История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1 - Василий Сиповский

Столкновеніе Герцена съ Бѣлинскимъ.

Герценъ очень интересовался этимъ ученіемъ и за сочиненія сенсимонистовъ, y него найденныя при обыскѣ, сосланъ былъ въ 1834-омъ году въ Пермь. Когда въ 1839-омъ году онъ вернулся въ Москву, онъ засталъ здѣсь разгаръ увлеченія "гегеліанствомъ".

Исходя изъ положенія: "все дѣйствительное — разумно",[59] друзья Станкевича, особенно Бакунинъ и Бѣлинскій, пришли къ примиренію съ существующимъ порядкомъ русской дѣйствительности, оправдывали даже существованіе крѣпостного права. Герценъ ужаснулся, видя, до какихь философскихъ предѣловъ дошли его университетскіе товарищи. И вотъ, онъ самъ изучилъ философію Гегеля, и сумѣлъ доказать Бѣлинскоиу, что тотъ — 1) слишкомъ узко понималъ Гегеля, и — 2) что не въ умозрительныхъ построеніяхъ смыслъ жизни, a въ служеніи человѣку. Со свойственною ему страстностью, Бѣлинскій отъ гегеліанства отказался ради политическихъ интересовъ и сенсимонизма. Уже въ 1841-омъ году онъ сдѣлался единомышленникомъ Герцена.

Изъ совокупныхъ воздѣйствій идей "оффиціальной народности", философіи Гегеля и французскихъ политическихъ ученій сложились y насъ два характерныхъ философско-историческихъ міросозерцаній: славянфильство и западничество. Первые представители этихъ взаимно-противорѣчащихъ міросозерцаній вышли изъ одного гнѣзда — изъ кружка Станкевича.

Славянофильство.

Славянофильство было ученіемъ болѣе сложнымъ, чѣмъ теорія "оффиціальной народности", хотя, несомнѣнно, между ними было большое сходство. Главнымъ отличіемъ между ними были цѣли и средства. Цѣлью "оффиціальной народности" было, какъ мы видѣли, внушеніе русскому обществу вѣры въ неподвижные идеалы старины; это было стремленіе чисто-консервативное. Первые славянофилы проповѣдовали свободное развитіе идеаловъ старины; они были прогрессисты-народники. Главнымъ средствокъ для достиженія цѣли y "оффиціальной народности" была «опека» надъ обществомъ и борьба съ протестомъ, — славянофилы же стояли за свободу мысли и слова. Но, по существу идеаловъ, обѣ теоріи во многихъ пунктахъ соприкасались.

Исторія славянофильства.

Возникло наше славянофильство, какъ результатъ — 1) романтизма, пробудившаго націоналистическія стремленія y многихъ народовъ Европы, — 2) наполеоновскихъ войнъ, которыя подняли патріотизмъ во всѣхъ страахъ Европы и смѣнили идеалы французскаго космополитизма стремленіемъ кь національному самоопредѣленію,[60] 3) — философіи Шеллинга и особенно Гегеля, съ ихъ широкими взглядами на величественный ходъ міровой исторіи на началахъ развитія. Особенно плодотворна была идея Гегеля относительно того, что каждая историческая нація является носительницей какой-нибудь «идеи». Гегель остановился на грекахъ, римлянахъ и германцахъ. Славянофилы обратились къ «славянамъ» — 4) Кромѣ того, къ родной старинѣ и народу славянофиловъ потянуло подъ вліяніемъ того чувства разочарованія, которое многими овладѣло при видѣ того, какое крушеніе потерпѣли западническіе идеалы Александра I въ Россіи, 5) — наконецъ, для народническихъ симпатій было основаніе и въ родной литературѣ: въ поэзіи Пушкина, Жуковскаго, позднѣе Лермонтова, уже сказались національно-патріотическія настроенія; въ ихъ твореніяхъ уже опредѣлилось исканіе родной культуры, выяснялись идеалы народа — семейные, государственные и религіозные.

Особенности этой теоріи.

Въ поискахъ самостоятельнаго типа русской культуры славянофильство пріобрѣло демократическія характеръ, наклонность къ идеализаціи старины и тяготѣніе къ панславизму (мечты объ соединеніи всѣхъ славянъ подъ русской державой). Изъ этого видно, что славянофилы, въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ, близко подходили къ либеральной части русскаго общества (демократизмъ), въ нѣкоторыхъ — къ консервативной (идеализація старины).

Дѣятели этой группы.

Школа славянофиловъ сложилась около второй половины 30-хъ годовъ: братья Кирѣевскіе, Иванъ и Петръ, Хомяковъ, Дм. Валуевъ, Аксаковы, Константинъ и Иванъ, Юр. Самаринъ, — вотъ, самые видные дѣятели славянофильства, разработавшіе это ученіе въ философскомъ, религіозномъ и политическомъ отношеніяхъ. Сперва они дружили съ «западниками», но потомъ постепенно разошлись: философскія письма Чаадаева разорвали послѣднія связи, — особевно послѣ злобнаго памфлета Языкова.

Взглядъ ихъ на Петра и русскую исторію. Идеалы славянофильства.

Первые славянофилы были люди прекрасно-образованные, воодушевленые горячей вѣрой въ свое ученіе, независимые и потому смѣлые. Они вѣрили въ великое будущее Россіи, преклонялись передъ "Святой Русью", говорили о томъ, что Москва — "третій Римъ", что тамъ новая цивилизація смѣнивъ всѣ устарѣвшія, культуры, Запада, и этимъ «спасетъ» "гніющій Западъ". Съ ихъ точки зрѣнія, Петръ совершилъ грѣхъ задержавъ самостоятельное развитіе русскаго народа. Они изложили теорію о существованіи "двухъ міровъ" — восточнаго, греко-славявскаго, — и западнаго. Они указывали, что западная культура основывается на римской церкви, древне-римской рбразованности, и государственная жизнь основана на завоеваніи. Совсѣмъ иной порядокъ вещей видѣли они въ восточномъ греко-славянскомъ мірѣ, главнымъ представителемъ котораго являлся въ ихъ глазахъ русскій народъ. Восточное христіанство есть православіе, отличительная черта котораго есть неизмѣнное храненіе вселенскаго преданія. Православіе есть поэтому единственное истинное христіанство. Наша образованность византійскаго происхожденія; если она уступала западной во внѣшнемъ развитіи разума, то превышала ее глубокимъ чувствомъ живой христіанской истины. Въ государственномъ устройствѣ такая же разница: начало русскаго государства отличается отъ начала государствъ западныхъ тѣмъ что y насъ не было завоеванія, a было добровольное призваніе. Этотъ основной фактъ отражается и на всемъ дальнѣйшемъ развитіи обществевныхъ отношеній: y насъ не было насилія, соединеннаго съ завоеваніемъ, а потому не было феодализма, не было той внутренней борьбы, которая постоянно дѣлила западное общество; не было сословій; земля была не личною собственностью феодальной аристократіи, но принадлежала общинѣ. Этой «общиной» славянофилы особенно гордились: они говорили, что западъ только въ самое послѣднее время дошелъ до идеи создать «общину» (сенсимонизмъ) — институтъ, вѣками уже y васъ существующій въ деревнѣ. Такимъ образомъ, до Петра Великаго, по мнѣнію славявофиловъ, y насъ развитіе шло естественно; религіозное сознаніе было основной нравственной силой и руководствомъ въ жизни; народный бытъ отличался единствомъ понятія и единствомъ нравовъ. Государство было обширной общиной; власть принадлежала царю, представлявшему общую волю; тѣсная связь членовъ этой великой обищны выражалась земскими соборами, всенароднымъ представительствомъ, смѣнившемъ древнія вѣча. Съ такой либеральной идеализаціею старины (вѣче, соборы) связывалось самое восторженное преклоненіе передъ простымъ русскимъ народомъ-"богоносцемъ"; въ его жизни славянофилы увидѣли воплощеніе всѣхъ христіанскихъ добродѣтелей (любовь къ ближнимъ, смиреніе, отсутствіе эгоизма, благочестіе, идеальныя семейныя отношенія). Поэтому формула: самодержавіе (ограниченное земскими соборами), православіе (съ духовными собраніями и полномочіями прихода) и народность (съ общиной, соборами и свободой развитія) сдѣлалась, лозунгомъ славянофильства. Стоя на такой точкѣ зрѣнія, они часто являлись строгими критиками русской современности, и потому если не всѣ, то многіе изъ нихъ, должны быть отнесены къ оппозиціоннымъ дѣятелямъ этой эпохи.

Западничество.

Западничество этой эпохи отличалось менѣе-опредѣленными чертами: оно захватывало слишкомъ много оттѣнковъ западнаго либерализма (отъ конституціонализма до республиканства и сенсимонизма). Самые видные западники эпохи, Бѣлинскй и Герценъ, выросли подъ впечатлѣніемъ событій 14 декабря 1825 года (Бѣлинскому было 14 л, Герцену 13–14). Оба признавали впослѣдствіи, что это событіе было одно изъ самыхъ сильныхъ юношескихъ впечатлѣній ихъ жизни; оба выросли въ суровую эпоху николаевскаго режима; оба прошли затѣмъ ту же школу гегеліанства, основная идея котораго — "идея законосообразнаго развитія", — легла въ основу ихъ историческаго міровоззрѣнія. Это міровоззрѣніе, внесло трагизмъ въ ихъ жизнь. Условія русской жизни этой эпохи мѣшали имъ проводить въ жизнь свои идеалы. Немудрено, что порою они чувствовали себя «лишними» здѣсь въ Россіи. Сознаніе своей безпомощности заставляло нашихъ западниковъ — или интересоваться европейской жизнью, гдѣ въ эта вреімя, вкривь и вкось, шла политическая борьба, — или полемизировать съ «славянофилами», — такъ какъ даже на писателей, представителей "оффиціальной народности", цензура не разрешала имъ подымать оружія. Тѣмъ злѣе и пристрастнѣе была ихъ критика "славянофильства".