Вечные мы - Кирилл Киннари

18. ГЛУБОКОЕ БУДУЩЕЕ (ЭЛЛИ)

...А. с Машей рядом качались, сцепленные, жаркие, навсегда вместе, навсегда одно, двигались молча, долго, только вздыхали и стонали тихонько, как пели, и меня укачало. Я заснула.

...Были мы, но как будто нас много, не четверо, а человек минимум двадцать — но всё равно это мы и никто кроме. Притом без всяких раздвоений или копий. И, конечно, нелогичности никакой — во сне: ну двадцать и двадцать, а что.

И тусуемся мы все вроде бы у реки, то ли пляж, то ли травянистая излучина. Кто-то ходит, кто-то лежит, кто-то обнимается. Разговоры, музыка, Катька на ком-то прыгает... Кто-то плачет, кто-то его успокаивает — и вот от этого почему-то так светло, так пронзительно, самой хочется плакать от счастья.

«Нам пора уезжать, ты готова?» — весело говорит А. откуда-то сбоку, я оборачиваюсь и кричу «Куда?». И тут оказывается, что это в записи, что этот диалог уже был, я его правлю вот прямо сейчас, и меняю «зачем?» на «куда?», потому что «зачем» — якобы слишком понятно, чтобы спрашивать, хотя мне всё равно ничего не понятно, и уже не будет. Зато я понимаю, что это же я сама там плачу, и это меня успокаивают, Андрей прижимает, гладит плечи, а Маша обнимает коленки и смотрит снизу вверх своими жалостливо-насмешливыми глазищами.

А Катя — вижу я — выбегает в каком-то напряжённом танце, не обращая на нас внимания, лицо к солнцу, глаза зажмурены, что-то вроде лезгинки, но невероятно быстро, кажется, вот сейчас улетит. «Она тебя любит», шепчет А. «Беги к ней. Пожалуйста.» И я вскакиваю, и понимаю, да, это нужно, очень важно, и бегу за ней, но её уже нет, надо догнать, и я вбегаю на какую-то лесную дорогу с высоченными деревьями, шумит ветер, всё темнее, и вдруг уже плыву — в маленькой лодке, по очень узкой тихой речке, не шире двуспальной кровати (думаю я), ветки свешиваются над водой, а у меня нет весла, надо быстрее, но приходится плыть по течению, медленному, мучительно медленному, но сладко мучительно. И вдруг река расширяется, ударяет солнце, и я вижу — тот же берег, пляж, что и в начале, и там все мы, и может быть, даже я. И я выхожу на этот берег, успевая удивиться: разве бывают закольцованные сны, ведь это же такое головное, придуманный постмодернистский приём... думаю я, уже наполовину проснувшись. Но нет, это не возврат в начало, наоборот, это же наше глубокое будущее, прошло много лет, или даже поколений, «это вечные мы», ещё понимаю я. (Как много умещается в последнюю секунду сна!) И последнее, что вижу: Катя сидит у самой воды, скрючившись, что-то пишет, и вот поднимает голову навстречу мне, и улыбается, чуть виновато, но так хорошо, что у меня от любви что-то взрывается в груди, и я открываю глаза, толчком. Со слезами, тяжело дыша, с колотящимся сердцем. Уже светло. Первый снег. Скорее записать, пока они спят.