в Митарр и был сожжен со всеми пассажирами по прибытию. Но это я узнал много позже. Самую старшую из моих сестер солдаты утащили в казарму. Она вернулась через четыре дня и следующей же ночью повесилась на лагах в гостиной.

Лишь северяне помогли нам. Если так можно сказать. Напрямую никакой помощи от них мы ждать не смели, ибо в том памятном пожаре в ратуше умер наследник их престола. И пускай северный престол уже много лет был не более чем формальной должностью, но на севере почитали и уважали своего собственного монарха.

И все же связи меж нашими народами были крепки, и даже нанесенная обида не разорвала их. Северяне перешли через перевал и большим войском направились на Столицу. Формально их на восстание побудил приказ Столицы жечь корабли с мирными жителями, идущими к Митарру с запада. На самом же деле это была последняя попытка севера вернуть себе независимость. Позже их предприятие назовут «Кровавый поход». Как бы то ни было, благодаря этому, действующая армия и эти скользкие мертвецы-чудотворцы побежали защищать свою проклятую Столицу, оставив запад в покое.

Они исчезли за четыре дня. Бросили все, что не представляло ценности и ушли. А Терриал просто бросили на милость огню. Город стоял наполовину разрушенный, в нем бушевало множество пожаров, и их просто некому было тушить. Запасов провизии у нас не было. Все мужчины либо уже лежали в земле, либо остались калеками, которые сами не знали, зачем им дальше жить. Именно тогда в городе появились первые высохшие. Бродяги без разума бесцельно шатающиеся по городу. Некоторые из них по старой привычке заглядывали в охваченные огнем дома и, словно живые факелы, выходили из них и разносили огонь дальше, если тот не сжигал их тело достаточно быстро.

От моей большой семьи остались только я и две моих маленьких сестренки. Сначала мы страшно голодали, а потом я наловчился таскать все, что плохо лежит, тем и питались. Но первой зимой стало совсем тяжко. Начался голод, а затем и мор. Горести и лишения иссушали людей. Той зимой Терриал принадлежал сухим. Сухим и бродячим собакам, что сбивались в стаи и нападали на потерявших разум людей. Их изъеденные тела так и оставались на мостовых никем не упокоенные.

Одна из моих сестер не пережила те холода. В дни оттепели она упала в канаву с водой. Сестренка убегала от сухого, которых девочка очень боялась, и не сумела справиться с головокружением от голода. Затем она очень сильно болела, у нее отнялись ноги. Сестренка постоянно бредила и звала маму, а я ничем не мог помочь. Все клирики покинули город вместе с «белыми», боясь за свои вшивенькие жизни.

Старушка Кларри, из дома напротив, готовила для сестренки горячий отвар, но почти сразу она сказала мне, чтобы я готовился к худшему. И это произошло. Смерть пришла за сестрой за день до начала новогодних торжеств. Естественно никакого праздника в Терриале не было. Остались лишь только даты в календаре, как напоминание о веселых деньках прошлого. Люди запада были рады тому, что им удалось встретить еще одно морозное утро – это уже хороший подарок. Но моя сестренка утром не сумела открыть глаза.

С тех пор нас осталась только двое, я и Лисия – моя младшая сестра. За лето ситуация немного выправилась. Правда мы все равно постоянно недоедали, а девочка часто болела. Ее мучали боли в груди, с каждым днем они становились сильнее, я видел это. Однако, кое-какой быт мы наладили. Заколотили в доме все двери и окна и жили в маленькой комнатушке, куда снесли всю уцелевшую мебель. Я наловчился таскать еду из пекарни и бойни, которые теперь работали на Столицу. Иногда я менял еду на вещи и прочие мелочи. А Лисия содержала дом в порядке и обстирывала всех соседей. Благодаря этому мы вполне благополучно пережили вторую зиму.

Сейчас грядет третья, и, как мне кажется, она будет не лучше первой. Косматый, конечно, отдавал мне лучшее из того что они с отцом не забирали себе. Но уже совсем скоро мертвецы не смогут удовлетворить потребность города в теплой одежде. Многие вещи, попадавшие на кладбище с мертвыми, уже совершали не первый свой оборот среди живых. Да и с едой становилось все только хуже, неблагодарные поля так и небыли обработаны, кто-то, конечно, сумел что-то посадить, но это были жалкие крохи. Этим летом я много раз выбирался из города на наши пашни. От летнего дома ничего не осталось, все сгорело. А проклятая земля как назло отказывалась давать нам хоть что-то. Я так и не сумел что-то вырастить, даже