Песнь русалки - Саша Урбан

— Народ в ярости.

— Такое бывает, если прикармливать псов, а потом враз оставить их без еды, — хмыкнула Дана. — Думать надо было, прежде чем сбегать невесть куда. А это что?

Она ткнула в сторону Милорады. Девушка тут же вскинула голову и вышла из-за плененных подруг. Святослав не успел ее предупредить словом или жестом, невеста и вовсе не смотрела на него, взгляд был прикован к Дане.

— Меня зовут Милорада, и я не «что». Я его невеста, — и гордо оплела руку Святослава своей. — И вместе мы справимся с беспорядком, который ты тут устроила.

— Невеста, значит, — ухмыльнулась Дана, словно услышала хорошую шутку. — Это мы ещё посмотрим, как и с чем вы справитесь.

Она перевела взгляд на Святослава, глаза были холодны, как ледяные изумруды.

— Привел невесту, не посоветовавшись со мной? А как же традиции?

— Ты мне не мать.

— Я твоя княгиня, — грянула мачеха.

— По праву вдовы, — парировал юноша. Рука Милорады крепче сжалась на его предплечье. Это движение не ускользнуло от Даны. Женщина внезапно сменила гнев на милость.

— Негоже с дороги ссориться. Вам нужно отдохнуть. За ужином поговорим.

— А что собираешься сделать с толпой? — спросил Свят. Дана пожала плечами.

— Если закрытые ворота их не убедят, в ход пойдут стрельцы.

Она щёлкнула пальцами. Доля и Недоля жестами попросили Милораду следовать за ними.

По дороге они объяснили, что пока княжич не сделал девушку своей женой, жить они будут в разных комнатах и даже в разных частях терема. Милорада кивала, а в уме пыталась придумать, как бы обойти это правило. Думалось с трудом, княжеское жилище казалось ей… жалким. Унылым. В ее теремке в Алой Топи ткани не изнашивались, а дерево не старилось, если ей того не хотелось. Тут же время во всю попировало на материалах, где-то краска облезла, где-то выцвело вышитое полотно. А ещё всюду чуялось колдовство. То, что используется для отвода глаз. Кто-то прячет под ним морщины или прорехи в платье, а княгиня скрыла упадок целого дома. От количества колдовства было не по себе. А этот ее надменный вид! От одного воспоминания вскипала кровь, хотелось вернуться и высказать ей ещё пару ласковых. Но Милорада вспоминала напряжённое лицо Святослава и заставляла себя следовать за сестрицами. Ничего, она ещё покажет себя.

Ее привели в светлицу. Кто-то назвал бы ее просторной, но Милораде она показалась пустой. Из мебели были только кровать да сундук, одно крошечное окошко — и все. Зато ходить можно было от стены до стены шагов десять, хоть пока ноги не сотрешь. В груди снова предательски заныло. Захотелось обратно в свой терем. В висках застучало ощущение, что все это было ошибкой. Оставив без внимания кровать — Милорада с первого взгляда поняла, что та покажется ей слишком жёсткой, а шкуры, брошенные сверху, будут истязать ее нос вонью — девушка прошла дальше, к окну. Встала на скамейку и выглянула наружу. Ей предстал серый, покрывшийся размытой грязью двор. Тощие стрельцы-тени. Дана была права, забор высок, не видно толпы, собравшейся под стенами.

Девушка вздохнула и посмотрела на сестриц. Те топтались на пороге.

— А как открываются эти окна? — спросила она.

* * *

Дана провела Святослава в трапезную. Что бы ни говорили о голоде, княжеский стол ломился от еды. При мысли о людях у ворот всякий аппетит пропал. В душе разлилась тоска по времени в Топи, когда княжич мог позволить себе спокойно есть и пить.

— Ешь, — бросила Дана.

— Не буду.

— На пустой живот дела не делаются.

— Какие дела?

— Княжеские, — она придвинула к нему тарелку блинов. Святослав поморщился и, стиснув челюсти, перевел взгляд на мачеху. Та сверлила его взором с не меньшим упрямством.

Несколько мгновений они просто глядели друг на друга, а молчание между ними загустевало, как воздух перед грозой. Пронеслась первая вспышка — Дана улыбнулась, мол, ладно, зайдём с другой стороны.

Она повела плечами, словно сбросила с себя роль строгой княгини, натянула на лицо улыбку советницы, почти матери, женщины, объединенной с ним одной потерей. Села не напротив пасынка, а сбоку, так что разделял их лишь угол стола, и понимающе вздохнула.

— Вот так ты решил: сбежать, найти первую встречную, назвать ее своей невестой? — проговорила она тоном, в котором ясно читалось, что она не обиделась, а вот юноша особого ума и заботы о ее чувствах не проявил. — И все ради чего? Так ты благодаришь меня за все, что я сделала для княжества?

— Спроси об этом разъяренную толпу, — мотнул головой Свят. То ли дело было в Лунной воде, то ли в том, что теперь он видел изуродованный колдовством дом, но едкие речи Даны не достигали его сердца и не бередили грудь чувством вины.

— Все ты о своих крестьянах, — скривила губы женщина.

— Там не только крестьяне! — подорвался со своего места Святослав. — Бояре, торговцы, дружинники. Для тебя все на одно лицо.

— Никто из них не может решить проблему, с которой мы столкнулись. Вода не уйдет просто так. И даже твой выпад, твое решение жениться на бедной девочке, не поможет. Тут нужно знание…

— Знание, которое помогло тебе превратить княжеский терем в пещеру с нечистью? — парировал княжич. Дана дернулась, удивлённо вскинула брови. Алые губы тронула хитрая полуулыбка.

— Не понимаю, о чем ты, свет мой.

Свят скрежетнул зубами, перемалывая рвавшиеся наружу слова. Он никогда не был жесток, даже не сравнился бы с отцом в его годы. Но тут взыграла кровь. Он представил, как хватает Дану за черную тугую косу и что есть силы прикладывает ухмыляющееся лицо об угол стола.

— Давай ты всё-таки поешь, и мы спокойно поговорим. Кажется, ты слишком устал с дороги.

Святослав стиснул кулаки.

«Как бы не так, ведьма», — хотел сказать он, но внимание его отвлекла возня за окном. Позабыв о Дане и их разговоре, он выглянул на улицу из-за тонкой слюды.

Во дворе стояла и размахивала руками Милорада.

— Да что же за княжеский терем, где ничего нет? Где тут сани какие-нибудь?

Свят услышал, как зашелестели юбки Даны, княгиня встала рядом с ним и в который раз спросила:

— Что тут происходит?

Мутная слюда вмиг стала прозрачной, как стекло. Насмотревшийся чудес Святослав от этого даже не удивился, лишь пристальнее всмотрелся в происходящее во дворе. Стрельцы, все ещё потерянные и осунувшиеся, перебирали ногами, шатаясь по двору, как пугала. В руках у каждого был калач, и мужчины сонно жевали хлеб, пытаясь кое-как выполнять приказы Милорады. Та стояла в середине двора,