Штуцер и тесак - Анатолий Федорович Дроздов

– Только в поле со своими ослопами не лезьте, – посоветовал я. – Поляки вырубят, как капусту.

– Не боись, лекарь! – хмыкнул отставной унтер. – Понятие имеем. Не менее твоего воевал, а как бы не более.

Он напялил колпак на голову, взял фузею и вышел.

– А я заряды подготовлю, – сказал Ефим и заковылял следом.

– Ну что, Платон Сергеевич, – вздохнул Спешнев. – Угодили мы с вами, как кур во щи. Отдохнули, значит, лошадьми и провиантом разжились. Эх!..

Я взял со стола трубку – их, как и шкатулку с табаком, забыли унести, набил чашку и раскурил от снятой с канделябра свечи. Ядреный табачный дым продрал горло и привел скачущие мысли в порядок. Курение – гадость, конечно, но иногда помогает.

– Ничего, Семен Павлович! – сказал, вернув свечку на место. – Прорвемся!

⁂

С опушки усадьба выглядела покинутой: ворота закрыты, вокруг ни души – ни людей, ни животных. Маре приходилось бывать в гостях у местных помещиков – поляки принимали их радушно, и он помнил, что в усадьбах еще затемно начинается суета: бегают слуги, бредут мимо поместья выгоняемые на пастбища коровы, женщины несут воду на коромыслах, а из труб поварни тянется к небу дым. Здесь же ничего подобного не наблюдалось.

– Странно, – сказал он, складывая подзорную трубу. – Как будто все вымерли. Не нравится мне это. Как бы не засада.

– Просто русские еще спят, – улыбнулся капитан. – Ленивые скоты. Сейчас мы устроим им побудку.

Он повернулся к застывшей на опушке роте и указал рукой на усадьбу.

– Напшуд[54]!

Строй всадников сорвался с места. Набирая скорость, рота помчалась по лугу, оставляя на росной траве темный след. Когда последний всадник проскакал мимо, Маре дал шенкеля своему жеребцу и зарысил следом. Ему нет нужды присутствовать в первых рядах, пусть шеволежеры геройствуют – им за это награда обещана.

Расстояние от опушки до усадьбы рота преодолела в считанные минуты. Первые всадники подскакали к воротам и попытались запрыгнуть во двор, встав на седлах. В тот же миг створки окон второго этажа дома разлетелись в стороны, и из темных проемов наружу высунулись стволы с блеснувшими в утренних лучах солнца штыками.

– Засада! – закричал Маре, но его не услышали. Затрещали выстрелы, дом окутал пороховой дым. Смельчаки, пытавшиеся заскочить во двор, упали на землю. И не только они. Рядом выпали из седел еще несколько шеволежеров.

Капитан что-то прокричал, махая руками, и поляки стали спешно покидать седла. Коноводы, подхватив поводья лошадей, под прикрытием ограды увели их к видневшимся в стороне строениям. Все это шеволежеры проделали в считанные минуты – чувствовалась выучка. Подумав, Маре тоже спешился и, ведя жеребца на поводу, подошел ближе. Капитана он нашел неподалеку от ворот – тот отдавал распоряжения своим лейтенантам.

– Вы были правы, полковник, – сказал он, увидев Маре, – нас ждали или увидели своевременно. Я потерял пятерых. Ничего! – он скрипнул зубами. – Русские за это заплатят. Кишки вытащим!

– Что намерены делать? – спросил Маре.

– Сейчас карабинеры дадут залп по окнам, – он указал на шеволежеров, которые заколачивали в стволы пули с помощью шомполов и молотков. – Пока русские придут в себя, мои люди запрыгнут во двор и откроют ворота. Мы ворвемся внутрь и довершим дело.

– А если там все егеря?

– Мои люди заглянули за ограду со всех сторон. Во дворе никого. Будь русские здесь, стояли бы шеренгами. Это обычная тактика пехоты – отбиваться от кавалерии в плотном строю. Поэтому я приказал увести лошадей – здесь с ними не развернуться. С десятком солдат мы справимся быстро, а потом повеселимся – здесь и в деревне, – капитан ощерился. – Стребуем долг.

Со второго этажа дома вновь ударили ружья, над головами офицеров свистнули пули. Неподалеку вскрикнул и упал на траву шеволежер с карабином.

– Отойдите в сторону, господин полковник! – сказал капитан. – Не хватало, чтобы вас подстрелили. Я хочу получить обещанную награду, а без вас ее не дадут. Мы начинаем.

Он прокричал команду. С десяток шеволежеров отбежали от ограды, вскинули карабины и выстрелили по окнам второго этажа. Тем временем двое других, подсаженные товарищами, перелезли через ворота и спрыгнули во двор. Спустя мгновение тяжелые створки поползли в стороны, открывая проход во двор.

– Вот и все! – оскалился капитан и выхватил из ножен саблю. – Напшуд!

Шеволежеры, заревев, толпой устремились в ворота. Капитан побежал следом. Маре запрыгнул в седло – русским стрелкам сейчас не до него. Сейчас поляки выломают двери в дом – в руках передовых шеволежеров он разглядел тесаки – и закончат дело. Опытные бойцы – тесак в тесноте коридоров предпочтительней сабли. «Толковый у них командир, – подумал Маре. – Надо будет отметить в рапорте…»

Додумать он не успел – во дворе выпалила пушка. Завизжала, пролетев мимо, картечь. Маре не успел прийти в себя, как грохнуло второе орудие. Из открытых ворот выполз дым, на короткое время закрыв происходящее во дворе. «Откуда у русских пушки? – изумился Маре, привставая в седле. – Шеволежеры не докладывали».

Набежавший ветерок снес пелену дыма, и открывшаяся взгляду картина ужаснула полковника. Все видимое от ворот пространство во дворе было завалено телами. Некоторые из них шевелились, другие лежали недвижимо. Наконец, показались живые шеволежеры – они бежали обратно, спотыкаясь о тела товарищей, падали и снова вставали. Среди них метался капитан. Размахивая саблей, он пытался остановить подчиненных. В этот миг во дворе грохнул ружейный залп, следом – второй. Эти залпы оказались не такими жидкими, как со второго этажа – прозвучали мощно и слитно. Ударили десятки ружей. Выронив саблю, рухнул капитан шеволежеров, рядом упали и другие кавалеристы. Уцелевшие выбежали наружу. Со двора раздалось яростное «А-а-а!», из ворот стали выскакивать егеря. Догоняя непривычных к бегу шеволежеров, которым вдобавок мешали путающиеся в ногах ножны, они кололи их в спины штыками. Самые прыткие из поляков, тем не менее, уже приближались к строениям, за которые коноводы успели увести лошадей. Сейчас они прыгнут в седла и покажут русским, кто царь на бранном поле.

– А-а-а! – внезапно раздалось от строений, и навстречу шеволежерам выметнулась толпа в армяках и колпаках. В руках эти крестьяне (а кто же еще?) сжимали вилы и дубины. Подлетев к полякам, мужики стали колоть их и молотить. Шеволежеры пытались отбиться: стреляли из пистолетов и махали саблями, но крестьян было много, а вилы и дубины – длиннее клинков. Подбежавшие егеря довершили разгром.

Маре, оцепенев, смотрел, как на его глазах погибает гвардейская рота лучших всадников империи. Из замешательства его вывела свистнувшая над головой пуля. Вздрогнув, он разглядел направлявшихся к нему егерей. Один из них сжимал в руках разряженное ружье, другие, выставив штыки вперед, бежали к полковнику.

Маре потянул повод и ударил шпорами коня. Жеребец завизжал